Бердичевский, как и многие представители его поколения, свято верил, что Ветхий Завет является надежным историческим сочинением. Единственное: он читал его, не прибегая к сионистской апологетике, безусловно оправдывавшей логику завоевания — однако лишь в том случае, когда завоевателями являются «сыны Израиля».
Примерно с этого времени секулярный Ветхий Завет стал фундаментальным сочинением, на котором базируются вечные «моральные еврейские» права. К этому «фундаменту» необходимо было присоединить несколько дополнительных, не подлежащих обсуждению «исторических фактов», прежде всего — насильственное изгнание евреев римлянами в 70 году н. э. (или чуть позже) и, разумеется, святую убежденность в том, что в «расовом» или «этническом» плане большинство современных евреев происходит от евреев древности. Лишь принятие этих трех условий позволяло четко сформулировать концепцию еврейского «исторического права» и обеспечить ее дееспособность на вечные времена. Подрыв любого из них наносил серьезный ущерб их совместной действенности как мощного мобилизующего мифа.
Поэтому, как уже отмечалось в предыдущих главах, Ветхий Завет стал первой и важнейшей исторической книгой, изучавшейся всеми школьниками в сионистских общинах Палестины; он остается таковым и в системе просвещения современного Израиля. Рассказ об изгнании еврейского народа после разрушения Иерусалимского храма превратился в аксиому, не подлежащую разбору или исследованию; дозволено лишь упоминать его в политических выступлениях и в ходе государственных публичных мероприятий. Существование принявших иудаизм государств, в рамках которых образовались важнейшие еврейские общины, — от Хадьяба в Месопотамии до Хазарской империи на юге России — было табуировано и фактически запрещено к упоминанию. В таких идеологических условиях стала возможной постоянная эксплуатация концепции «исторического права» как устойчивой этической базы сионистского сознания.
Сам Герцль был слишком ярым колониалистом, чтобы всерьез задумываться о «правах» и не спать по ночам из-за неприятных исторических вопросов. Он являлся достойным сыном империалистического века, поэтому «приобретение» родины вне пределов Европы, с тем чтобы — в перспективе — превратить ее в территориальный придаток культурного буржуазного мира, не требовало, с его точки зрения, особенных оправданий. Тем не менее, будучи разумным политиком, он, как и другие, в конечном счете предпочел, по прагматическим соображениям, уверовать в национальные нарративы, сплетавшиеся и успешно распространявшиеся у него под боком.
Так или иначе, с началом словесных протестов различных представителей арабского мира против ущерба, нанесенного ему декларацией Бальфура, еврейскому национализму пришлось все чаще прибегать к моральному супероружию — концепции «исторического права» — в различных его разновидностях. Многовековую религиозную связь со Святой землей он с большим искусством трансформировал в право на владение национальной территорией. Так в 1919 году, на «мирной» конференции в Париже[485], куда для обсуждения судьбы территорий, принадлежавших Оттоманской империи, были приглашены, среди прочих, представители Всемирной сионистской организации, последние предложили соответствующему комитету адаптировать такое предложение:
«Высокие договаривающиеся стороны признают историческое право еврейского народа на владение Палестиной и право евреев воссоздать в Палестине свой национальный дом… Эта страна является историческим домом для евреев; здесь они добились своих величайших свершений… Они были изгнаны из Палестины грубой силой и на протяжении веков никогда не прекращали лелеять свою тоску по ней и надежду на возвращение»[486].
