Все ржут. Криэйтер Дима громче всех. Но, кажется, он просто хочет мне угодить…
Снова смотрю на экран. «Загадочные Преступления Прошлого! В разделе «Пытки“ можно прочесть новую, расширенную версию очерка «Клеймение преступников в Российской Империи“. В разделе «Маньяки“ размещен новый большой очерк: Дин Коррл, убийца по кличке «Леденец«…»
Выхожу из Интернета.
— Леночка, — Дима подсаживается ближе, — у тебя будет сегодня пару минут переговорить… конфиденциально?
* * *
Курим в кабинете шефа. Сам шеф куда–то выдернут три минуты назад.
— Это, в общем–то, не мое дело, — начинает Дима.
Стандартное вступление.
— Ну? — поощряю.
— У тебя с Дымко… Как, серьезно?
Поднимаю брови:
— Боже упаси, Димочка. «Серьезно» — лексикон девочек–пэтэушниц. Что с тобой?
— В общем–то ничего особенного, — мямлит. Только среди, тэк–скэть, сотрудников компании имеет место тотализатор… когда Дымко надоест с тобой трахаться?
— И большие ставки? — интересуюсь.
Кажется, бравый криэйтер удивлен. А какой реакции он ждал, интересно?
— Я тебе скажу по–товарищески, — говорю. — Предупрежу, когда надумаю его бросить… Только выигрыш пополам, идет?
Елена
Звонок в дверь. Я никого не жду.
Иду в прихожую, готовая к обычной череде «ктотамов» и вариаций на тему «почта», «счет за квартиру» и прочее. В последний момент — в самый–самый последний, когда рот уже открылся для первого «ктотама», когда уже потянулась, чтобы заглянуть в глазок, — в этот самый последний момент интуиция вдруг говорит мне: стоп.
Замираю.
За тонкой небронированной дверью — шелест, вроде бы как целлофана. Втягиваю ноздрями воздух; нет, запах одеколона не чувствуется, это же не дымовая шашка, чтобы через двери благоухать…
Снова звонок. Я стою почему–то на цыпочках и сдерживаю дыхание.
Тот, кто за дверью, чует мое присутствие. Неуверенно спрашивает:
— Лена?
Хоть бы соседи не догадались вывалиться сейчас на лестничную площадку. И сообщить приветливо, что дома, мол, дома, и присоединиться к звонкам и стукам, и громко удивляться, почему хозяйка не открывает, и даже начать беспокоиться…
О, где ты, мой уединенный домик на необитаемом острове!
Прижавшись ухом к дерматину, слышу, как там, за дверью, набирают номер на мобилке.
В комнате звонит телефон. Снаружи отлично его слышно. Третий гудок, шестой…
Замолкает.
Ну все, думаю я, прижавшись к двери щекой. Теперь уходи.
— Лена, — говорит тот, что на лестнице. — Ты… чего, а?
Универсальный вопрос.
— Слушай… Я ведь прекрасно понимаю, что без приглашения и все такое. Выгляни на секунду — и все. Я даже в дом не войду…
Большое спасибо.
— Ленка, — говорит почти шепотом, и что–то такое в его голосе заставляет меня подобраться. — Что ты от меня прячешь? Скажи, не бойся…
Он не может меня слышать. Я даже не дышу. И пол не скрипит под моими ногами.
— Лена… Я хотел тебе сказать…
Закрываю глаза.
«И это снилось мне, и это снится мне,
И это мне еще когда–нибудь приснится,
И повторится все, и все довоплотится,
И вам приснится все, что видел я во сне.
Там, в стороне от нас, от мира в стороне
Волна идет вослед волне о берег биться,
А на волне звезда, и человек, и птица,
И явь, и сны, и смерть — волна вослед волне»…
— Лена?
После паузы он снова набирает номер на мобилке. Но мой домашний телефон на этот раз молчит.
— Алло? — говорит он. — Лена? Ты где?
Выслушивает ответ.
— Извини, — говорит наконец. — Я почему–то думал, что ты уже дома… Не догадался набрать мобильный.
Снова выслушивает ответ.
— Хорошо, — соглашается. — Ну, пока.
Выключает трубку, но не уходит, а какое–то время стоит. Я его не вижу и не понимаю, почему он все еще здесь.
— И повторится все, — бормочет он саркастически. — И все довоплотится…
Вздрагиваю. Слышу, как он спускается по лестнице, и как в его руках трещит тугой целлофан.
Лена
— А тебе подарок!
— Еще один заяц? Или на этот раз мишка?
Вытягивает из заначки альбом Ван–Гога.
Смотрю без восторга:
— Знаешь что, подари лучше Холифилду, получится непристойный намек на их отношения с Тайсоном…
— Чего?
— …Посредством откушенного уха. Птица — курица, поэт — Пушкин, Ван–Гог — ухо… Кстати, это правда, что перед поединком соперники должны как следует друг друга выматерить?
— Да?
— Мужская психология. «Я съем его печень», «Я оторву его яйца», а вот некто Джон Руис сказал поизобретательнее: «Я буду гонять его, как сутенер гоняет девку»…
— Ты даже знаешь, кто такой Джон Руис?
— Витя, — говорю проникновенно. — Я вся растворилась в твоей жизни. Я уже даже понимаю, чем джеб отличается от хука…
Взвешиваю на руке альбом. Сколько он может стоить? Хорошая вещица. Слона им убить совершенно реально.
— Ленка… А ты не рисуешь? На досуге?
— С чего ты взял?
Он вдруг улыбается:
— «Там, в стороне от нас, от мира в стороне
Волна идет вослед волне о берег биться,
А на волне звезда, и человек, и птица,
И явь, и сны, и смерть — волна вослед волне»…
Долго его разглядываю.
— Сам, что ли, придумал? — интересуюсь наконец.
