– Это лицо никому не принесло и не принесет счастья…
Она встала и, шагнув к двери, сказала:
– Пойдемте, начнем готовить вас к операции.
Спустя несколько часов уставшая, но довольная Анна вышла из операционной. Мистер Рэдлинг, вероятно, будет потрясен результатом. Она взглянула на часы, висящие в коридоре. Вот, собственно, рабочий день и закончился. Следующие двенадцать часов Клара проведет в обществе медсестер дежурной смены, впрочем, вряд ли она их заметит и запомнит – большую часть этого времени она проспит.
Из-за угла коридора вынырнула Ирина Лисова – врач-анестезиолог. Ирина тоже приехала в Дамаск, соблазнившись выгодным контрактом, тоже с мужем, только из Киева и годом позже.
– Ну как, вы уже закончили?
– На сегодня – да, – Стрельцова улыбнулась в ответ. – Можем идти пить кофе.
Эти посиделки в конце рабочего дня давно стали у них традицией. А в последние месяцы они придерживались ее особенно регулярно – жили женщины в разных районах города, достаточно далеко друг от друга, и с началом беспорядков и без того редкие походы в гости прекратились вовсе. Так что эти полчаса за кофе были для них единственной возможностью пообщаться «не по работе».
Ирина здесь, в Дамаске, уже успела развестись – на второй год после приезда муж, тоже врач, только хирург, предпочел ей богатую клиентку из Хьюстона, которой весьма удачно «подправил внешность», и свалил с ней в Штаты. Хозяева клиники были, конечно, не в восторге – они желали иметь дело с семейными парами, – но Ирина успела себя зарекомендовать очень хорошим специалистом, и вернуться на родину ей не предложили.
Шел неторопливый разговор. Обычно их беседы затрагивали традиционный круг женских тем. Секрета из своих посиделок они не делали, и обе вполне допускали, что их кабинеты прослушиваются. Да и не хотелось в эти минуты говорить ни о политике, ни о работе. Ирина вдруг отставила чашку и криво усмехнулась:
– Кстати, хотела тебе еще вчера сказать, да забыла. Весточку от своего бывшего получила. Наконец- то удосужился извиниться.
– Неужели? – изумилась Анна. Мужа Ирины она помнила – на редкость скользкий и неприятный тип. Даром что первоклассный хирург.
– Ага, сама не поверила. Продвинутый стал – прислал письмо по электронной почте.
– И что пишет? Кроме извинений, конечно.
– Да много чего, – хмыкнула подруга. – Ходит вокруг да около, но я так поняла, что с лахудрой этой техасской он поругался, клинику она у него отобрала, а просто хирургов там своих хватает. Допер, что так он там никому не нужен, хочет, понимаешь, вернуться. Представляешь – надеется, что я за него походатайствую. Вот только фиг ему. Сволочь. Хотя… Спасибо я ему, пожалуй, скажу – что не висел на мне слишком долго.
– Да уж… – проговорила Анна. А Ирина вполне ожидаемо спросила:
– А твой-то Дениз как? Не объявлялся? – Анна только отрицательно мотнула головой. Ирина же сказала: – Я-то ладно, а на вас налюбоваться не могла – какая пара… Как вы так вместе не удержались? Ой, прости! – Ирина спохватилась, поняв, что затронула еще не зажившую рану – Бахтияровы развелись всего полгода назад. Но Анна лишь грустно улыбнулась:
– Да что уж там… Ты ведь в этом никаким боком не виновата. Денизу здесь трудно было. Я-то ладно, вся в работе. А ему как быть? Он же военный до мозга костей, он в армию обратно вернуться хотел. А тут всего лишь охранником был, пусть и не рядовым. Он ведь сюда из-за меня приехал. Хоть и не дома, зато я рядом.
Анна помолчала, собираясь с мыслями.
– Вот он и разрывался между мной и армией. А выхода не видел. А я не понимала, каково ему. Помнишь, тогда как раз клиенты валом валили, я домой только отоспаться приезжала? Вот он и начал пить. Заметили с запахом на службе – и сразу выперли. Он же им чужой. А он гордый, просить за себя не захотел. И мне запретил. Работу начал искать – не знаю, что ему предлагали, какие-то люди приходили, звонили, – отказывался сам или отказывали ему. И он запил еще сильнее. Я пыталась его остановить – начали ругаться. И однажды он едва не поднял на меня руку. Я заперлась в комнате, потом уснула под утро, а когда вышла – его уже не было. Собрал свои вещи и ушел. Потом только раз и виделись, у адвоката, когда развод оформляли. Я на него тогда сильно обиделась, даже фамилию прежнюю вернула, как видишь.
– И где он теперь? – спросила Ирина.
Анна лишь покачала головой:
– Не знаю. Где-то здесь, наверное. Я в посольстве узнавала, из страны он вроде бы не уехал.
– Ой, что-то мы засиделись! – спохватилась Лисова, бросив взгляд на часы. – Пора разбегаться, пока комендантский час не начался.
Когда Анна, закрыв кабинет и сдав ключи, вышла на стоянку, «Форда» Ирины уже не было. Ей тоже следовало поспешить – в столице и правда неспокойно, надо успеть добраться домой до темноты. Анна осторожно вывела свой «Вольво» за ворота и повернула направо. Вскоре высокая ограда центра пластической хирургии скрылась из виду. Светофор на перекрестке загорелся красным, Анна остановила машину. Пользуясь моментом, наклонилась к сумочке и вдруг почувствовала, как «Вольво» чуть заметно качнулся. Анна бросила взгляд на зеркало заднего вида, висящее над приборной панелью. В его прямоугольнике возник силуэт мужчины. Верхнюю часть лица скрывали темные очки.
Хриплый голос с очень знакомыми интонациями произнес:
– Не оборачивайся. Поезжай прямо.
На спинку пассажирского сиденья оперлась рука, держащая пистолет. Ствол смотрел Анне в висок.
Глава 13
Майор с Павловым бежали по тропе, постепенно приближаясь к тому самому месту, где тропа пересекала еще одну хорошо укатанную дорогу. Тропа время от времени виляла, так что плато уже скрылось из виду, а дорога еще не показалась. Батяня с капитаном оставили позади еще один поворот, и вдруг их глазам открылась довольно странная картина.
Разложив молитвенный коврик прямо на камнях, старик в зеленой чалме спокойно, как у себя дома, совершал вечерний намаз, выпевая слова молитвы. Чуть в сторонке стоял флегматичный ослик, навьюченный бесчисленными сумками и мешочками, и терпеливо ждал, когда хозяин закончит молитву. На появление десантников животное отреагировало вполне закономерно – вздернуло голову, шагнуло назад и попыталось предупредить хозяина полупридушенным «иа-иа».
Старик вскинулся для очередного поклона, да так и замер с поднятыми руками, увидев незнакомых людей с автоматами наперевес. Позади старика уже был виден гребень того самого холма, за которым скрывалась дорога.
Батяня и Павлов остановились. Майор перешел на арабский:
– Салям алейкум, уважаемый. Скажите, вы никого не видели? