Элиан замялся на краю прогалины с Серебряным Дождем. Рафаэль ухватил его за плащ и потянул за собой:
— Ты сказал: мне совсем не осталось жить. А эта штука немного отсрочит конец. Ты же хочешь, чтобы я прожил подольше?
Элиан покорился. Какое бы заклятье на нем ни лежало, он не хотел, чтобы друг умирал.
Рафаэль повел его к сыплющимся с неба серебряным хлопьям. Они опускались, плавно покачиваясь, и таяли, не достигнув земли.
— Эл, тут нет ничего страшного. Тигр, о котором я говорил, дважды прошел через Дождь…
Он сбился и смолк; на миг даже тошнота отпустила. Виконт сообразил, что хранится в древнем подземелье. И как будто заново услышал: «Скажи. Я ведь не прошу отдать». Ну да: открой Рафаэль тайну, Эл попросил бы это себе — для чужого мага. Наложенное заклятье рождало нестерпимое желание отдать все, что бы Эл ни потребовал. Счастье, что Рафаэль прежде не догадался.
Дождь был совсем рядом. Первая серебрянка прильнула к щеке Элиана.
— Нет! — Он отшатнулся.
— Иди, — приказал виконт. — Ради нас с Ли.
Элиан шагнул в самый центр «звездопада». Оглянулся:
— А ты?
— Проходи дальше, — махнул ему Рафаэль, тревожась. Сколько времени нужно, чтобы Дождь смыл заклятье, но Элу не повредил? — Иди скорее.
Элиан вышел из-под Дождя. С десяток хлопьев задержались у него на плечах и медленно таяли. Выглядел он гораздо лучше, лицу вернулись живые краски.
Виконт с омерзением обнаружил у себя на рукаве две блестки, поспешно стряхнул. Как его угораздило? И… кажется, он что-то позабыл? Нечто важное или так, чепуху?
— Эл, пойдем, некогда тут прохлаждаться.
Лисица-напоминание поджидала на границе голых камней и травы. Настороженные уши подрагивали, возле лапы что-то блестело. Рафаэль наклонился посмотреть, и его едва не стошнило.
На камешках лежала изумрудная заколка для волос. Здесь была Жозефина. Ходила под Серебряный Дождь? Вздумала омолодиться? Да как только прознала об омоложении?!
Рафаэль подобрал заколку. Вот почему на кладбище нет надгробия для сына Леона: Жозефина погубила своего еще не родившегося ребенка. Он в ней просто исчезнет.
Двинулись обратно к аллее.
— У меня в голове туман, и память отшибло, — растерянно сообщил Элиан. — Наверное, я приехал с тобой мириться?
Хвала Белому Пламени, Эл не помнит, как стоял на коленях и плакал. Зато Рафаэль этого не забудет. И посчитается с врагом… если успеет.
Среди деревьев завиднелась оградка с воротами в чужой мир. Неподалеку в воздухе висели часы — стрелки и цифры делений. Виконт повернул к ним.
С того раза, когда магическое изобретение предсказало возвращение отца с вызволенным из плена Элом, Рафаэль к часам не обращался. Нынче терять было нечего, а он желал знать, что будет завтра. Настанет ли для него это завтра.
Он кое-как дотянулся до глядящей в зенит минутной стрелки, однако сдвинуть ее не хватило сил. Элиан присел, согнув одну ногу в колене так, что получилась ступень:
— Залезай.
Поднявшись, Рафаэль взялся за хрупкую с виду, тонкую стрелку, хотел повернуть на двадцать четыре оборота. Стрелка нехотя провернулась один раз — и стала намертво.
Окружающий мир потонул в бешеном рыжем огне. Стремительное пламя с ревом вынеслось из тьмы, пожрало Рафаэля и полетело дальше. Охватило Эла, слилось с его золотой шевелюрой, затем обняло Иллиану, сродняясь с золотыми сполохами в ее глазах, и наконец пало на что-то страшное, сотканное из самих Черных Искр, и принялось с ним сражаться. Вслед за тем настала пустота, в которой не было ни света, ни страха, ни боли, ни жизни.
Медленно, неохотно, прежний мир возвратился. Рафаэль лежал на земле, над ним склонился Элиан:
— Воды? Вина? Позвать Леона?
Рафаэль осторожно сел. Горло саднило.
— Я кричал?
Элиан кивнул. Похоже, виконт кричал так, что друг из милосердия его пощадил, не живописуя подробности.
Рафаэль прокрутил стрелку вперед на час. Выходит, остался только час жизни? А потом — бешеное пламя, пожирающее всех и вся? Он вскочил:
— Идем скорее!
— Ну, нет. Я тоже хочу знать, какие ужасы готовит будущее, — объявил Элиан.
Ему хватило роста и силы в руках, чтобы, стоя на земле, сладить со стрелкой. Под его пальцами она вращалась легко, словно это было не магическое изобретение, а сломанная детская игрушка. Рафаэль невольно считал обороты: один, два, три, четыре… Затем перестал считать.
Стрелку внезапно заклинило. Элиана отбросило от часов, как тряпичную куклу; он свалился в траву. Застонал, потом вскрикнул, словно отдал команду. И очнулся. В глазах стояло изумление.
— Ты из-за них так кричал? Из-за рыжих собак?
У Рафаэля отлегло от сердца. Раз у Элиана спустя много часов будут рыжие псы, значит, его через час не сожжет пламя… Если только не врет изобретение предка.
Под ногами крутилась лисица, понукая: «Идем же, идем!».
Снова зашагали по аллее.
— Леон, — вдруг сказал Элиан.
Навстречу со всех ног мчался граф Альтенорао — без шляпы, без плаща, в домашней рубахе.
— Живы? Целы? Кто кричал? — подбежав, он схватил за руки Рафаэля, окинул его цепким взглядом, потом так же схватил Элиана. И резко отстранил: — На тебе было сильнейшее заклятье. Куда ты его дел?
Рафаэль повлек брата к дому; в нескольких словах поведал, с чем приехал Элиан, затем передал заколку:
— Жозефина ходила под Серебряный Дождь. — Добавлять про погубленного ребенка не стал; кому как не Леону это понимать без объяснений.
— Ну что ж, значит, так, — у графа чуть дрогнул голос. — Что у тебя еще?
— Часы предсказали: мне — сметающее все пламя, а Элу — рыжих собак.
Леон на всем ходу развернулся и заступил Элиану дорогу:
— Ты видел рыжих собак?!
— Да. Ну и что?
— Ясные образы от наших часов простые люди не видят. Это бывает только с магами.
Элиан оскорбленно выпрямился:
— Я сказал правду.
— Верю, — примирительно улыбнулся Леон. — Так вы, сударь, и есть маг. Я в этом окончательно убедился.
— Идем! — не выдержал Рафаэль. Времени осталось — меньше часа. Он снова потащил брата за собой. — Леон, с какой стати Эл — маг?
— Посмотри на него, златоглазого. Отец говорил: наши близнецы рождены магией и ее же несут в себе. До поры до времени.
— До какой поры? — недоверчиво осведомился Элиан, поспевая следом.
— Пока она тебе не потребуется. Ваша с сестрой магия — на один раз, на самый крайний случай. Кстати, я надеялся узнать у твоего отца, кто в свое время обеспечил ему детей несказанной красоты. Кто подарил Рафаэлю друга и возлюбленную, ради которых он готов на все. Через которых с ним легко управляться — например, дать доступ к тайным книгам, чтобы он в них рылся и добывал нужные знания…
