рядом со мной.
Если за нами наблюдали чужие глаза, ох и смешно мы выглядели! Я, с голой грудью, выпавшей из распахнутой блузки, и Ромочка — в спущенных брюках, без трусов, роскошный галстук уехал куда-то на спину. Мы стояли на коленях и обнимались.
«Милый, дорогой», — шептала я ему, растворяясь в его объятиях.
«Милая, дорогая, любимая», — шептал он мне в ответ, и целовал, целовал…
Впрочем, я ошибаюсь. Любимой он назвал меня гораздо позже. Через год, примерно. Но, как говорится, это уже другая история.
116. Вера, 32 < 6 >.
Извините меня за то, что я выскажусь, наверное, не по теме вашего сайта.
Но так наболело и не с кем поделиться…. Речь не обо мне, а о моей дочери. Ей скоро исполнится 14 лет.
Я всегда воспитывала ее очень строго. Так же, как воспитали и меня.
Замуж я вышла рано, но по любви, и родители были не против. С мужем я впервые легла в постель только после свадьбы, хотя встречалась я с ним с
16 лет. И я считаю, это правильным. Думаю, что и мой муж не стал бы меня уважать, если бы я поступила иначе.
Всю жизнь я старалась оберегать дочь от всякого «секса». Тем более что в наше время недостатка во всякой грязи нет. Ругала, когда в детстве она запускала руки в трусы. Всегда переключала телевизор, если там шли передачи с эротикой. Смотрела, чтобы ей не попалась в руки литература с непристойным содержанием. Знала всех ее подружек и не разрешала общаться с теми, чье поведение вызывало сомнение.
Я в свое время сама рассказала ей все о деторождении и считала, что этого достаточно. Я не против, чтобы дети знали в общих чертах о таких вещах, но если слишком много думать о них, это может привести к распущенности. И моя Юля вроде бы тоже все понимала. У меня не было причин ее упрекнуть. Она всегда была послушной, домой приходила вовремя.
Она всегда была у меня под присмотром. Я считаю, что я хорошая мать, хотя и строгая. И все-таки я ее «просмотрела».
Месяц назад я нашла в ее комнате тщательно спрятанную фотографию. На фотографии была, извиняюсь, голая девичья задница. А на этой заднице красной помадой крупными буквами надпись «ПРИВЕТ!».
И, самое ужасное, что родинку на ягодице я ни с какой другой не спутаю.
Это Юдина родинка… Значит, с кем-то она настолько близка, что позволяет фотографировать себя голой. И эта жуткая, циничная надпись… Вот /так/ она ко всему этому относится? Я была потрясена. У меня просто руки опустились. Я не ожидала от нее даже близко чего-либо подобного, а тут
/такое/…
He знаю, что мне делать. Поговорить с ней, устроить скандал? Но теперь, кажется, это бесполезно. Раз уж она зашла так далеко… да и боюсь я с ней говорить… О чем теперь с ней разговаривать? У нее, наверное, опыт уже побольше моего…
Я не понимаю, как это могло произойти. Оказалось, я совсем не знаю свою дочь. Сколько времени она жила двойной жизнью, двойной моралью? И почему? Ведь у меня же все было не так! Как вообще у них развивается сексуальность, да еще до такой степени? Ведь внешне все всегда было в порядке!
Перечитала уже массу всякой литературы, теперь вот брожу по Интернету в поисках ответа… Еще раз извините…
118. akvamarinchik, 21 1 << 2 << 3 << 4 << 5 << 6.
На мою сексуальность оказал влияние первый опыт интимных отношений с девушкой. Это было что- то новое и совершенно другое. Я много читала про подобного рода вещи и часто слышала высказывания такого рода, что женский интим не только красив, но и более интересен для самой женщины.
Ведь обе знают особенности женских ощущений и понимают, как доставить друг другу удовольствие. Это было просто интересно.
119. Ева, 35 <6>.
Это было в середине 70-х годов. Мне было тогда 10–11 лет, я жила с родителями в совхозе под Москвой. Летом у нас особых развлечений не было и главным занятием для нас было выйти к совхозному магазину посидеть на металлической оградке, поболтать с подружками.
