ты меня разыгрывал!
– Ну, немного, – признался он, вставая.
Джейн обожгла его испепеляющим взглядом. Казалось, что ее лимонно-желтые шорты и топ вот- вот задымятся – столь яростное пламя бушевало в ее груди.
– Око за око, Дженни. Ты потешалась за мой счет с самой первой нашей встречи, – заметил молодой человек. – Кстати, ты меня не спрашивала, увлекаюсь ли я спортом. Я же сказал тебе, что моя жизнь очень насыщенна. Но тебя интересовала только причастность к массовой культуре.
Джейн терпеть не могла, когда Стив прибегал к логике.
– Для троеборцев спорт не увлечение, – возразила она. – Я читала об этом. Они одержимые маньяки.
– Только не я. Для меня троеборье – просто хобби. Развлечение, не больше.
– Развлечение? – Джейн уставилась на него во все глаза, гнев уступил место ужасу. Бедненький! Тоже мне забава – целыми часами истязать себя в спортивном зале! Неудивительно, что ни для чего другого времени у него не остается.
– У тебя такой вид, словно я только что сознался в невесть каком извращении! – Стив лукаво усмехнулся. – Попробуй как-нибудь сама, Джейн, – по крайней мере, бег. Ни один наркотик не дает такой эйфории.
– Наркотиков я не пробовала, так что сравнить все равно не смогу, – презрительно фыркнув, сообщила она, попутно развенчивая еще один миф о ней «желтой» прессы. – А что до эйфории, игра на сцене в этом отношении ни с чем не сравнится.
– В таком случае, тебе, наверное, сейчас несладко приходится. Как насчет симптомов «отвыкания»? – отшутился Стив, не догадываясь, сколько правды заключено в его словах. Он критически оглядел белые кроссовки спутницы. – Слушай, поскольку ты меня отвлекла, давай пробежимся вместе вдоль пляжа?
– Ха! Я что, похожа на мазохистку? Ты же меня уморишь!
– Темп задашь ты, – настаивал Стив. – Давай-давай, если беременность твоей сестры так на тебе сказывается, лишние упражнения не помешают.
Нет, Джейн вовсе не собиралась принимать это приглашение. Как же так случилось, что спустя полчаса она обессиленно приникла к стволу пальмы, отчаянно хватая ртом воздух?
– Тебя тошнит? – заботливо осведомился Стив.
– Это не утреннее недомогание, это адская усталость! – прохрипела Джейн, едва переводя дыхание. – Я же сказала, что ты меня уморишь.
– Но я подстраивался под твой темп...
– Ну да, а я просто-напросто выпендривалась! – убито созналась она.
– Что, дыхания не хватает? Попробуй-ка вот так... – Стив встал рядом и, завладев руками спутницы, рванул их вверх, так что той поневоле пришлось выпрямиться и расправить плечи. – А теперь дыши медленно и глубоко, а не прерывисто и часто.
Боль в груди тут же прошла, и Джейн обнаружила, что еще способна шутить.
– Теперь ты не возьмешь меня в команду?
– Мне следовало догадаться, что ты выкладываешься, но ты так хорошо держала темп, до тех пор пока не остановилась...
В голосе Стива слышалось искреннее раскаяние.
– Ты только теперь начал понимать, с какой великой актрисой имеешь дело?
Джейн склонила огненно-рыжую головку ему на плечо, ощущая щекой, как под загорелой кожей перекатываются мускулы. К глубокому ее прискорбию, сердце троеборца билось размеренно и ровно, а ее собственное неистово колотилось, словно пташка о прутья клетки.
– Ты хоть когда-нибудь бываешь самой собой или всегда подыгрываешь партнеру?
Джейн напряглась и попыталась высвободить руки.
– Кто бы говорил!
Горячее дыхание обожгло ей щеку; Стив снова заставил ее выпрямиться.
– Нет, подожди, пока сердцебиение не замедлится. Доверься мне: через минуту ты почувствуешь себя лучше.
