– Глеб Андреевич, вы куда?! – услышал он перепуганный Денискин вопль. – Соколова, хватай его, расшибется же к чертовой матери!!!
Он извернулся, падая в бездну, заскреб руками по отвесному склону в отчаянной попытке за что- нибудь ухватиться. И ухватился за незначительный покатый выступ! Что и смягчило, возможно, тяжесть падения. Но слишком уж незначительным оказался этот выступ. Пальцы разжались, он зацепился пятками за что-то торчащее из обрыва, в ужасе почувствовал, как мир вместе с ним встает на голову, и покатился вниз с воплем ужаса. Он бился о препятствия плечами, бедрами, закрыл руками голову, чтобы хоть как-то предохраниться от ужасных последствий. И все же удар по макушке оказался таким впечатляющим и ярким – словно в трансформаторную будку вошел с мокрыми руками и за что-то там взялся…
Позднее выяснилось, что это был лишь удар «тупым каменным предметом по теменной части черепа». Голова не раскололась, мозги не вытекли, дело ограничилось огромной шишкой, сотрясением мозга и долговременной потерей сознания. Майор спецназа Глеб Дымов выбыл из хитро закрученной игры, от него уже ничего не зависело. Поначалу он ВООБЩЕ ничего не чувствовал – как его вытаскивали из ямы, обратная сторона которой оказалась вполне покатой, как валялся на тропе, плавая по волнам беспамятства. Потом товарищи взвалили его на себя, потащили, отдуваясь, и ноги его безвольно волоклись по каменистой почве. Несколько раз он приходил в себя, даже сделал попытку самостоятельно переставить ноги, которая с треском провалилась. «Ладно уж, не напрягайся, – ворчал Дениска. – Дотащим в лучшем виде, бравый ты наш…»
Серые скалы неприязненно таращились на капитана третьего ранга, потом их сменили обрывы неглубокого каньона, покрытые бордовым налетом. Летали по ветру метелки пальм, одна из которых выглядела очень странно – ствол дерева выбирался из песка, через метр изгибался на девяносто градусов и практически горизонтально устремлялся к воде и лишь за метр от лиственной части снова делался вертикальным. Он чувствовал пронзительный запах моря, где-то неподалеку колотились волны о скалы, тучи рассеивались, их раздвинул тонкий солнечный лучик, лизнул вершину травянистого обрыва…
Он не помнил, как его тащили по песку. Сознание забрезжило, когда окончательно разбежались облака над безымянным островом и солнце заглянуло под смеженные веки. Голова трещала так, что он просто физически не мог ни о чем думать. Желчь во рту, уши заложены. Он исторг душераздирающий стон, от которого самому стало стыдно, приоткрыл глаза, привстал, опираясь на локоть. Тучи разбегались, как от чего-то ужасного. За спиной острозубый склон, заваленный камнями – словно веником смели к обрыву. Он лежал на полоске пляжа на краю изогнутой бухты, в которой стоял «Гамбринус». Судя по внешнему виду, с судном все было в порядке, повреждений от шторма оно не получило. Мелкие волны, шелестя, набегали на берег – от недавнего шторма не осталось и следа. Пена рисовала на песке заковыристые узоры. Пальмы на краю обрыва шевелили метелками. Вроде бы идиллия. Почему же так плохо на душе и в теле?
Такое ощущение, что он лежал на гидроматрасе. Белый песок, напоминающий просеянную муку, податливо принимал форму тела. Закружилась голова, он откинулся на песок, отдышался. Снова попытался привстать. Он был практически никакой, сил не осталось даже для того, чтобы привести в порядок мысли. В глазах плясали радужные блики, от боли в голове он чуть не выл. Неподалеку обустроился Дениска – какой-то безвременно повзрослевший, серый, как бетон, волосы сбились в индейский ирокез. Он сбросил осточертевший гидрокостюм, бинтовал плечо, разорванное пулей, морщился, чертыхался сквозь зубы. Под ногами у Дениски валялась какая-то странная штуковина – покрупнее сотового телефона, с изогнутой антенной, закованной в пластик. Что-то не укладывалось в голове. Да ни черта там не укладывалось! Татьяна копошилась слева от Дымова – яростно чесала волосы обеими пятернями, словно у нее там блохи завелись, бурчала под нос какие-то заклинания. Повернулась к нему, и Глеб не узнал свою сослуживицу – в сущности, симпатичная (для некоторых) женщина превращалась во что-то жутковатое, потустороннее. Он абсолютно не знал эту женщину! Запавшие глаза, черная кожа, в поры которой впитались пыль и грязь, безжизненно свисала с челюстных костей. Соколова постарела лет на пятнадцать, и страшно представить, сколько теперь нужно времени и денег, чтобы вернуть былую привлекательность!
– Ты как себя чувствуешь, Глеб Андреевич?
