— Я была здесь месяц назад… — сказала девушка в кепке. — Я сидела вот на этом холме рядом с одним человеком. Его голова была наголо обрита. Рядом стояла оранжевая машина, набитая бутылками. Вы подобрали пустую бутылку из-под шампанского и спросили, можно ли взять ее. Тогда бритый человек сказал, что через день он привезет вам на машине много пустых бутылок. Припоминаете?
— Ну и что? — настороженно спросила старуха.
— Он вам привез пустые бутылки, как обещал?
— Мало ли кто что обещал… — хмыкнула старуха. — Это он перед вами обещался, форс показывал. А потом забыл, да и все. Если он не дурак, так он сам бутылки сдал…
— Простите… — сказала девушка в кепке и быстрыми, хотя и неуверенными после больницы шагами пошла прочь.
Девушка в кепке почувствовала, что с бритым человеком что-то случилось, если он не привез пустые бутылки, как обещал. Девушка в кепке хотела его увидеть, а почему — и сама бы не могла себе объяснить.
Девушка в кепке помнила только его фамилию. В справочном бюро ей сначала не захотели дать справку. Девушка в кепке очень попросила. К счастью, Ардабьевых в Москве оказалось немного, а Ардабьев, подходящий по возрасту, был только один.
Найдя его дом, девушка долго нажимала кнопку на восьмом этаже, но никто не открыл ей дверь.
Девушка в кепке вышла из подъезда и огляделась. Во дворе никого не было, только четверо под деревянным грибком забивали «козла». У одного из них на ногах почему-то были женские тапочки с помпонами.
Девушка подошла к столу и спросила:
— Скажите, кто-нибудь из вас знает Ардабьева?
— Откуда всех знать… — пробурчал человек в тапочках с помпонами. — Это не то, что в прежних коммуналках. Теперь все в своих квартирах прячутся, как в норах. Я сам четыре года здесь живу, а фамилии соседки по лестничной клетке не знаю. Вот друг друга в нашей компании мы знаем. «Козел» соединил. А какой он из себя, этот Ардабьев?
— Бритый. У него оранжевый пикап. Он живет на восьмом этаже, в четыреста шестнадцатой. Я звонила в дверь, но никто не отвечал. А мне его обязательно надо увидеть.
— А, этот бритый! — оживился человек с помпонами. — Как же, как же… Я ему месяц назад выгружаться помогал. Еще вместе выпили… Компанейский парень… Да вот куда-то он с того дня исчез. Жена, правда, приезжала один раз на его машине, в гараж ее поставила… Они как-то не по-русски живут: не поймешь, то ли вместе, то ли порознь… А он точно в воду канул… Может, что передать, когда объявится?
— Нет. Ничего не надо передавать, — сказала девушка в кепке, повернулась и пошла.
Но едва человек с помпонами блаженно ощутил в пальцах костяшки домино, на стол перед ним лег вчетверо сложенный блокнотный листок.
— Я передумала, — сказала девушка. — Передайте, пожалуйста, вот это.
Через день она сидела в самолете, следующем рейсом Москва — Норильск, куда получила направление после окончания библиотечного института. Кепку ей пришлось сразу там снять и надеть ушанку, потому что в Норильске уже выпал снег. Один читатель ей сдал книгу Глемзера «Человек против рака», и она спросила его:
— Скажите, а почему вы брали эту книгу?
— К сожалению, не из любопытства, — ответил он. — Я онколог.
— А вы когда-нибудь слышали о таком лекарстве против рака — ардабиола?
— Нет, — ответил он. — Никогда не слышал.
8
Сентябрьским утром 1981 года Ардабьев стоял во дворе и, окуная тряпку в пластмассовое ведро, мыл свою машину. Это был уже не оранжевый пикап, а новенькая бордовая «Волга», купленная им за чеки Внешпосылторга после того, как его кандидатская диссертация на тему «Опыт использования музыки в выращивании овощей» была издана книгой в Москве, а затем переиздана в США, ФРГ, Франции, Италии и других твердовалютных странах.
