круга, Южный крест, кокосовые пальмы и банановые рощи! Давайте выпьем, Танюша, за терпеливую сиделку — судьбу и за великого лекаря время. Простите, Таня, за бестактный вопрос: вы развелись с мужем?
— Пока только разъехались, но он предупредил меня, что развода не даст.
Ролдугин положил вилку и посмотрел на Татьяну странным оценивающим взглядом, от которого ей стало неловко.
— А как вас любил мой бедный друг Серега… Да и не он один…
— Не надо об этом, Борис. Мне такой разговор неприятен.
— Экскьюз ми, извините, Танюша. Давайте еще по одной?
— Мне достаточно. А вы не обращайте на меня внимания.
К их столику подошел молодой парень в жакете канареечного цвета и брюках-дудочках. Одной рукой он волочил за собой стул.
— Можно с вами сесть, капитан? — тоном, не допускающим возражений, спросил он.
— Конечно… пожалуйста, — растерянно пробормотал Ролдугин.
— А почему вы хотите сесть именно здесь? — холодно взглянула на пришельца Татьяна. — В зале полно свободных мест.
— А мне нравится сидеть именно здесь, — нагловато прищурился парень.
— Будьте любезны, оставьте нас в покое!
— Зачем ты так, Танюша… — подал голос Борис.
— Не вынуждайте приглашать администратора, молодой человек!
— Провинция, — насмешливо стрельнул взглядом парень и отошел к пустому соседнему столу.
— Мне пора, — чуть погодя сказала Татьяна.
— Как же? Еще горячее не подавали, — умоляюще поглядел на нее Ролдугин.
— Я не хочу есть…
Ролдугин отвез Татьяну домой на такси. Проводил до подъезда. Задержав ее руку в своей руке, воскликнул:
— Эврика! Я, кажется, знаю, как повернуть вашу судьбу к лучшему. Вы способны на отчаянный поступок?
— Допустим…
— Тогда слушайте, Танюша: у нас на судах плавает немало женщин-врачей. Рейсы по полгода, дальние страны, заморские диковины. Хотите, я помогу вам устроиться?
— Куда же я дену сына?
— Ах да, о нем я совсем забыл… Хотя он у вас уже большой парень, станет жить с дедом.
— Отцу скоро будет семьдесят.
— Он у вас крепкий старик, как смоленый канат. Можно еще взять приходящую домработницу. Заработок у вас будет приличный, хватит на все.
— Спасибо, я как-нибудь сама о себе подумаю.
— Танюша, вы не торопитесь решать… Завтра я улетаю в Калининград. Вот вам на всякий случай мой адрес. Надумаете, черкните, я вам сообщу, где и как все оформлять…
Поцеловав ей руку, Ролдугин распахнул дверь подъезда, потом долго стоял возле машины, уже в лифте она услышала громкий, как выстрел, хлопок автомобильной дверцы.
Отец, чиркая лобзиком, что-то выпиливал, сгорбясь над кухонным столом.
— Есть хочешь? — спросил он, отряхивая мятые домашние штаны.
— Я из ресторана, папа, — ответила Татьяна, проходя в комнату. Быстро раздевшись, она осторожно приподняла краешек одеяла и прижалась к теплому Димкиному тельцу. «Нет, никуда я от сыночка не уеду, в чужие руки его не отдам», — растроганно подумала она.
В конце недели Татьяне Ивановне на работу позвонил Андрей.
— Андрейчик, ты откуда звонишь? — радостно откликнулась она.
— Из одного высокого присутственного места.
— Ты в Москве?
— Разумеется…
— К нам-то когда?
— Сегодня, если позволите. Разделаюсь со служебными делами и прямиком к вам.
Аппарат на том конце провода был очень чувствительным, Татьяна услышала посторонний голос, который сказал: «Товарищ контр-адмирал, начальник штаба приглашает вас…». — «Есть!» — откликнулся Андрей.
— Так ты у нас уже адмирал! — изумилась Татьяна. — А я-то тебя по-простецки Андрейкой…
— Мы с тобой дома разберемся, что к чему… — сказал Андрей. — А пока извини, меня зовут.
Татьяна долго еще держала трубку в руке, забыв положить ее на рычаг.
По вызовам она в этот день не пошла, а ринулась в продуктовые магазины. По дороге заскочила в интернат за Димкой.
— Дядя Андрей приехал! — обрадованно закартавил сын. — А какие бывают адмиралы?
— В расшитых мундирах, в брюках с лампасами.
— Мам, что такое лампасы?
— Такие желтые полосы сбоку.
— Это как у швейцаров в гостинице?
— При чем тут швейцары? Вот придет дядя Андрей, все сам увидишь…
— Мам, ты на меня не сердись, я две пятерки получил!
— Молодец, сыночка, учись хорошо и тоже станешь когда-нибудь адмиралом.
— Нет, я хочу стать мичманом! Как деда.
— На мичмана тоже надо учиться.
— Деда меня всему научит!
Андрей приехал в девятом часу вечера, когда Татьяна уже второй раз разогревала ужин. Иван Егорович, который весь вечер простоял в коридоре, вздрагивая при каждом стуке лифта, широко распахнул дверь.
— Андрюха, сын… — И уткнулся лицом ему в шею.
— Батя, сырость ни к чему, от сырости ржавчина заводится, — ласково проговорил сын.
— Потешил ты мою старость, Андрюха… — шептал отец, трогая пальцем вышитую звезду на широком погоне сына. — Не посрамил русаковского рода.
— Постой, батя! — решительно отстранил его сын. — Не нарушай флотского ритуала.
Он принял строевую стойку и вскинул руку под козырек.
— Товарищ гвардии мичман! Представляюсь по поводу присвоения очередного воинского звания контр-адмирал!
Отец на мгновение опешил, затем тоже поднял ладонь к простоволосой голове. Лицо его стало торжественно-просветленным.
— Вот так-то, батя! — удовлетворенно воскликнул Андрей.
Из-за дедовой спины выглядывал Димка.
— Дядя Анрей, а где ваши лампасы?
— Какие лампасы? — склонился к нему гость.
— Которые как у швейцара, — пояснил племянник.
— Таких у меня нет! — засмеялся Андрей. — Зато у меня есть персональный катер! Вот приедешь в гости — прокачу с брызгами!
За ужином Иван Егорович растроганно поглядывал на старшего сына, даже пригубил рюмку за семь футов под килем и долгое сыновнее плавание. Однажды только вздохнул и высказал свои мысли вслух:
— Жаль, что Прокофий тебя не видит…
— Сережка, батя, тоже в большие командиры выходит. Скоро будет принимать лучший корабль флота.
— Верю, сын, не посрамит он памяти отцовской…
— Мой Игорь к нему под начало просится.