– Хреново, – признался Глеб. – Но хорошо, что хоть как-то себя чувствую… А ты как, Соколова? Что-то выглядишь ты не очень. Смотри, замуж в таком виде не возьмут…
Он предпринял отчаянную попытку приподняться. Подтащил под себя ноги, уперся носками в песок… и тщетно. В голове отзывчиво рванула граната. Вроде целый, но подниматься рано, полежать еще нужно, силенок подкопить, куда уж в таком состоянии…
– Да лежите уж, Глеб Андреевич, – пробормотал Дениска.
Соколова хотела что-то сказать, но не сказала, отвернулась. А в голове опять начинались метаморфозы. Морская гладь царственно-важно колыхалась, блестела отраженными солнечными зайчиками. И вдруг в этой глади что-то вспучилось на ровном месте, выросла шишка в нескольких метрах от берега, превратилась в голову водолаза, обернутую резиновым шлемом, сделалась пугающе явственной, отчетливой. И рядом что-то вспучилось, и чуть правее… Похоже, начинались галлюцинации. Он отчаянно моргал, наводил резкость, ждал, пока пропадет это навязчивое видение. Но лучше не становилось, из морской пены неторопливо и как-то зловеще вырастали человеческие фигуры. Трое водолазов, невысокие, поджарые, стройные – явно «мужеского полу». Они степенно стаскивали ласты, поддерживали водостойкие чехлы, прикрепленные к поясам, миновали полосу прибоя, выходили из моря, с любопытством поглядывая по сторонам.
– Ну, вот и прибыли господа супостаты, – как-то без особой злости резюмировал Дениска, со вздохом поднялся и побрел навстречу водолазам. Знакомиться не пришлось – знакомство состоялось ранее. Водолаз, идущий в авангарде, что-то спросил – Дениска ответил. Тот кивнул. Маревич подождал, пока все трое подойдут, начал им что-то вещать, а те внимательно и в целом одобрительно слушали.
– Прости нас, Глеб Андреевич, – вздохнула Татьяна. Она осталась рядом с командиром. – Можешь считать нас с Дениской предателями – и, в общем, не ошибешься, предатели и есть, нам, собственно, безразлично. Но, с другой стороны, ты не должен держать на нас зла – поскольку мы не раз прикрывали тебе спину, спасали твою задницу – а все потому, что действительно считаем воинское братство не красным словцом и не пустым звоном…
– Соколова, ты что несешь? – прошептал Глеб. – Кто эти люди?
Сердце наполнялось ужасными предчувствиями.
– Это американцы, Глеб, – уныло бубнила Татьяна. – Те самые – пиндосы, янки, америкосы, штатники, как там еще… Поверь, мне действительно неприятно. Но они не причинят тебе зла – это было одним из условий сделки. Ты просто останешься на этом острове, и в скором будущем тебя отсюда заберут и переправят в Россию. А в ближайшие часы изолируют – со всеми воинскими почестями, уж не обессудь. Через час-другой подойдет специально оборудованное судно, водолазы поднимут золото, и груз «Виктории» отправится… впрочем, лично мне откровенно плевать, куда он отправится.
– Соколова, я не понимаю… Какие американцы?
Похоже, он начинал косить под дурачка. Он все прекрасно понимал.
– Обычные американцы, – пожала плечами Татьяна. – Такие же, как мы с тобой, но только из своих Огайо, Миннесот и Небрасок… Прибыли на буксировщике – с подводной лодки, дрейфующей примерно в полумиле от берега. Когда-то служили в подразделениях «морских котиков», представились работниками ЦРУ – но я сомневаюсь, что эти янки работают на официальное правительство. Они связались с нами еще на Дальнем Востоке, выдавали себя за консульских работников, сделали предложение, которое с гневом отвергли бы истинные патриоты, а мы с Дениской польстились, наплевав на стыд. Похоже, эти ловкие люди получают информацию быстрее, чем чиновники из ГРУ Генштаба со своей неповоротливостью. Они уже знали, что нас отправят в сводную группу, так что предателей хватает на всех уровнях. Нам предстояло выяснить, где лежит «Виктория», нейтрализовать пиратов, нейтрализовать тебя – эти люди обожают решать проблемы чужими руками. Если тебе интересно, сколько нам заплатят, по секрету скажу – по два миллиона долларов. Из них триста тысяч уже выплачено. Вполне достаточно, чтобы убраться подальше от нашего замечательного государства, презирающего собственных граждан, от всего этого ужаса, что нас окружает… Поверь, у нас имеются причины. Начиная с жилья и зарплаты – и заканчивая моим двухлетним ребенком, который скончался три года назад от вопиющей врачебной ошибки – при этом не пострадало ни одно животное в белом халате, потому что у всех имелись волосатые лапы. Спроси у Дениски – сколько стоит смерть его младшего братишки, раздавленного на пешеходном переходе замкомом одной из частей
