«Значит, конец, – подумала она, – значит, беспилотник готовится сделать пять выстрелов одновременно – четыре по имитаторам, запущенным с «Капитана Паландо», и один по реальной цели. Позитронный мозг ка-икс-семнадцатого решил бить наверняка. Ей, высокородной жрице Тарасвати из клана Аман, осталось жить чуть дольше тридцати пяти секунд».
И она прошептала прощальную молитву, в которой просила Бога не отвергать её недостойную душу и приобщить её к сущим в тайниках мироздания.
«Мы вышли на дистанцию. Отделяю две кассеты», – сообщил Аннадир.
Значит, беспилотник тоже погибнет. Через шесть секунд после того, как испарятся их тела, испарится и он. Знающая начала считать секунды, и тут, раздвигая слова молитвы, к ней пришло внезапное Знание: «Смерть умерла».
Прошло ещё двадцать секунд. Они не испарились. Потом корабль сотрясла двойная дрожь. Это, испустив лучи, взорвались кассеты, запущенные с «Капитана Паландо».
«Два попадания, – подтвердил второй пилот. – Беспилотник уничтожен».
Тарасвати услышала тяжёлый («Бегемотский», – подумала она) выдох командира. Аннадир снял шлем.
– Что это было? – Капитан провёл рукой по бритой, в каплях пота голове. – Какого чёрта он не активировал свои кассеты?
– Для выполнения последнего шага в цепи боевых команд он должен был получить прямой приказ императора, приказ с лунной базы, – объяснила Тарасвати. – Приказ должен был прийти через Белый Камень. Но он не пришёл.
– Выходит, что император нас пожалел? – хмыкнул второй пилот.
– Император мёртв, – объявила Знающая. В её словах звенело, пело и рвалось вовне неподобающее жрице греховное торжество.
18
Борт гиперлинкора L1 «Эйн Соф»,
орбита Луны, спутника Земли (0 КА01:3 а),
Солнечная система,
23 октомбрия 416 года Эры Восстановления
Туре Шактири Второй наткнулся на портрет случайно. Он придирчиво осматривал свои временные апартаменты и уже прошёл через приёмный зал в рабочий кабинет, как что-то словно сказало ему: «Стоп!» Император остановился, оглянулся. И увидел портрет. Он висел на противоположной стене, справа от входа. Большой, в раме цвета старого серебра.
На портрете был изображён Сиоран Шестой. Последний монарх из Дома Тизе, боковой ветви великой династии Сиоранов. Именно в его правление завершили постройку линкора, и портрет шестого Сиорана в апартаментах «Эйн Софа» был более чем уместным. Правящий император знал правду о кончине последнего из Великих Тизе. Его убили по приказу тогдашнего канцлера Иритэ Ойзеле, деда Туре Шактири Второго. Отец рассказывал императору, что супруга Иритэ – пифийка Кива – была категорически против этого убийства. Она молила мужа не совершать преступления, не навлекать на себя и своих потомков кармический гнев высших сил. Кива предсказывала, что Сиоран вскоре умрёт сам, без помощи убийц. Но канцлер надеялся не на пророчества Знающих, а на крохотных нанороботов, способных ночью подобраться к спящему и брызнуть на кожу ядом.
Император смотрел на портрет и представлял себе, как это было. Стайка микроскопических механизмов, меньше блохи, намного меньше, неспешно спускается по стенам. Они окружают спящего Сиорана, атакуют… Нет, наверное, всё было не так. Робот-убийца был один. Прятался в ворсе ковра. Или затаился под таким вот портретом. Может, даже под этим портретом. А когда предатели выключили сенсоры охранных систем, он выполз. Высунул жало, наполнил его ядом, расправил антенны. Получил команду. И пополз, перебирая крохотными лапками, пополз, пополз…
Императора передёрнуло от омерзения. Ещё немного, и он сорвёт с себя одежду и начнёт искать в её складках затаившихся маленьких убийц. Такие истерические припадки в последнее время повторялись с ним всё чаще. Ему надо было немедленно отвлечься, перенастроить мысли на другие темы и образы. Иногда это помогало.
