— У меня есть и то и другое.
— Ты не боишься, что это — детское увлечение? — Эвелин прекрасно понимала незрелость рассуждений девочки. — Может быть, твой учитель музыки льстил тебе?
— Зачем? — удивилась Сандра.
— Просто так, чтобы не огорчать тебя.
Глаза Сандры неожиданно засияли, но она сразу же напустила на себя безразличие и сказала небрежно:
— Привет, папа!
— Надеюсь, не страшно, если я ненадолго отвлеку вас от занятий? — спросил Томас Айвор и, не дожидаясь ответа, уселся прямо на траве, у ног Эвелин.
— Конечно, нет! — вместо Эвелин ответила Сандра. — Мисс Лентон хвалила меня за мою кошмарную писанину.
Девочка ловко воспользовалась тем, что рот Эвелин был в этот момент занят сочным яблоком и она смогла только возмущенно затрясти головой. Сок от яблока капнул ей на руки, а она, как назло, оставила в доме сумочку с носовым платком.
— Позвольте, я помогу, — галантно предложил Томас Айвор.
Он поднялся, достал свежий носовой платок, но вместо того, чтобы отдать его Эвелин, сам начал вытирать ее испачканные соком руки, что привело ее в окончательное смущение.
Томно глядя на нее, он осторожно прикоснулся платком к ее рту и промокнул капельки сока, затаившиеся в уголках губ. Он явно наслаждался смущением Эвелин.
Немного сока попало на его пальцы, и Айвор преувеличенно старательно облизал их с непередаваемым выражением восторга на лице.
— Ммм, восхитительно… даже слаще, чем я думал, — удовлетворенно кивнул он головой.
Эвелин еще не видела его в таком необычном настроении. В доме он появлялся в строгом костюме, по телефону разговаривал сухо и кратко, но сейчас — в джинсах и свободной, с открытым воротом рубашке — он казался добродушным и несерьезным, словно большой расшалившийся щенок.
— Спасибо, — произнесла Эвелин, как только прожевала яблоко.
— Был счастлив! — Томас Айвор взял из рук Эвелин яблоко и откусил кусочек в том же месте, где только что были ее губы. Он настолько недвусмысленно разглядывал обнаженные колени Эвелин, что ей захотелось закрыть их юбкой.
— Так о чем вы беседовали? — непринужденно осведомился он, не отрывая взгляда от ее загорелых ног.
Конечно же, Сандра не стала рассказывать о своих учебных делах.
— Мисс Лентон вспоминала свое детство, когда она жила здесь, на ферме, у дяди. Она кормила поросят и кур, доила коров, видела, как родятся щенки, и много, чего еще.
Томас Айвор не стал выяснять, важно ли это для воспитания четырнадцатилетней девочки. Он улыбнулся.
— Как я вижу, нашей юной итальянке больше нравятся истории о простых людях, чем о великих философах. — Он только на мгновение взглянул на Эвелин, а ей уже стало ясно, что надо ждать новой провокации. — Так вы были розовощекой и белотелой фермершей, прежде чем занялись педагогикой?
Он явно уже создал в воображении традиционную пухлую толстушку с румянцем во всю щеку, жизнерадостную, громко хохочущую и беззаботную.
— Я тогда была совсем маленькой, — охладила она его безудержный юмор, — но я и сейчас была бы не прочь иметь ферму.
— Или стать женой фермера, — немедленно сориентировался он. — Уж не потому ли вы поселились здесь, в захолустье, чтобы обрести такую блестящую возможность?
— Я не смотрю на брак, как на возможность добиться своей цели. Мне кажется, это, скорее, духовная близость, — холодно ответила Эвелин.
— Что? — Сандра удивленно подняла темные брови.
— Мисс Лентон у нас — романтик. Она мечтает выйти замуж по любви, а не по расчету, — сделал вывод Айвор. — Хотя, предполагаю, все кончится как обычно и она сделает выбор в пользу перспективы обеспеченной жизни.
