И мщенье пел для ратных братий. Я помню ночь: как бранный щит, Луна в небесном рдела мраке; Наш стан молчаньем был покрыт, И ратник в лиственном биваке, Вооруженный, мирно спал; Лишь стражу стража окликал; Костры дымились, пламенея, И кое-где перед огнем, На ярком пламени чернея, Стоял казак с своим конем, Окутан буркою косматой; Там острых копий ряд крылатый В сиянье месяца сверкал; Вблизи уланов ряд лежал; Над ними их дремали кони; Там грозные сверкали брони; Там пушек заряженных строй Стоял с готовыми громами; Стрелки, припав к ним головами, Дремали, и под их рукой Фитиль курился роковой; И в отдаленье полосами, Слиянны с дымом облаков. Биваки дымные врагов На крае горизонта рдели; Да кое-где вблизи, вдали Тела, забытые в пыли, В ужасном образе чернели На ярких месяца лучах… И между тем на небесах, Над грозным полем истребленья, Ночные мирные виденья Свершались мирно, как всегда: Младая вечера звезда Привычной прелестью пленяла; Неизменяема сияла Луна земле с небес родных, Не зная ужасов земных; И было тихо все в природе, Как там, на отдаленном своде: Спокойно лес благоухал, И воды к берегам ласкались, И берега в них отражались, И ветерок равно порхал Над благовонными цветами, Над лоном трепетных зыбей, Над бронями, над знаменами И над безмолвными рядами Объятых сном богатырей… Творенье божие не знало О человеческих бедах И беззаботно ожидало. Что ночь пройдет и в небесах Опять засветится денница. А Рок, меж тем, не засыпал; Над ратью молча он стоял; Держала жребии десница; И взор неизбежимый лица Им обреченных замечал.— Еще я много описал Картин луны: то над гробами Кладбища сельского она Катится по небу одна, Сиянием неверным бродит По дерну свежему холмов И тени шаткие дерёв На зелень бледную наводит, Мелькает быстро по крестам, В оконницах часовни блещет И, внутрь ее закравшись, там На золоте икон трепещет; То вдруг, как в дыме, без лучей, Когда встают с холмов туманы, Задумчиво на дуб Минваны Глядит, и, вея перед ней, Четой слиянною две тени Спускаются к любимой сени, И шорох слышится в листах, И пробуждается в струнах, Перстам невидимым послушных, Знакомый глас друзей воздушных; То вдруг на взморье — где волна, Плеская, прыщет на каменья И где в тиши уединенья, Воспоминанью предана, Привыкла вслушиваться Дума В гармонию ночного шума,— Она, в величественный час Всемирного успокоенья, Творит волшебные для глаз На влаге дремлющей виденья; Иль, тихо зыблясь, в ней горит, Иль, раздробившись, закипит С волнами дрогнувшей пучины, Иль вдруг огромные морщины По влаге ярко проведет, Иль огненной змеей мелькнет, Или под шлюпкою летящей
