семью, тетушка не знала, ну и, соответственно, не знает Вальтер. Он не мог провести расследование, как Алекс Циммерман. Ему не от чего было оттолкнуться! И документальные подтверждения у него – дневники сумасшедшей старухи. Никаких официальных документов о приобретении, владении… В смысле рисунками. На приобретение части картин отцом, дедом и прадедом документы есть. Список с названиями и художниками есть.
– Где эти рисунки сейчас? – спросила я.
– У меня, – как само собой разумеющееся ответил Иван Захарович.
Мне следовало ожидать чего-то подобного…
– Как они к вам попали?!
– Иванихины отдали.
– Что вы имеете в виду под словом «отдали»?! – Я не знала, плакать мне или смеяться.
Иван Захарович рассказал, что чертежи были спрятаны внутри двух картин. То есть в двух картинах было два холста – на одном непосредственно написана картина, второй просто натянут в раме, чтобы образовалось место для тайника. Чертежи-то небольшого размера.
Это были картины с лошадьми – поэтому их и желал приобрести Вальтер Кюнцель. А на аукционе советской живописи он приобрел картины с лошадьми, чтобы, так сказать, не привлекать внимания к двум совершенно определенным. И Галустьяна он про картины с лошадьми спрашивал – будто его интересуют любые картины с лошадьми, потому что пользуются спросом у его постоянных клиентов в Германии. По крайней мере такую версию он представил и Галустьяну, и Иванихиным.
– Иванихины нашли чертежи после того, как увидели непонятный им интерес к двум определенным картинам?
Иван Захарович кивнул.
– И сами сняли со стены картины и спрятали?
– Да. И хотели, чтобы приехала ты с оператором и, так сказать, всему свету сообщила, что картины украдены. Чтобы больше никто к ним не совался за ними. Они вроде как не в курсе. А на самом деле они все нашли и все поняли. И остатки картины Леонардо да Винчи у них имелись – или какого-то старого итальянского мастера, жившего в одно время с Леонардо. Это, Юленька, великолепный стартовый капитал, чтобы начать новую жизнь на новом месте.
– Но вы…
– Но я объяснил, что нехорошо убивать невинных людей. Ты понимаешь, что я никого никогда не сдаю органам. Это для меня западло. И вообще с людьми нужно договариваться. Поэтому я предложил Иванихиным сделку. Чертежи – мне, остатки картины Леонардо да Винчи – Нистелрою (а он точно знает, что без меня не получил бы ничего), а Иванихины спокойно выезжают за рубеж со всеми своими картинами, мои люди тут продают их квартиру, то есть две квартиры – их и дочери, – и переводят им деньги. Ну, конечно, оставив себе определенный процент за услуги.
– Они выехали по поддельным документам?
– Конечно. Но я к этому не имею отношения. Они у них были приготовлены заранее.
– Картины Иванихиных, насколько я поняла, ушли в США вместе с работами Алисы Румянцевой.
– Правильно понимаешь. Это Галустьян организовывал – за свой немалый процент. Но я в эти дела не лезу.
– Но неужели картины прошли как творения Алисы Румянцевой?! Ведь даже я могу сказать, что там совершенно разная манера письма и…
– Так там же все или художники, или реставраторы, или искусствоведы. В смысле в этой компании. Алиса вместе с Николаем Иванихиным немного поработали над картинами. В США снова поработают – чтобы Иванихины могли их продать. Подобная предпродажная подготовка картин в России – дело налаженное. На того же Галустьяна постоянно работают художественные «негры» – студенты и нищие художники. Вопросов не задают, языком не треплют. Их интересуют только деньги – и чтобы их не кидали. А у Галустьяна в этом плане хорошая репутация. Картины, если требуется, приводятся в товарный вид, из голландских пейзажей делаются русские, или наоборот – в зависимости от спроса на данный момент, ставятся подписи художников – конечно, не самых известных, но все-таки где-то засветившихся.
Иван Захарович в качестве примера привел известный случай с одной картиной голландского художника с изображением мельницы. Вначале мельницу закрасили и продали картину как среднерусский пейзаж девятнадцатого века. Потом, при возникновении спроса на европейскую живопись, мельницу, так сказать, восстановили, и та же картина ушла как голландская (коей и являлась), в третий раз она была продана как творение кого-то из передвижников.
Как хорошо, что у меня и в мыслях никогда не было покупать живопись – ни из каких соображений.
– Что Иванихины будут делать в Америке? – спросила я.
– А я почем знаю? – искренне удивился Иван Захарович. – И какое мне до этого дело?
Я задумалась. Иванихины не остались абсолютно раздетыми. Иван Захарович никогда не отнимает все – даже если, по его мнению, человек это заслужил. Иван Захарович получил остатки картины (которые удачно «подарил» Нистелрою) и чертежи Леонардо да Винчи, получит процент с продажи квартир – и явно немалый. У Иванихиных есть картины и, наверное, кое-какие накопления…
– Что вы думаете делать с чертежами?
– Они на экспертизе. Немец получит половину от вырученной прибыли – за вычетом расходов, конечно. Но расходы мы с ним тоже делим пополам. Вальтер оказался умным малым и все прекрасно понял.
Иван Захарович раскатисто рассмеялся.
– А Алиса Румянцева? Что будет с ней? И вообще она-то зачем ввязалась в это дело?
– Точно на эти вопросы тебе ответит Виталя – после возвращения из Штатов. Пусть художница пока презентует свою выставку… Алиса хочет навсегда расстаться со своим законным супругом. Кстати, тебе, Юля, он тоже не очень подходит.
– Да я же не собираюсь за него замуж!
– И правильно. А вот Алиса сделала глупость. Но хочет ее исправить. Пусть исправляет. И подружка ее с подбитыми глазами хочет свою жизнь кардинально изменить. Пусть меняет. Люблю решительных женщин.
– Где сейчас находится Люба?
– Тоже уже в США. Здорово они в музее поработали, правда? И директрису обманули. Таким женщинам надо помогать. Но чего только не сделает женщина, чтобы устроить личную жизнь и чтобы отделаться от нелюбимого мужа?
Ивану Захаровичу опять стало смешно.
– Кто убил медсестру Елену Свешникову, которая тоже мечтала поменять свою жизнь, уехав в США?
– Вроде несчастный случай, – вздохнул Иван Захарович.
– Кто к ней залез?
– Два известных тебе братца, Юля. По заданию также известного тебе Артура Рубеновича. Он же получил заказ на картины Ярослава Морозова. Официально купить не смог, решил украсть. Галустьян вообще предпочитает действовать законным образом – если можно. Тут у него были деньги, но их не хватило. Тогда заказчики сами пожелали действовать незаконно…
– Что подумал Галустьян, узнав, что Елена Свешникова уничтожила картину? Вы же с ним беседовали?
– Беседовал. Тоже, скажу тебе, Юля, умный мужчина, как и Вальтер Кюнцель, но еще более сообразительный, чем немец. Просто на лету все схватывает. Правда, с Галустьяном мы и раньше пересекались и много слышали друг про друга. Мне не требовалось ему долго представляться.
– И что?
– Свешникову он посчитал сумасшедшей. Но когда выяснилось, что и Кейт Боланд испортила картину… Он долго мучился насчет того, что делать с картиной, которая была у него. Потом пошел тем же путем, что и Алиса Румянцева с подругой.
– А Алиса-то откуда узнала про план под слоем краски?
– Она застала Галустьяна за работой. Потом в Интернете просмотрела твои репортажи. У вас же на