Психология растений… Загадочная, еще малоисследованная область. Люди издавна замечали, что в домах, где часто происходят семейные ссоры, цветы вянут. Присоединенные к стволам датчики отмечали, что в деревьях начинается вибрация, когда к ним подходят с пилой или с топором. В опытных парниках Ардабьев присоединил к помидорам наушники от магнитофона, включая музыку, и помидоры начинали молниеносно расти. Некоторые из них достигали килограммового веса. Сначала над Ардабьевым смеялись. Потом перестали. Но помидоры в наушниках для него неожиданно оказались лишь мелочью. Главным стала ардабиола. Когда он выращивал ее у себя дома, в обыкновенных ящиках с землей, он тоже включал на малой скорости магнитофон с симфоническими записями, и она росла быстрее. Легкая музыка на ардабиолу не действовала, в отличие от парниковых огурцов, которые хорошо созревали под песни Муслима Магомаева, Иосифа Кобзона и Льва Лещенко. Ардабиола любила Моцарта, Бетховена, Чайковского. Но диссертацию Ардабьев защитил не об ардабиоле, а о музыкальности овощей. Полезность овощей для общества была очевидной. Материализованным общественным признанием явились кандидатская степень и книга, превратившаяся в бордовую «Волгу», которую Ардабьев мыл во дворе своего, пока еще чертановского, дома.
Вымыв «Волгу», он стал привинчивать на ее крыше алюминиевый багажник. Ардабьев и его жена собирались на юг.
Это была первая поездка Ардабьева после того, как он год назад летал на похороны своего отца в Хайрюзовск, где после поминок его зверски избили и сняли с него джинсы. Ардабьеву наложили на изуродованную голову двенадцать швов. Но волосы за год отросли, скрывая под собой шрамы. Только чуть выше переносицы осталась заметная вмятина, а на груди — багровые следы ожогов.
Все замечали, что Ардабьев сильно изменился и, по некоторым мнениям, — в лучшую сторону. Исчезла его обычная рассеянность, когда он полуслушал собеседника, думая о чем-то своем. Он стал предупредителен с людьми, а злые языки говорили, что особенно с начальством. Он с радостью принимал участие во всех «капустниках», вечеринках и даже сыграл роль Синьора Помидора в институтском детском утреннике, ходил в коллективные вылазки на лыжах или по грибы.
Установил в опытных парниках уже не магнитофоны, а телевизоры и, по слухам, работал над докторской диссертацией: «Влияние телевидения на развитие некоторых видов овощей». Его самого было невозможно оторвать от телевизора — особенно во время хоккейных матчей или «Голубого огонька». Он помирился с женой, и его лучшими друзьями стали Мишечкины, которых раньше он не выносил.
Именно с Мишечкиными Ардабьев и его жена собирались ехать на юг двумя парами на двух машинах.
Протирая замшей сверкающие бока вымытой «Волги», Ардабьев заметил на ее левом крыле свеженацарапанный вопросительный знак.
— Черт знает что!.. — вырвалось у Ардабьева. — Кто это мог сделать?
— Дети… — раздался около него сиплый голос. — Наши замечательные советские дети…
Ардабьев обернулся и увидел человека в женских тапочках с помпонами. Человек с помпонами провел по вопросительному знаку желтым обкуренным пальцем, проверяя качество работы…
— Гвоздем действовали, — определил он.
— Но почему именно вопросительный знак? — задохнулся от возмущения Ардабьев.
— А от восклицательного вам бы легче стало? — усмехнулся человек с помпонами. — Их кругом полно, а от них никому легче не делается.
— Что же теперь делать?.. — беспомощно опустил руки Ардабьев. — Мы завтра утром собираемся на месяц на юг, а катить через весь Советский Союз с вопросительным знаком — это, знаете, как-то… — И не смог подыскать слова.