– Довериться тебе? Как могу я доверять человеку, который морочит мне голову, который даже хобби свое тщательно скрывает! – парировала Джейн, прибегая к защите слов, поскольку состязание в силе она проиграла.
Железные пальцы сомкнулись на ее запястьях.
– Я Стивен Нортон. Ни за кого другого я себя не выдавал. В отличие от тебя.
– У меня были веские основания.
– Ты хотела избежать шумихи? Так ведь именно за счет рекламной шумихи ты и живешь!
Стив резко выпустил ее руки и, схватив за плечи, развернул лицом к себе. Тело его напряглось, брови угрожающе сошлись: похоже, она не на шутку рассердила своего подопечного – от его застенчивой неуверенности не осталось и следа.
– Репортеры здесь ни при чем, верно, Джейн? – хрипло выкрикнул он. – Я не настолько глуп. Думаешь, я не понимаю, зачем ты едва ли не силой навязалась мне в учителя? Ведь не только ради моего блага! Для тебя я развлечение, не больше, средство отвлечься от проблем... Ты спасаешься бегством, но от чего?
– Это неправда!
– Нет? Нет?
– Нет! – Джейн опустила взгляд, хотя в данный момент говорила чистую правду. Стив значил для нее куда больше!
– Твой искрометный талант слепит взор, так что тени различить невозможно, – тихо проговорил Стив. – Что за тени тебя осаждают, Джейн? От чего или кого ты скрываешься?
Гипнотический взгляд темных глаз лишал ее воли. Джейн казалось, что под ногами у нее разверзлась черная бездна, и однако же она не боялась, зная, что Стив непременно ее удержит, не даст упасть; он надежный, как скала. Должно быть, у него есть право задавать вопросы, и если она ответит, то сама поймет то, что до сих пор оставалось для нее загадкой.
И она рассказала о лавине подарков и писем от неизвестного поклонника, о ее попытках закрыть глаза на тревожные симптомы, что проявлялись все отчетливее в ухаживании Томаса. На этот раз Джейн не пыталась обратить дело в шутку и, подбодренная вниманием Стива, взахлеб поверяла ему свои тревоги и сомнения, лишившие ее способности играть на сцене.
– Всю жизнь я мечтала быть актрисой! – восклицала она. – В этом смысл моей жизни!
– Ты хочешь сказать, что всерьез способна воспринимать только театр, – заметил Стив.
Последний кусочек головоломки под названием «Джейн Лоу» встал на место. Неудивительно, что социальные запреты для нее ничего не значат! Светская бабочка перепархивает с цветка на цветок не потому, что глубокие чувства ей чужды, а потому, что и душой и телом она принадлежит сцене. И только сцене!
– Если я не смогу больше играть, если перестану быть актрисой Джейн Лоу, что мне останется? Родители подарили мне эту поездку как средство к спасению, но от себя не убежишь...
– И ты понятия не имеешь, кто такой этот поклонник?
О, если бы она могла доверить Стиву чужую тайну! Какое это было бы облегчение!
Но этого Джейн не могла себе позволить. Она назовет имя Томаса, и Стив непременно спросит, почему актриса не обратится в полицию. Захочет узнать, откуда Джейн известен ее преследователь.
Не может же она сказать, что Томас – незаконнорожденный сын Элизабет Стерн, отданный ею в детский дом? Элизабет умоляла не разглашать ее тайну. Она так и не призналась мужу в горькой ошибке, омрачившей ее прошлое, и пришла в ужас, когда взрослый сын каким-то образом выследил ее и предстал перед ней в супермаркете.
На протяжении нескольких недель Элизабет разрывалась между любопытством и страхом: беспомощный малыш, от которого ей пришлось отречься, превратился в угрюмого взрослого. Она панически боялась, что настойчивые попытки Томаса войти в ее жизнь воскресят позор ее юности, скандальная