Туре Шактири подошёл к портрету. Он был выполнен с применением неизвестной императору техники. Массивное, с тяжёлым подбородком, лицо Сиорана Шестого тускло отблёскивало то ли медью, то ли красноватым металлосодержащим лаком. Тёмно-бордовый фон портрета покрывали причудливые рельефные линии, оставленные тонким инструментом.
«Хорошо быть художником, – подумал Хранитель миров. – Рисуешь себе портреты, пейзажи, зарабатываешь деньги и бессмертную славу, любишь красивых натурщиц. Наслаждаешься радостями жизни. Спокойно спишь. И не боишься ежеминутно, ежесекундно, что какая-нибудь нанотварь залезет к тебе в трусы, укусит и ты отбросишь копыта».
Понимание возникло в его сознании, как остров посреди неспокойного океана. Он даже не догадался, а ощутил всем своим естеством, что враги прекрасно осведомлены о его страхах. Они знают, что больше всего на свете он боится невидимых, крошечных убийц. И они играют на этой его фобии, как на музыкальном инструменте… Подкидывают ему комочки живой пыли, чёртовых роботов… Нет, неправда. Больше всего на свете он боится не роботов, а телепаток с Пифии. Синеглазых ведьм, неотвратимых и беспощадных, как сама смерть. Кровь прилила к лицу Хранителя миров.
В тот миг, когда образы ведьм-пифиек обрели в его воображении предельную, дразнящую чёткость, императору показалось, что глаз нарисованного Сиорана шевельнулся.
«Что за бред!» Туре Шактири наклонился к портрету и увидел, что в зрачке Сиорана появилось маленькое отверстие. Крошечное, меньше миллиметра.
«Гнездо робота!» Тело императора покрыла испарина.
Он уже начал звать охрану, но из отверстия ему в лицо ударила струйка бесцветной жидкости. Хранитель миров отошёл к своим великим предкам ещё до того, как его большое тело упало на пол. А через три секунды на дисплее личного коммуникатора Туре Шактири зажглась продолговатая красная отметка. Супремус беспилотного крейсера КХ17, огибавшего далёкую звезду в Агрегате Ориона, просил высочайшей санкции на уничтожение военно-транспортного корабля «Капитан Паландо».
– …Портрет этот, сир, висел здесь со времён постройки линкора, мы его раз двадцать просвечивали и сканером проверяли. Роботов искали, а оно вот что там было, – сказал старый техник, с безопасного расстояния присматриваясь к орудию убийства.
Шеф личной охраны покойного императора безучасно наблюдал, как одетые в защитные костюмы помощники техника срезают слой краски с поверхности портрета.
– Да, сир, это древняя ловушка, – продолжал техник. – Её кто-то приготовил ещё для Сиорана, но тогда, видно, она не понадобилась. И ведь кто-то помнил о ней, знал… Она шестьдесят лет ждала. И дожда- лась…
– Вы пойдёте под трибунал, – сказал технику шеф охраны. – Вы обязаны были найти эту ловушку.
– А как бы мы её нашли, сир? – искренне удивился техник. – Это же не робот. Она была спрятана в живописном слое, а на него ещё и напылили металлическую краску. Такую ловушку ни один сканер не смог бы обнаружить. А на просветке – линии, полосы, пятна. Ручная работа. Живопись. А там, где нет стандартов, сир, там и найти отклонения нельзя. Всё у них было продумано, всё до последней мелочи. Пифийская работа, сир, даже не сомневайтесь. У ноланцев или там альфийцев в мозгах масла бы не хватило такое вот сообразить. А пифийки, те да, те могут. Ведьмы, они ведьмы и есть… Но тут другое удивительно, сир: зачем было императору так близко подходить к ловушке, а? Она ведь слабенькая, эта ловушка. Может убить только с близкого расстояния. С полуметра. Ну, может, чуть больше… А может, он под гипнозом был?
– Идиот, – прошипел шеф охраны и вышел из комнаты.
«Говорят, в древности телохранители погибших монархов кончали с собой, – пришла ему в голову мрачная мысль. – А теперь, всего за шесть лет до пенсии, придётся идти охранником в частный сектор. К какому-нибудь кошельку с ушами… Если оставят в живых, конечно… Выслуга, надбавки за звание, за секретность – всё пошло коту под хвост…»
19
