меня.
— Ладно, как-нибудь разберусь. Ты давай начинай, только без премудростей.
— Я не Карл Маер.
— Неплохое начало. Что дальше?
— В его теле я нахожусь чуть больше месяца. С момента того боя, в котором ЕГО чуть не сбили.
— Его? — Мелен как-то странно засмеялась, при этом начав аплодировать. — Вы только послушайте. ЕГО.
От этой ее реакции Карлу стало немного не по себе.
— Ты обещала, что дашь высказаться.
— Я ничего тебе не обещала, — Мелен швырнула в импровизированную пепельницу в виде ведра очередной окурок, после чего, подкурив новую папиросу, продолжила. — Ты думаешь, нас можно так вот легко одурачить? Узнал о сумасшедшей цыганке, специально к ней послал, а теперь чушь тут городишь. Ну, учти, у вас этот номер…
— Замолчи, — прокричал Карл, не зная, как заставить ее слушать. — Неужели так трудно молча послушать десять минут, не перебивая? Я не заставляю тебя мне верить. Я просто прошу выслушать. А о доле доверия ко мне ты будешь судить, когда я закончу.
Его слова, наконец-то, возымели действие. Мелен заметно остыла и стала выглядеть намного спокойней. Карл же от счастья еле сдержал улыбку. — «Все идет как надо, только спокойствие, и она твоя. Правду она знает лучше меня. Просто не хочет в нее верить. Ей надо помочь. И тогда я буду спасен».
— Все произошло в тот день 29-го мая.
Глава 8
Уже который час Карл сидел в темном подвале. — «Сколько времени прошло? Двенадцать, восемнадцать часов? Да, по сути, и не важно». За время, проведенное здесь, он с ним почти сроднился. Причем до такой степени, что совершенно перестал замечать зловонный запах вместе с отсутствием света и связанными руками. Такие кардинальные перемены произошли только благодаря тому, что его переполняло неописуемое чувство счастья, сравнимое только с тем, что ощущает скиталец, нашедший после долгого пути оазис в пустыне. Или с тем, что переживает бедолага, помилованный прямо на эшафоте. — «Определенно, я добился своего… И хотя до конца она мне не поверила, тем не менее, сомнение я зародил крепкое».
Во время его краткого рассказа Мелен интенсивно курила, пытаясь на лице изобразить полное спокойствие, что, впрочем, давалось ей с большим трудом. Под конец у нее и вовсе осип голос, когда, попросив Карла привести несколько событий из ближайшего будущего, она услышала нечто такое, что явно не умещалось в сознании каждого нормального человека:
— Немцы войну проиграют.
— Это ты уже говорил. Мне нужны события этого лета… Или то, что произойдет до конца года.
— Я же не исторический справочник, который может ответить на любой вопрос.
— Но ты же столько рассказывал, что это самая кровопролитная война всей истории человечества. Что-то ты должен помнить?
— Конечно же, я помню. И не «что-то», а даже больше… Но история — не мой конек. А от дат и вообще увольте.
— Ну хоть что-то? — На лице Мелен стали появляться первые признаки отчаяния.
— Хорошо, хорошо, дай подумать.
Но как он ни старался, мозг ни в какую не мог вспомнить нужной информации. Мелен тем временем начинала все интенсивней терять терпение, что, в свою очередь, еще больше мешало ему сосредоточится. И тут неожиданно перед глазами всплыл образ деда.
— Я вспомнил.
— Что?
— Только не мешай. Мой дед погиб на Курской дуге. Это одна из самых решающих битв Второй мировой войны. Она началась. Подожди, дай вспомнить. — Даты прыгали в голове как угорелые, не давая сконцентрироваться. — 5 июля, да, точно. 5-го. Там, под Прохоровкой, произошло самое великое танковое сражение в мировой истории.
— Ты с датой не ошибся? Это через полторы недели. Подумай.
— Нет, не ошибся. В любом случае, эта информация никому не поможет. Советская разведка будет заблаговременно знать о планах немцев. К тому же накануне битвы будут взяты в плен немецкие саперы, которые укажут точное время наступления. И тогда Ставка примет превентивную меру.
— Какую меру?
— Ну, — попытался объяснить он значение термина «превентивный удар». — За полчаса до наступления, советское командование нанесет мощные артиллерийский и авиационный удары по наступательным группировкам Вермахта. В результате немцы понесут значительные потери, вследствие чего отложат начало операции на несколько часов. В дальнейшем они так и не смогут развить наступление на Курском выступе. Уже через неделю оно выдохнется, и Красная Армия предпримет контрудар. Для немцев это будет второй Сталинград, даже хуже. После Курской битвы они так и не смогут восстановить силы, потеряв последнюю надежду на победу…
— Вермахт будет отступать потом до самого Берлина, — с нарастающим напором продолжал Карл, — а мощь Красной Армии с каждым годом будет все возрастать. Промышленность, эвакуированная за Урал, начнет работать на полную мощь, и к концу войны соотношение сил по технике будет превосходить уже в два-четыре раза. Правда, сейчас стали появляться высказывания немцев, что, мол, «они нас взяли численностью в той войне». Но я могу сказать одно: плохому танцору «балетные туфли» мешают. Это все отговорки проигравших. Наполеон тоже на погоду жаловался. А что касается численности, то уже под Москвой всего довоенного потенциала Красной Армии почти не было. И соотношение сил по мощи и технике там было фактически 1 к 3. Так что здесь надо говорить не о численности и погоде, а о желании и умении…
На секунду прервав «выступление», Карл понял, что пора сбавлять обороты, потому как все сказанное произвело такое неизгладимое впечатление на его «слушательницу», что теперь та сидела, словно неживая, устремив свой взор куда-то сквозь него.
— Меня, кажется, слегка занесло, — спохватился он. — Это из— за деда. Он — наша семейная гордость. Две Красные Звезды как никак и две Славы. Поэтому я о Курске немного почитываю.
Последние слова не возымели ровным счетом никакого действия. Мелен по-прежнему продолжала вести себя, как египетская мумия, не подавая признаков жизни. Ему даже захотелось ее ущипнуть, и он бы так и поступил, если бы не связанные руки.
— «Неужели я был так убедителен? А может…»
— А что-то еще ты помнишь? — как-то уж очень осторожно произнесла она.
— Ну, наверное…
— Меня интересует то, что произойдет здесь. Ближе к Западу.
— …наверное, да, — Карл немного был сбит с толку, потому как не мог вспомнить какой-нибудь малозначительный факт Второй мировой войны, связанный с Западной Францией.
— Летчики, — ответ пришел по определению. — На Восточном фронте воюет эскадрилья французских пилотов — «Нормандия— Неман». Я даже фильм про них смотрел.
По выражению лица собеседницы он понял, что это не тот ответ, который от него ждали. И никакой важной информации в нем нет.
— Да, я про это тоже слышала. А еще что?
— Ещ-е-е, — протянул он опять, начав судорожно теребить память. Но как ни старался, а «тренировка» Жана, видимо, дала свои плоды, поэтому в голову ничего не приходило…
— Да, конечно, как я мог забыть. Высадка союзников в Нормандии. Это же ваш «красный день
