связано со значимой еврейской эмиграцией. Она же «ответственна» за создание первых новых еврейских поселений в Палестине, равно как и за возникновение сионистской идеи и сионистского движения.
Эмиграция из Российской империи (а также из Румынии) вызвала нешуточную озабоченность многих еврейских организаций в Центральной и Западной Европе. Опасение, что прибытие на Запад большого числа «восточных» евреев приведет к усилению антисемитизма, побудило западных еврейских лидеров задуматься о том, каким образом можно было бы помочь «чужим» эмигрантам, одновременно избавившись от них. Однако в то время как еврейская община Гамбурга всеми возможными способами направляла эмигрантов в местный порт с тем, чтобы они продолжили свой путь напрямую в Соединенные Штаты, богатые общины Франции и Британии, стремясь решить проблемы, порождаемые огромным наплывом беженцев, искали для них какие-то иные маршруты. Барон Морис де Гирш (Hirsch), например, взявшись за это нелегкое дело, помог создать для беженцев поселения в Аргентине [396]. Барон Эдмонд де Ротшильд сделал то же самое в Палестине. Оба эти поселенческих предприятия, никоим образом не имевшие национального характера, быстро хирели, так что постоянно требовались новые денежные вливания, чтобы удерживать их на плаву.
В то время как сотни тысяч, даже миллионы евреев ехали на запад, нашлись эмигранты, среди них — несколько десятков молодых идеалистов, решившие в начале 80-х годов XIX века перебраться в Палестину. Тоненький ручеек этой эмиграции еще не имел большого практического значения; мало того, некоторые из этих людей позднее покинули Палестину и продолжили свои странствия и приключения на Западе. Тем не менее налицо было начало медленного и долгого процесса.
Интересно отметить, что одним из самых динамичных организаторов этой первой еврейской поселенческой кампании стал еще один, до сих пор не упомянутый, британский христианин. Лоуренс Олифант, дипломат, в прошлом член британского парламента, верил, как и многие другие, что иудео- христианская раса должна управлять Святой землей. Уже в 1880 году он опубликовал книгу «Страна Гилеад»[397]. Он полагал, что, поскольку так сложно приобрести землю в Палестине к западу от реки Иордан, будет проще и практичнее расселить евреев на ее восточном берегу. Для этого необходимо «всего лишь» изгнать проживавших здесь бедуинов. Что до арабских земледельцев, их следует разместить в «резервациях», точь-в-точь как индейцев в Северной Америке, а затем использовать в еврейских поселениях как рабочую силу. Запасшись рекомендательным письмом от Бенджамина Дизраэли, он встретился с оттоманским султаном, однако не смог убедить его поддержать план расселения евреев на восточном берегу Иордана. Его надежда добиться финансирования Британией строительства железной дороги через будущее еврейское государство также не оправдалась.
К чести Олифанта следует отметить, что в то время как многие христианские сионисты, планировавшие отправить евреев в Святую землю ради их последующего крещения, сами, как и следовало ожидать, продолжали жить в культурной и удобной христианской метрополии, эксцентричный дипломат переехал в Палестину и обосновался в Хайфе. Ирония судьбы: личным секретарем Олифанта стал Нафтали Герц Имбер (Imber), сочинивший слова «Атиквы» — будущего гимна государства Израиль. Как и многие другие эмигранты его поколения, этот еврейский поэт покинул «Сион», ностальгический предмет его творчества, и поселился в конечном счете в Соединенных Штатах.
Еврейское национальное движение начало формироваться, как известно, лишь в середине 90-х годов XIX века. Автор его концепции и — одновременно — основатель Всемирной сионистской организации Теодор Герцль, вышедший из венской культуры (можно даже добавить — из немецкой национальной идентичности), поначалу пытался реализовать свой замысел дипломатическим путем, а не посредством колониального поселенчества. После неудачных попыток сблизиться с германским императором и заручиться его поддержкой он попытал счастья с оттоманским султаном, главой правительства Австро- Венгрии — и всюду потерпел неудачу. Несколько позднее, однако, ему представилась блестящая возможность изложить свои смелые идеи более благосклонным слушателям.
В самом начале XX века в Британии возникло мощное, небывалой силы политическое движение, ставившее своей целью остановить поток эмигрантов, прибывающих из Восточной Европы. Эта эмиграция воспринималась как опасное вторжение; реакция на нее во многих отношениях напоминала современные, присущие началу XXI века настроения, порожденные проникновением на европейский континент многочисленных мусульманских мигрантов. Широкая публика идентифицировала почти всех выходцев из Восточной Европы как евреев. В простонародных лондонских кварталах, впрочем, как и в парламенте, зазвучали непривычные антисемитские выпады[398]. Действительно, с 1881 по 1905 год в Британию прибыло около ста тысяч «восточных» евреев, причем их поток не иссякал. Ввиду этого уже в 1902 году была создана особая Королевская комиссия, задачей которой было упорядочение вышедшей из-под контроля эмиграции. Британский еврейский истеблишмент, возглавляемый бароном Натаниэлем Ротшильдом, выразил глубокую озабоченность возникшей ситуацией и взялся за поиск адекватного решения, надеясь таким образом избежать серьезных проблем для британской еврейской общины. С согласия Ротшильда (следует подчеркнуть — несмотря на серьезные сомнения британского еврейского лидера) Герцлю предложили выступить перед Королевской комиссией и объяснить ей свои идеи о расселении евреев за пределами европейского континента.
23 октября 1902 года Леопольду Гринбергу, энергичному редактору
Герцль не учел одно немаловажное обстоятельство. Действительно, на Кипре проживали бесправные и бессловесные мусульмане, однако большую часть населения острова составляли «белые» христиане, которых Британия поддерживала и с которыми обязана была считаться. Поэтому Чемберлену пришлось вежливо отклонить кипрское предложение Герцля. В то же время он согласился взвесить синайский вариант — при условии, что его одобрит правительство Египта. Однако британские представители в «стране Нила» сразу же — в резких выражениях — отклонили синайский план. Британский министр колоний, изо всех сил стремившийся расширить и укрепить империю, отчаялся далеко не сразу. Ему очень не хотелось упустить неожиданно открывшийся двойной шанс: с одной стороны, избавиться от «чужих» евреев, носивших странную одежду и говоривших на языке, напоминающем немецкий, отчаянно стучавшихся в двери британских портов, с другой — разместить европейцев, потенциально лояльных империи, в одной из ее малонаселенных заморских колоний. 24 апреля 1903 года, во время второй встречи с Герцлем, Чемберлен выдвинул встречное предложение: Уганда (на деле речь шла о территории, принадлежащей сегодня Кении). Эта колония нуждается в поселенцах, она может быть безвозмездно передана избранному народу.
Это предложение имело огромное значение. Впервые крупная европейская держава вступила в территориальные переговоры с крошечным сионистским движением. Хотя угандийский план возник на базе узких колониальных потребностей Великобритании, хуже того — он мотивировался в основном желанием избавиться от прибывающих в страну еврейских эмигрантов, его выдвижение стало поворотным пунктом как в истории молодого сионистского движения, так и в том, что касается нетривиальной исторической динамики отношения британских элит к «потомкам» библейского народа. Сионизм, бывший до того второстепенным элементом жизни еврейских общин мира, жаждал дипломатической легитимации. Теперь он ее получил — причем в полном объеме. Британия, со своей стороны, стала с этого момента
