двенадцать, не меньше! Люди махали руками, что-то кричали, стреляли в воздух. Их, похоже, заметили. Рулевой на катере застопорил двигатель, посудина неторопливо разворачивалась…
Сил куда-то плыть у Глеба не осталось. Он лег на спину, попытался расслабиться, старался, чтобы брызги не попали в нос. Мелькнула мысль стащить ботинки, уж больно они тянули его под воду. Но он отказался от этой затеи – всегда успеет. Без ботинок на севере как-то дискомфортно – даже летом. Он должен держаться, он сумеет, он лишь немного отдохнет…
Похоже, он уснул. Ничего себе! Распахнул глаза – серая туча, словно мешковатый бараний курдюк, зависла над ним. Захлестнула волна, он затряс головой, закашлялся, стал усиленно дышать ртом. Что там, на театре военных действий?.. Резиновая лодка уже дошла до катера, уже приткнулась к корме, было видно, как люди, находящиеся на борту, помогают коллегам взобраться на палубу. Внушительная, однако, толпа… Лодку не стали затаскивать, привязали к корме и потащили на буксире. Катер начал отдаляться в юго- восточном направлении – туда, где в дымке мерцали зазубренные скалы южной оконечности острова. Похоже, и с этой посудиной что-то было не в порядке, она «прихрамывала», давала крен на левый борт. Возможно, именно по этой причине боевики отказались от преследования контейнеровоза, решили подлизать раны. Куда он денется – если все рано или поздно окажемся на этом мглистом острове?
А ОН где окажется?! Глеб опомнился. Возможно, он не стоял на месте, его потихоньку сносило на восток, но с такой черепашьей скоростью… Он пока еще держался, он мог немного проплыть, потом отдохнуть на спине, потом еще немного проплыть, еще отдохнуть… Но он прекрасно знал свой организм, его возможности, резервы. Ему не протянуть четыре мили! Уже кололи иголки в лодыжках, скоро начнет сводить ноги, а это, как ни крути, приговор. Отчаяние захлестнуло рассудок. Это как прикажете понимать? Бесславный конец карьеры майора Дымова? Помрет в океане, и океан же его и захоронит? И никогда не найдут его бренное тело? А как же девушка, что с нетерпением дожидается его в европейской части… Европы?
Нет, он был решительно против! Должен быть выход даже из безвыходной ситуации! Он начал лихорадочно озираться.
И челюсти клацнули от изумления. Он чуть не откусил язык. Примерно в полукабельтове на север за его спиной покачивался тот самый плавучий домик, смытый цунами из прибрежного японского городка и за пятнадцать месяцев благополучно добравшийся до американских вод! Он не верил своим глазам. Может быть, мираж? Но нет, миражи – исключительно из пустынь. И что тут, собственно, нереального? Этот дом все видели своими глазами, просто пару часов назад он сменил курс, обогнул оставшийся за спиной остров слева, а сейчас опять его вынесло на этот участок. Глеб захлебнулся от избытка эмоций. Дом, милый дом! Там хорошо, там можно отдохнуть с дороги… Он собрался с последними силами, развернулся на девяносто градусов и поплыл на упреждение, уже прикидывая точку в бурном пространстве, где он встретится с невероятным подарком судьбы…
Он исчерпал резервы организма, он был НИКЕМ, пустым местом, когда зацепился за торчащий из фундамента штырь арматуры и удрученно констатировал: это конец, штырь выскальзывает из руки, его не удержать. А сил догнать ускользающее здание уже не осталось. Ну что ж, по крайней мере, он попытался…
И то ли ручеек подводного течения, то ли Бог (вероятность существования которого он решительно отвергал) решили помочь в этот непростой момент майору спецназа. Упругая волна образовалась под ногами, подтолкнула его в задницу – и вынесла на полузатопленное крыльцо! Он, кажется, смеялся, грызя зубами сгнившие дощатые половицы, бормотал бессвязные слова признательности, недоумевал, за что небеса его так балуют. Он перевернулся на спину, дышал, выплевывая воду, наполняя легкие кислородом, чувствовал, как приходит в норму сердечный ритм, заструилась кровь по жилам, подрагивающие конечности начинают шевелиться – и не просто сами по себе, а как он того хочет. Текли минуты, тренированное тело обретало силы, возвращались привычные ощущения в организме. Неужели он снова готов к бою? Он встал на ноги… и чуть не повалился с размаха в море! – подкосились ноги, хорошо, что успел зацепиться за столбик, подпирающий крыльцо, – он был из металла, оттого и сохранился. Усиливалась качка, домик ходил ходуном. Он схватился за оба столбика – благо расстояние между ними было небольшое. Перед глазами мерцала закрытая дверь. Ей-богу, словно пьяный, прошатавшийся где-то всю ночь, вернулся домой и теперь стесняется