тюремщика.
Энтони презрительно ухмылялся; он был защищен от промозглого ветра непромокаемой теплой курткой, из-под которой виднелся серый свитер грубой вязки — в таких обычно ходят рыбаки. Трудно представить этого человека на берегу моря в строгом деловом костюме, однако и он наверняка сидел бы превосходно, подчеркивая высокий рост, узкие бедра и размах широких плеч. В элегантном костюме и галстуке Шерман, конечно же, более походил бы на видного бизнесмена, руководителя огромной корпорации, чем на рыбака, как сейчас. Он стоял, прислонившись к стене лодочного домика и сложив на груди руки.
— Ну, нашла лодку?
— Вероятно, где-то тут припрятана, — бормотала Мелани, раздосадованная, что ее застукали на месте преступления. — Раз уж ты живешь на острове, то обязательно где-нибудь хранишь лодку или какую-нибудь другую посудину.
— Может, посмотрим вместе? — с издевкой спросил Энтони, не отводя проницательного взора.
— Нет, уж. Благодарю, — отрезала Мелани.
Как хорошо, что ее до ушей закрывает толстый свитер, а на ногах шерстяные брюки, — хотя рядом с Энтони девушка всегда чувствовала себя неуютно, словно была раздета. Наверное, дело во взгляде единственного глаза, он смотрел на девушку, как хозяин, надменно и хищно. Мелани надеялась, что ее неуверенность не очень заметна.
В то памятное утро, заявив о безумных притязаниях на нее и планах мести, Энтони затем все же показал, где лежали ее костюм, блузка и бюстгальтер. Мелани собрала вещи, и Энтони отвел напуганную девушку вниз по чугунной лестнице в комнату, где она нашла пустой дипломат и небольшой саквояж, который оставила в номере мотеля. В саквояже лежали туалетные принадлежности, ночная рубашка и одна смена одежды, все это мало подходило для долгой жизни на острове.
Пришлось одалживать одежду у Энтони, и она неохотно напялила свитер и брюки как неизбежное зло, лишь бы не заболеть от переохлаждения на безжалостном ветру, передвигаясь по острову. Энтони смеялся над ее потешным видом в мужском костюме и забавлялся, следуя за ней по пятам, следя, чтобы пленница каким-либо образом не вырвалась на свободу. Мелани постоянно терзала мысль о спасении, и она чуть не сходила с ума от тщетности своих усилий.
Энтони не отходил от нее ни на шаг, раздражая ироничными и издевательскими советами, дразня намеками насчет будущего, правда разжигая тем самым неуемное любопытство девушки.
Однако чем больше Мелани узнавала этого человека, тем упорнее чуткое сердце твердило: Энтони, по сути, неплохой человек, а навязчивая идея жестокого возмездия — как бы зарница чувств над ледяной пустыней его души. Наверное, просто не может примириться с гибелью обожаемой жены и неродившегося ребенка и, как упрямый человек, привыкший побеждать, — принять трагедию как свершившийся факт. Долгие годы страданий и одиночества не залечили его душевные раны.
Озарение наступило внезапно: чтобы спастись самой, прежде всего необходимо спасти Энтони.
— Бедняжка, — как бы сочувствуя, говорил тот. — Целых три дня безнадежных поисков! Облазила все овраги и холмы, но пути к спасению нет. Не пора ли сдаться на милость победителя?
— Ни за что. — Мелани устало направилась вверх по неровной тропинке, подальше от скалистой бухты.
— Стоит ли упрямиться? — Энтони не отставал ни на шаг. — Может, предложить взятку побольше? Джон весьма недоволен тем, как дешево ты оценила его преданность мне.
Мелани фыркнула. Как и следовало ожидать, охранник оказался неподкупным, но девушка понимала — от нее даже ждали попытки подкупа, чтобы лишний раз поиздеваться. Забыв о камнях и рытвинах под ногами, она тотчас же споткнулась и чуть не потеряла равновесие на крутом подъеме.
Сразу же мощная рука обвилась вокруг талии и удержала от падения, Мелани инстинктивно отодвинулась назад и уцепилась за рукав куртки, почувствовав тепло его сильного тела. У девушки перехватило дыхание.