— До чего циничный взгляд…
— Как я уже говорил, я — продукт своего жизненного опыта, а вы — своего. Кстати, у ваших родителей прочный брак?
— Насколько я знаю, да, — ответила Эвелин, вспоминая, что уже отвечала ему на этот вопрос полгода назад, при приеме на работу в колледж. — Они часто живут порознь из-за гастролей, но это не мешает их настоящей, крепкой привязанности друг к другу.
— Да, но постоянные разъезды и гастроли не позволяют уделять достаточное внимание детям.
— У мисс Лентон были нянька и воспитательница, и преподаватель музыки еще до школы, — поспешила на защиту Сандра.
— Воспитание вундеркинда? — съязвил Томас Айвор, и Эвелин невольно рассмеялась.
— Не в моем случае. Родители быстро разобрались, что во мне не зажжется огонь гениальности.
— Вам этого хотелось?
Эвелин отрицательно покачала головой.
— Нет. Нет… Хотя глупой я не была. Я была робкой, и много болела, когда они брали меня с собой в турне. Все старания и хлопоты моих родителей были напрасны, я больше всего любила покой и была счастлива, если меня не заставляли демонстрировать таланты. Единственное, что я действительно любила, это чтение. Но когда много читаешь, замыкаешься в своей раковине, в своем особом мире.
— Я любил читать под простыней, чтобы никто не видел, — признался, улыбнувшись по-мальчишески, Томас Айвор.
— Мои няни всегда выключали свет в спальне, — вздохнула Эвелин.
— У вас их было несколько?
— Они менялись, потому что мы много ездили. Мама была очень разборчива, нанимая прислугу. Няни всегда были с отличными рекомендациями и дорого стоили. Маме казалось, что дешевая прислуга — пустая трата денег.
— Когда вы жили здесь, у вас не было няни? — полюбопытствовала Сандра.
— Зачем? За мной присматривали дядя и тетя.
— И кузина Глория, — не забыл напомнить Томас Айвор.
— Кузина Глория быстро вышла из игры. Я думаю, работать на ферме было для нее сущим наказанием, она ненавидела подобную работу, — небрежно отмахнулась Эвелин.
— Не говорите мне, что она предоставляла вам право красить забор, — рассмеялся Томас Айвор. Видя непонимающий взгляд Сандры, он добавил: — Я вижу, ты не понимаешь шутки. Советую почитать Марка Твена. — Он доел яблоко и бросил огрызок в траву.
Эвелин с завистью смотрела, как Томас переговаривался с дочерью, обмениваясь колкостями и шуточками, понятными только им и явно доставляющими удовольствие обоим.
Короткий разговор с Томасом Айвором потянул ниточку воспоминаний Эвелин о том времени, после смерти дяди и тети, когда она вернулась сюда учиться в женской академии, а Глория поехала учиться музыке в Париж, куда пригласили на гастроли родителей Эвелин. Именно тогда Эвелин наконец поняла, что не хочет быть жертвой честолюбивых надежд родителей.
— Простите, дайте мне эту бутылочку с водой, — обратилась она к Томасу Айвору. Ее горло совершенно пересохло, она слишком разговорилась.
— Вам с вашей кузиной надо было поменяться родителями, — уверенно сказала Сандра. — Значит, с тех пор, как вы стали жить самостоятельно, вы не навещали «Вязы».
— Вы, очевидно, сохранили о «Вязах» более приятные воспоминания, чем Глория, — мягко включился в разговор Айвор, — и вам было неприятно узнать, что она его продает. — Он повернулся к Эвелин и, сидя в свободной позе, опершись спиной на дерево и вытянув ноги, сочувственно посмотрел на нее. — Вы не пробовали купить этот дом, когда она выставила его на продажу? Или она вам не говорила о продаже?
Эвелин удивилась его проницательности, но ответила уклончиво, не желая порочить кузину:
