– Высоко стоит, – залюбовался Васюта.
– Мудрено такую крепость взять, – вторил ему Иванка.
Переправились на легком стружке через Которосль. Подошли к Святым воротам монастыря.
– Вот это твердыня! – восхищенно воскликнул Болотников. Перед ними высилась мощная каменная башня с бойницами и боковыми воротами в отводной стрель-не. – Хитро поставлена.
– В чем хитрость узрел? – спросил Васюта.
– А ты не примечаешь? Одни боковые ворота в стрельне чего стоят. Хитро!
– Не разумею, Иванка. Ворота, как ворота, – пожал плечами Васюта.
– Худой из тебя воин. Да ужель ты не видишь» что стрельня прикрывает главный вход? Тут любой ворог шею сломит.
– А что ежели ворог стрельню осилит?
– Это же капкан! В стрельне он и вовсе пропадет. Отсюда не увидишь главных ворот.
– Так ворог может и с пушками прийти, – все еще недоумевал Васюта.
– С пушками? Мыслишь, легко затащить сюда пушки? Чудишь, друже. Мудрено тут развернуться. А теперь глянь вверх. Пока ты с пушками возишься, тебя стрелами да кипящей смолой приласкают. Пожалуй, не захочешь в стрельню лезть. Нет, друже, не взять такую башню. Не взять! Разумен был зодчий.
Иванку всегда влекли башни. Еще в Москве он подолгу разглядывал стрельни и захабы 172крепостных стен Кремля и Белого города, норовя проникнуть в искусные замыслы государевых мастеров.
Привлек внимание Болотникова и Спасо-Преображен-ский монастырь, но не как благолепный храм, а как неприступная крепость.
– И здесь можно с иноземцем сразиться. Не окна – бойницы. Крепок собор. Сколь ворогов можно сокрушить из этих ниш.
Парней окликнул Герасим:
– Ждем вас!
Парни подошли к нищебродам. Дед Лапоток молчаливо стоял, опершись на посох, и будто к чему-то прислушивался, вскинув седую бороду.
– Чу, служба скоро зачнется. Богомольцы ко храму спешат. А мы – на паперть. Пойдете с нами, молодшие?
– Паперть – для убогих, старче. Мы ж в город сходим.
– Не держу, чада, – согласно мотнул головой Лапоток. – Вечор ступайте ко храму Ильи Пророка, и мы туда подойдем. На ночлег вас в слободку сведу.
Нищеброды потянулись к собору, а Иванка с Васю-той, обогнув каменную трапезную, вернулись к Святым воротам. Миновав их, пошли к дороге, ведущей в Рубленый город.
– Гись! – послышалось сзади.
Парни оглянулись и сошли на обочину, пропуская подводы с возами. У деревянного храма Михаила Архангела пришлось остановиться: дорогу запрудили десятки телег с товарами.
У Михайловских ворот остервенело бранились возницы, размахивая кнутами. Оказалось, что одна из встречных подвод задела тяжело груженную телегу, едущую от монастыря. Несколько кулей с солью свалились на землю.
– Аль без глаз, губошлеп! – наседал на возницу под-сухий мужик в армяке.
– Сам без глаз, раззява! – яро давал сдачи возница. – Куды ж ты в ворота прешь, коль я не проехал!
– А я, грю, подымай, подымай товар!
– Ищи дурака. Неча было в ворота ломиться. Не лезь, лопоухий!
Мужик в армяке стеганул возницу, а тот огрел обидчика кулаком. К каждому набежали приятели и началась драка. Другие же возницы поднялись на телеги, задорили:
– Кровени носы, ребятушки!
– Высаживай зубы!
Иванка же взирал на драку смуро.
«Вот, дурни! Не ведают, куда силу девать», – подумал он и кинулся в самое месиво. Растолкал драчунов, вскочил на телегу.
– Стой мужики! Чего свару затеяли? Ужель иного дела нет? Кончай брань!
Мужики, перестав махать кнутами и кулаками, с любопытством обернулись на могутного детину.
– А те что? – огрызнулся пострадавший возница, утирая рукавом окровавленные губы.
– А ничего, – Иванка спрыгнул с телеги и покидал упавшие кули на подводу. – Поезжай!
Молвил и пошагал в город. Возница обескураженно глянул вслед, развел руками, а затем хлестнул кнутом застоявшуюся кобылу.
– Но-о-о, милая!
Парни вскоре оказались на Ильинке. Место шумное, бойкое. По обе стороны улицы высились боярские, дворянские и купеческие хоромы; здесь же, вдоль мощеной дороги, стояли мясные, мучные и съестные торговые лавки. Громко, нараспев кричали сидельцы, зазывая покупателей, шустро сновали походячие пирожники с деревянными лотками. Между толпами народа двигались боярские повозки, окруженные челядью. Холопы молодцевато сидели на конях, покрикивали на посадчан, размахивая плетками. Толпа расступалась.
Один из прохожих зазевался, придирчиво разглядывая в руках новый цветастый сарафан, только что купленный в Бабьей лавке. Наехал плотный чернявый холоп в коротком темно-синем кафтане. Глаза наглые, с лихим озорством. Отвел назал руку с нагайкой, примерился и сильно, с оттяжкой полоснул по сарафану. Сарафан мягко соскользнул в лужу, а мужик оторопело застыл с отсеченным рукавом.
– Энто как же, родимые?
– Гись! Стопчем!
Холоп стеганул мужика по спине, тот отскочил, едва не угодив под колымагу.
Боярский поезд проследовал дальше, а мужик, придя в себя, побежал за колымагой, размахивая оторванным рукавом.
– Поруха, крещеные!
Тблпа смеялась.
Иванка остановил посадского, спросил, как выйти из Рубленого города к реке.
– Тут рядом. Ступайте вон на ту стрельню, а под ней ворота. Через их к Волге сойдете.
Миновали ворота и вышли на берег. Он был высок и обрывист, далеко внизу бежала Волга.
– Вот это брег! – воскликнул Васюта.
А Болотников обратил внимание на то, что под крепостью нет ни земляных валов, ни рва, заполненного водой.
«Да они вовсе и не надобны, – невольно подумалось ему. – Ишь какой брег неприступный».
Поразила Иванку и сама Волга: впервые он видел такую широкую, величавую реку; по Волге плыли струги, насады и расшивы под белыми парусами. Внизу же, у пристаней, было людно и гомонно. Судовые ярыжки грузили товары, доносились крики купцов и приказчиков, сновали телеги с возами. Услышали парни и иноземную речь.
– Знать, купцы заморские. Глянь, какие чудные, – рассмеялся Васюта, указывая на людей в диковинных нарядах.
Иванка улыбнулся: уж больно потешны гости заморские. В париках и камзолах, в коротких портках, на ногах чулки и башмаки.
– Ну и портки! – заливался Васюта. – Срамотища.
Спустились к берегу и неторопливо побрели вдоль
Волги, приглядываясь к купцам.
«Кто ж из них в Астрахань пойдет? Да и возьмет ли?» – думал Болотников.
Останавливались у каждого судна, спрашивали, но купцы и приказчики были неразговорчивы, гнали прочь.
Один из купцов дозволил разгрузить трюм, но с собой брать не захотел.
– Не ведаю вас, ступайте.