— Не беспокойся, теперь не отпущу, — сказал Энтони, обнимая хрупкие плечи. — Ты в безопасности.
Он прижался лицом к шее, отогнув воротник высокого свитера, и Мелани ощутила приятное покалывание его шершавой щеки. На мгновение, устав бороться, пленница расслабилась, обезоруженная его порывом, и прижалась к Энтони, но, чувствуя себя увереннее в кольце надежных рук, все же не удержалась от язвительных слов:
— В безопасности? Не смеши. В безопасности я буду только дома.
— Ну разумеется. С Картером ты находилась в полной безопасности, но умирала от скуки, — насмешливо обронил Шерман. — За два года помолвки ни разу не осталась в его квартире на ночь, если верить досье. Нельзя сказать, что вы без ума друг от друга…
— Но это не означает, что меня не интересует секс, — парировала Мелани, пытаясь за резкостью интонации скрыть растерянность и будучи глубоко уязвлена тем, что Энтони хорошо известны детали ее личной жизни.
— Думаю, ты просто на удивление несведуща, — мягко ответил Шерман. — И я первый мужчина, который разбудил тебя, правда? Ты с таким удовольствием и так доверчиво попадаешься на любую приманку. И удивительно, что ты легковерна, — кажешься волевой и сильной женщиной, а внутри напуганная девочка. Прелестный букет противоречий.
— Послушать тебя… — фыркнула Мелани, обидевшись на все эпитеты и особенно на слово «доверчиво».
— Неужели ты не считаешь меня очаровательным? — Энтони язвительно улыбнулся. — Еще пример?
— Нет уж, спасибо, — с трудом выдавила Мелани.
Тот обжигающий, страстный поцелуй в его комнате, она надеялась, станет последним, хотя намеки и притязания на полное господство над ее телом одновременно и притягивали и отталкивали девушку. В те минуты она несмело попыталась освободиться из сильных объятий и почти сожалела, когда эта попытка удалась. В какой-то момент голова закружилась и она была готова на все, но Энтони почему-то не воспользовался ситуацией.
После перебранки они шли молча.
Девушка постепенно пришла в себя, готовая к дальнейшим умелым и безжалостным нападкам. Продолжая подниматься по каменистой тропе, Мелани отдалась воспоминаниям и мечтам. Эротические фантазии в эти дни терзали ее постоянно. Тонкая и извращенная форма интеллектуального садизма доставляла, очевидно, удовлетворение ее мучителю — ведь каждую ночь девушка вновь оказывалась в его постели.
Перед тем как вновь лечь спать после первой ночи в спальне хозяина, Мелани обошла весь домик смотрителя и с сожалением убедилась, что здесь всего лишь одна кровать. Когда измученная девушка попыталась прикорнуть на кушетке в гостиной, Энтони просто взвалил ее на плечо и отнес в башню, спокойно предупредив, что она может надеть халат или, если будет сопротивляться, ей придется спать в одной постели с ним в чем мать родила. Мелани предпочла халат унижению.
Сонным голосом мужчина пожелал доброй ночи, уверенно притянул девушку к себе и почти сразу же заснул. Мелани попыталась потихоньку выбраться из-под тяжелой руки, но даже во сне Шерман не утратил своей силы, мускулистая рука уверенно покоилась на ее поясе, а длинная нога, поросшая золотистыми волосками, уютно устроилась между ее ног, как бы пригвоздив девушку к постели. Сквозь тонкую ткань халата слышалось ровное биение его сердца. Огромный, но пока спокойный символ его мужественности прижался к нежным выпуклостям пониже ее спины.
С каждой последующей ночью сон все позже приходил к Мелани, девушка долго ворочалась под властной рукой, а наутро, увидев рядом его довольное лицо, со смятением понимала, что ночью непроизвольно давала волю потаенным желаниям — их руки и ноги как бы сами переплетались, дыхание сливалось воедино…
И теперь, след в след поднимаясь за Мелани на гору, настырный Энтони отвлек ее от воспоминаний:
— Обед готов, и Джон зовет нас. Учти, одной совершенно нечего здесь делать, особенно в темноте.