Текст мандата на управление Палестиной, утвержденный Лигой наций в 1922 году, еще не подтверждал «права» евреев на Палестину, однако уже признавал их «историческую связь» с этой территорией[487]. С этого момента «историческое право», сплетенное с «международным юридическим правом», стало центральным риторическим элементом сионистской пропаганды. Постоянно усиливающееся давление на евреев Европы и недостаток стран, готовых предоставить им убежище, убеждали все больше людей, как евреев, так и неевреев, в концептуальной истинности нового «права», пока оно не превратилось в «естественное право», в принципе не подлежащее обсуждению. То обстоятельство, что в течение 1300 лет население страны было в огромном большинстве мусульманским, затушевывалось простым тезисом, утверждающим, что это население не было национальным по своим этническим признакам и никогда не требовало для себя особого самоопределения. С другой стороны, утверждали сионисты, еврейская нация существовала во все времена, причем во всех своих поколениях она стремилась вернуться в свою страну и осуществить свои права. К сожалению, эта цель всегда оставалась недостижимой ввиду тех или иных политических обстоятельств.
Нашлись, разумеется, сионисты, в основном на левом фланге движения, которых смущали аргументы, базировавшиеся на «историческом праве», отрицавшие, по существу, права живых и отдававшие приоритет правам мертвых, к тому же весьма древних мертвых. Некоторые члены организации «Брит шалом»[488], небольшой пацифистской группы, существовавшей короткое время (в 20-х годах) на периферии сионистского движения, даже отдельные сионисты-социалисты разных оттенков (в основном из движения «А-Шомер а-цаир»[489]) время от времени выступали с возражениями, правда, не очень решительными. Они прекрасно знали, что, согласно либеральному и социалистическому наследию XIX века, земля всегда принадлежит тем, кто ее обрабатывает. Поэтому были предприняты попытки соединить два этих права (историческое и производственное); более того, иногда право «туземцев» оставаться и жить на своей земле приравнивалось к «историческому праву» новых поселенцев. Однако, когда сопротивление местных жителей поселенческой политике усилилось, когда к тому же на британские власти стало оказываться все более значительное давление, с тем чтобы остановить еврейскую иммиграцию, стали появляться все новые и новые статьи, книги и юридические сочинения, пытавшиеся всеми возможными способами обосновать исторический миф о странствующем народе-расе, насильственно изгнанном из своей страны и при первой же возможности пытающемся вернуться в нее.
Мощное арабское восстание началось в апреле 1936 года. Лидеры сионистской общины предпочли трактовать его не как аутентичное протонациональное движение, направленное против чужеземного — британского — владычества и проникновения в страну многочисленных чужаков, а как результат антисемитского подстрекательства, организованного враждебными арабскими руководителями. Перед лицом массового пробуждения арабского населения и растущих опасений Британии озабоченное Еврейское агентство немедленно подготовило длинный отчет о характере «Исторической связи еврейского народа с Палестиной»[490]. Это сочинение было представлено «Королевской комиссии по Палестине», известной также как «Комиссия Пиля» (Peel) — по имени лорда Уильяма Пиля[491], ее возглавлявшего. Текст отчета Еврейского агентства, тщательно составленный и потребовавший немалого труда, стал уникальным документом, суммирующим сионистскую концепцию «исторического права» 30-х годов.
Для того чтобы понять, почему Палестина принадлежит народу Израиля, следует, естественно, вернуться в далекое прошлое — в книгу Бытия. Общеизвестно и общепринято, что эта страна была обещана Аврааму самим господом богом. Иосиф, сын Яакова, был первым «представителем расы», изгнанным из страны[492], Моисей — первым сионистом, намеревавшимся в нее вернуться. Первое массовое изгнание перенесло народ в Вавилонию, однако крепость национальной души вскоре вернула его на свою землю. Эта же душевная крепость сделала возможным восстание Маккавеев, положившее начало великому Иудейскому царству. В римскую эпоху в стране проживало четыре миллиона человек, однако два национальных восстания привели к изгнанию большей части евреев с любимой родины и их рассеянию среди народов. Тем не менее не все евреи были изгнаны. Многие из них продолжали цепляться за свою землю, так что Палестина оставалась территориальным центром еврейского народа в течение всего его длительного существования. Арабское завоевание привело к новому массовому изгнанию; чужеземные мусульманские властители жестоко подавляли палестинских евреев. Тем не менее