Магазин находился рядом с автотрассой и, если рядом останавливалась машина, можно было попытаться спросить у незнакомого человека «денежку» (у своих, совхозных, мы, конечно, просить не могли). Это было для нас главным интересом в сидении у магазина. «Улов» обычно был небольшой, несколько десятков копеек, но на них можно было купить граммов 300–400 дешевых конфет.
В тот день мы сидели втроем с подружками Олей (младше меня года на два) и Светой, лет 14. У магазина остановились «Жигули», из них вышел хорошо одетый молодой мужчина. Мы сообразили, что это может быть подходящий «клиент», и Света отправилась к нему «на переговоры».
Обычно такой разговор занимал несколько секунд — либо нам давали деньги, либо отказывали. Но в этот раз разговор затянулся надолго, причем говорил мужчина, а Света его внимательно слушала. Потом они подошли к нам и Света сказала, что есть очень интересное предложение.
Мужчина стал говорить и рассказал вот что. Оказывается, он фотограф из детского журнала мод. Сейчас, якобы, неподалеку проходят съемки для нового номера журнала. Однако девочки-модели по каким- то причинам не приехали и съемки срываются. Вот он от отчаяния поехал по окрестным совхозам искать хоть каких-нибудь девочек для съемок.
Он сказал, что, поскольку ситуация для него безвыходная, ехать надо немедленно и прямо сейчас. Времени, мол, это займет максимум часа два-три. Зато заплатит он по-царски — 1 рубль за кадр. Всего с каждой девочки он предполагал сделать по 36 снимков (целую пленку).
Несложный расчет показывал, что всего мы могли бы заработать по 36 рублей каждая. Огромная для нас сумма, если учесть, что моя мама, например, работала бухгалтером в совхозе и получала 90 рублей в месяц. В доказательство он показал кошелек, действительно плотно набитый деньгами.
Конечно, мы моментально согласились и сели в машину. Очень скоро он привез нас к кукурузному полю, загнал машину в заросли кукурузы и провел нас всех в центр поля, где уже была вытоптана небольшая площадка.
Он расстелил большое покрывало, достал свою фотоаппаратуру и уточнил условия оплаты. Получалось так: каждой девочке платится за снимок рубль.
Расчет будет только после окончания всей съемки, а до той поры деньги на руки не выдаются, а накапливаются «на счете». И самое важное — если девочка отказывается делать следующий снимок, то вся предыдущая накопленная сумма «сгорает».
Потом началось фотографирование. Он сделал снимков по 5 с каждой девочки, прося нас принимать разные позы. После каждого снимка он вынимал из бумажника по 1 рублю для каждой девочки и выкладывал его на покрывало, так что скоро образовались три кучки денег. Мы поглядывали на них, обалдев от счастья.
Но тут фотограф задумался, стал морщиться и качать головой. Мы забеспокоились, в чем дело. Он сказал, что мы слишком бедно и плохо одеты и поэтому наши снимки не подойдут для журнала мод, хотя вообще-то девочки мы симпатичные и вполне подходящие. Мы смекнули, что наш «гонорар» уплывает, и стали уговаривать его что-то придумать. Он сказал, что единственный выход — снять всю одежду и фотографироваться «так».
Потом, дескать, он сделает фотомонтаж и «наложит» на нас новую красивую одежду.
Тут был, конечно, момент колебания. Он уловил его и сказал, что сначала можно всего лишь снять под юбкой трусики. Это было проще, и он сфотографировал нас в тот момент, когда мы это делали, добавив «на счет» еще по рублю. Потом попросил повернуться спиной и поднять подол юбки до пояса, затем сделать то же самое, стоя к нему лицом, а потом попросил снять футболки. Наконец, мы остались только в юбках, а на покрывале лежали три новеньких красных десятки, которыми он заменил рубли.
Искушение было огромным, а полпути, собственно, мы уже сделали. Поэтому для следующего снимка мы, для приличия постеснявшись, все-таки сняли юбки.
