Но легче не стало, вопросов не убавилось — наоборот, возникали новые:
? почему об Учении Живой Этики, объединяющем в единую систему искусство, науку и духовность, так упорно молчит современная наука?
? почему учителя, школа, вузы про такую уникальную систему познания ничего не говорят — не знают?
? как теперь идти в школу — без Живой Этики? Что предпринять?
Параллельно шла также информация о тонких явлениях, о биоэнергоинформатике. Сначала мы с ребятами в классе все это взахлеб глотали. Но однажды мы обсуждали — признаюсь честно, и такое было — статью о чуде воскрешения мертвых в племени вуду в Африке (фактически, о зомби), как вдруг, прямо на уроке, меня пронзила очень четкая мысль: но это же — не наука! Возник грозный вопрос: кто же я при этом — учитель физики или безответственный сеятель темного невежества, страха и интереса к магии?!
Как рукой сняло подобное увлечение…
Но вопрос остался: если такие явления существуют, а они также являются частью природных явлений, значит, их должны исследовать ученые. Но где же ученые, которые исследуют явления тонкие? И вообще, наука о Тонком — наука или нет?
Нужно было найти ответы на подобные вопросы. Много читала, слушала лекции, ездила на конференции.
Помощью Свыше, не иначе, могу считать одну незабываемую неделю в начале декабря 1997 года. Судьба дала возможность в поездке с лекциями по Литве сопровождать Геннадия Ивановича Шипова[2] и Анатолия Евгеньевича Акимова[3]. Судьба разрешила стать свидетелем, с каким вниманием и множеством вопросов их встречала научная общественность в Вильнюсском государственном университете, в Институте математики и кибернетики Академии наук Литвы, в Технологическом университете и Авиационном институте в Каунасе и просто общественность. А потом, в марте 1998 года, еще были их публичные лекции в Риге и даже в Клайпеде…
Возможность личного общения в великими учеными сильно расширила границы моего понимания тонко-энергетических явлений. Узнала, какие обширные научные исследования ведутся в этой области. Поняла, что самые смелые, самые устремленные, самые мужественные ученые совсем не отстраняются от подобных исследований.
Узнала, что наука и духовность сближаются, но официальная наука это игнорирует. Было понятно, что школьное естествознание, умалчивая о существовании тонких и духовных явлений, искажает мировоззрение людей и не способно к одухотворению мышления; рисуя мир только материальным, обкрадывает молодежь в духовном понимании себя самих и осознания себя во Вселенной. Хотелось кричать на весь мир: нельзя об этом молчать!
Параллельно возникали сомнения: если подобные исследования еще только начинаются — какое я имею право? Ведь неизвестно, какие будут окончательные выводы ученых.
Тут же — и противоположные мысли: если, застраховывая себя, будем ждать, разрешая поголовно все исследования тонких явлений обзывать лженаукой, то чрезмерное увлечение технологиями в конце концов погубит сердца людей и обернется против всей цивилизации! Учитель естествознания — не ученый, и он не обязан доказывать или опровергать. Если учитель не хочет способствовать выращиванию бессердечных невежд, тогда знакомить с новейшими исследованиями тонких явлений — обязанность, даже миссия учителя. Нужно разъяснять, что такие исследования не могут быть называемы противоестественными. Старшеклассников следует спрашивать: разве была бы физика способна материальными приборами и средствами исследовать что-либо нематериальное и «потустороннее» — и, вообще, что может быть «по ту сторону» Природы?
Аргумент, который созрел, был таким: если ученых интересуют тонкие явления и они исследуют их, то исследования эти — сами по себе — уже есть доказательство материальности тонких явлений. Существует более тонкая, почти неисследованная, часть мира, существуют Тонкий и Высший Миры!
Такая мысль как нельзя лучше соответствовала философии Живой Этики. В эту трудную пору раздумий о том, с чем идти в класс — только ли со знаниями, одобренными официальною наукою, или же знания эти дополняя новейшими, необычными — определиться помогла именно Живая Этика, которая говорит:
Нужно было самой на что-то решаться. Решение было следующим:
Молодежь должна знать, что утверждает и куда движется передовая наука; она имеет право знать, несмотря на то, что в учебниках об этом не пишут и, похоже, еще не скоро напишут. Но науку нельзя подменять технологиями!
Стали рождаться аналогии: к логике понимания законов физики прибавилась способность чувствовать глубинную их суть.
Сначала никак не могла понять, что со мной происходит: во многих законах, явлениях или формулах физики стала видеть как бы «двойное дно» — более глубокий, философский их смысл, помогающий человеку лучше понимать самого себя.
Содержание физики применять к осмыслению своей жизни, к самопознанию — может ли такое быть? Ведь физика считается наукой о неживой природе. Поэтому, несмотря на большую радость, которую найденные аналогии доставляли мне самой, к своим «открытиям» вначале я относилась достаточно осторожно…
И вот 10 лет назад — в 1999 году — в мою учительскую жизнь, как ураган, с постулатами и философскими основами, четко и по-научному сформулированными академиком Ш.А.Амонашвили, ворвалась Гуманная педагогика! Она утверждала, что человек — вечно совершенствующаяся духовная сущность! Она приглашала учителей прилагать усилия к тому, чтобы изученное — «знаю разумом» — дополнялось другой половиной познания — «чувствую сердцем». Она призывала логику дополнять чувством.
И это также было
А когда обнаружила, что одна из книг «Антологии Гуманной педагогики» посвящена Учению Живой Этики — радости моей не было предела! Это означало, что поиски идут в верном направлении, что у науки и педагогики одна основа — духовность!
Вот тогда в моем сознании «сошлись» все три: Философия, Наука и Педагогика! Оказалось:
? наука (логическое познание), философия жизни (Живая Этика, как философия космической реальности) и искусство (педагогика, как высочайшее из искусств) способны прекрасно дополнять друг друга;
? вера с духовностью не противостоят ни науке, ни педагогике!
Это была прекраснейшая пора моей жизни. Возвращалась удовлетворенность и крепло осознание целесообразности труда учителя физики — он наполнялся все более глубоким смыслом.
Вскоре узнала, что такое понимание соответствует