войти… Он оторвал одну руку от столбика, шагнул вперед, схватился за дверную ручку. Досадно, заперто! Может, постучать? Глядишь, откроют… Судя по всему, хозяев не было дома, когда разразилось стихийное бедствие, – время было послеполуденное (14.46 по японскому времени), народ, как правило, на работе. Дай бог, чтобы эти добрые люди выжили. И что ему теперь – торчать на крыльце, как какой-то приблудной собаке? До ближайшего окна полтора метра, не дотянуться. Зрение практически восстановилось, он разглядел справа от крыльца вмурованную в стену металлическую лестницу, ведущую на крышу. Почему бы нет? – хозяева дома частенько поднимались наверх – возможно, на крыше у них был садик, небольшая, но уютная «рекреационная» зона… Металл основательно проржавел, покрылся слизью, но лестница выглядела целой и непострадавшей. Он еще раз оценил свои возможности. Потом подался вправо, схватился за косяк, дотянулся до ближайшей перекладины. Лестница держалась как влитая. Он оторвался, схватился второй рукой, полез – благо лезть тут было совсем немного – и в полном изнеможении выпал на крышу…
На крыше не было ничего интересного. Огороженная бордюром прямоугольная площадка, захлестываемая брызгами. Вода стояла по щиколотку. Возможно, она испарится, когда утихнет шторм и выглянет солнышко, но когда это произойдет? На крыше Глебу не понравилось. От «рекреационной» зоны не осталось и намека, все давно смыло. Лишь голая этажерка, вмурованная в кровлю, да обломки спутниковой антенны – даже сесть некуда. Ни растений, ни кота, ни человека с гармошкой… Зато с крыши открывался ВИД. Впрочем, лучше бы он этого не видел. Остров приближался, вырастал из марева – угрюмый, негостеприимный, напичканный скалами. Контейнеровоз, еще глубже утопивший корму, покачивался на волнах впереди и справа – примерно в полумиле. Людей на палубе не видно – возможно, там никого и не было, готовились к «радостной» встрече с землей. Теперь сомнений не осталось – встреча состоится, «Альба Майер» шла точно в центр этой вытянутой полоски суши. Катер куда-то пропал. А вот столкнется ли с островом плавучий дом, пока оставалось интригой. Он двигался левее, теоретически, если у острова подводные потоки сменят направление, он может обогнуть его с севера, что было бы крайне нежелательно…
Дул пронизывающий ветер, промокшая одежда вставала колом, и Глеб уже нешуточно беспокоился за свое недалекое будущее. Богатырское здоровье отнюдь не железное. Простынет, подхватит воспаление легких, а там, глядишь, и старуха с косой подкрадется, откуда не ждали… На этой «розе ветров» становилось совсем неуютно. Он уже подпрыгивал от холода. Зубы выбивали лезгинку. Но организм, похоже, приходил в норму. Он примостился к козырьку, вспомнив, на каком уровне находится окно, перегнулся через карниз. Подался вперед, рискуя вывалиться наружу, и снова перегнулся. Окно находилось под ним, практически рядом. Выбитые стекла, относительно сохранившаяся рама с фрамугой для форточки. Заржавевшие жалюзи – где-то там внутри, наполовину раздвинутые, – похоже, у хозяев, уходивших на работу (или куда они там уходили), не имелось привычки превращать свой дом в неприступную крепость. Не Россия, чай…
Он развернулся вперед ногами и принялся сползать в пропасть, хватаясь за бордюр. Переплел ногами центральную раму, заскользил ниже… Дыхание перехватило, он разжал руки, проехал вниз и в следующую секунду уже кувыркался в комнату, сбивая плечи об омертвевшие вертикальные жалюзи! Номер, пусть коряво, но удался. Несколько минут он сидел на полу, потирая отбитые места и с любопытством озираясь. Это была настоящая жилая комната. Мало того – весь дом был, по сути, единственной комнатой, не считая санузла с выбитой дверью, за которой гордо возвышался унитаз, и закутка с душевой. Имелась раздвижная перегородка (кажется, фусума), отделяющая комнату от кухни, но она была распахнута. Ну, что ж, у японцев не очень большие квартиры… Представление в театре абсурда, судя по всему, продолжалось. Недоверчиво покачивая головой, он поднялся, побродил по комнате (вроде обувь положено снимать и оставлять на камне в прихожей), посидел на унитазе, справляя естественные потребности, собрался смыть… и устыдился своей забывчивости. Домик перед катаклизмом был пуст – никаких костей, истлевших трупов. Обстановка – сущий ригоризм с минимализмом, но в принципе уютно. Было. Хотя и сыро. Татами на полу из прессованной рисовой соломы, низкая тахта, отъехавшая в угол, перевернутый столик для письма, разбитая ваза с сухими цветами, вставший на попа плазменный телевизор ходовой японской марки – он
