В памяти всплывали какие-то повороты, извилистые, узкие и низкие ответвления, в которые они ныряли и где приходилось пригибать голову, чтобы не расшибить макушку о потолок. Абсолютно пустые кубообразные комнаты, с красочными объемными узорами непонятного назначения на потолке, стенах и полу (она готова была поклясться, что некоторые из них шевелились, словно жили какой-то своей жизнью), пандусы, обширный зал, накрытый куполом и уставленный ровными рядами странных черных одинаковых, теплых на ощупь, столбиков… И снова коридоры, пандусы, комнаты, залы.
Скрежет и свист давно смолкли. Теперь они слышали только свое частое хриплое дыхание, которого уже не хватало, чтобы обеспечить кислородом мышцы. Куда они бежали и зачем? Об этом они не думали. Наверное, инстинктивно пилот и врач искали место, где можно спрятаться, какой-нибудь островок безопасности, темный угол, схрон, убежище. Но не находили.
И ровно в тот момент, когда сил больше не осталось и Маша готова была рухнуть на пол, а там будь что будет, они, преодолев еще один короткий пандус-мостик, переброшенный через какой-то бассейн, наполненный до краев розоватой и на вид густой, словно кисель, жидкостью, сквозь треугольный проем – помешались они тут все на треугольных дверях, что ли?! – выскочили на галерею. Нет, не так.
На Галерею.
Широкая, не менее пяти метров, ничем не огороженная, она тянулась далеко вправо и влево, обвивая спиралью лежащее перед ними громадное, наполненное теплым светом пространство.
– Ох… мамочки… – выдохнула Маша и остановилась, – не могу больше, все… надо передохнуть…
Она наклонилась, уперев руки в колени и стараясь восстановить дыхание, как в студенческие годы, когда одно время активно занималась легкой атлетикой – бегом на средние дистанции и даже брала призы на городских соревнованиях.
Рядом, словно древний паровоз на полном ходу, пыхтел Миша.
Постепенно дыхание выровнялось, сердце утихло, и сразу пришла слабость. Организм, измотанный резкой и продолжительной нагрузкой, не хотел больше совершать серьезных усилий.
«И ладно, – подумала Маша, – и хорошо. Никуда больше не побегу, хватит!»
– Где мы? – спросила она, выпрямляясь и оглядываясь.
Миша уже стоял на краю галереи – там, где она, казалось, обрывалась в пропасть, и тоже осматривался. Маша поежилась, высоты она боялась, хотя всегда преодолевала свой страх.
– По-моему, мы в самом центре корабля, – сказал пилот, полуобернувшись и приглашающе протянул руку. – Иди сюда, не бойся, здесь какое-то защитное поле, упасть невозможно.
Маша подошла, взяла Мишу за руку и встала рядом с ним.
Когда-то, еще учась в школе, Маша Александрова летала с родителями навестить родственников в Соединенные Штаты Америки, в некогда центр мира, а ныне с трудом сохраняющий остатки былого величия город Нью-Йорк. Там, кроме всего прочего, ей довелось посетить музей Гуггенхайма с его уникальным собранием произведений искусства. Так вот, то, что она видела сейчас, чем-то напоминало интерьер этого выдающегося памятника архитектуры. Правда, увеличенного в десятки раз. Нечто вроде сужающегося книзу цилиндра, накрытого куполом и со спиральной галереей, вьющейся по стенам. Только не было картин на стенах. И скульптур тоже не было. Вместо них плотно расположились все той же треугольной формы… окна? Люки? Экраны приборов? Материал, из которого они были сделаны, отливал плотным, матово-гладким черным цветом. В центре же всего этого инопланетного великолепия, выше того места, где стояли врач и пилот, без всяких видимых опор висело совершенно умопомрачительное образование, которое весьма условно можно было сравнить с исполинской гроздью винограда нежного розоватого цвета с фиолетовым оттенком. И каждая «ягодка» этой грозди сияла своим особым светом, который и наполнял собой все это фантастическое пространство.
Атриум, вспомнила Маша, подобное помещение называется атриум. Только здесь он какой-то совсем умопомрачительный.
– Красиво, – вздохнула она. – Но непонятно. Бежали, бежали… и прибежали. Что теперь, Миш? Только прошу тебя, не стреляй больше. По-моему, это бесполезно.
– Как же бесполезно, если двоих я отправил на тот свет? Или вывел из строя, как тебе будет угодно, – с обидой в голосе осведомился пилот.
– А ты уверен, что это было необходимо?
– А ты уверена, что нам следовало подчиниться и залезть в эти коконы с креслами? Особенно, когда тебя заставляют это сделать?
– Не уверена. Но я вообще почти ни в чем сейчас не уверена. Думаю, и ты тоже. Знаю только совершенно точно, что агрессия всегда порождает агрессию. Уж извини за банальность.
– Я уверен вот в нем, – Миша похлопал по «вальтеру», который успел спрятать в кобуру на поясе. – И знаю тоже совершенно точно, что слабого нагибают, а сильного боятся. Или хотя бы уважают. Всегда. Но в чем-то ты права. Обещаю впредь без особой нужды огонь не открывать. К тому же патроны надо беречь. У меня всего одна запасная обойма.
– И на том спасибо, – сказала Маша.
– Вообще-то странно, что за нами нет погони, – почесал в затылке пилот. – То ли хозяева нас боятся, то ли, наоборот, здесь всюду сканеры, они за нами следят и уверены, что ничего серьезного мы натворить больше не сможем. Хотя тот жуткий скрежет и свист, по-моему, был своеобразным сигналом тревоги.
– Ага, – согласилась Маша. – Трудно не встревожиться, когда услышишь такое. Я чуть не описалась… Ой.
– Что?
– Организм.
– Что организм? Болит что-то?
– Не болит. Требует. Без еды и даже воды какое-то время продержаться можно, хотя воду желательно найти побыстрее. Но как быть с остальными потребностями?
– Я понял. Ладно, сейчас что-нибудь придумаем.
Выход был найден быстро. В качестве туалета использовали помещение с бассейном, вернувшись назад через треугольный проход и найдя там относительно удобное защищенное место у противоположной стены. Потом вернулись обратно.
– Выбор у нас небольшой, – сказал Миша. – Вверх по галерее, вниз по ней же или назад. Лично я назад не хочу.
– Я тоже.
– Тогда… – пилот покопался в нагрудном кармане и вытащил оттуда монету. – Серебряный рубль, – пояснил он, – еще времен СССР, от предков достался. Стоит кучу энерго, между прочим, но я не продаю, ношу, как талисман. Орел – вверх, решка – вниз.
– Кидай, – сказала Маша.
Выпала решка с изображением рабочего, обнимающего за плечи крестьянина и указывающего ему на восход солнца над заводом и годом чеканки внизу – «1924 г.».
– Обнадеживает, – сказала Маша. – Значит, идем на восход. Пусть он и где-то внизу.
Глава 19
– Второго пилота выберешь сам, – продолжил капитан-командор, отвечая на мой незаданный вопрос. – Любого из имеющихся. Дюран обычно летал с Лебедевым, но я знаю, что особого восторга последний по данному поводу не испытывал.
– Разрешите взять старшего лейтенанта Лянь Вэя? У него опыт вождения малотоннажников не меньше моего, и к тому же я доверяю ему, как себе.
– Дракона? Губа не дура. Разрешаю.
Он умолк.
Оба – д’ Артаньян и Уварофф глядели на меня, словно раздумывая, стоит мне сообщать суть задания или ну его на фиг.
Страшно хотелось задать по данному поводу соответствующий вопрос, но я терпел. Есть у меня дурацкая привычка – лезть поперед батьки в пекло, перебивать старших и вообще торопить события. За это
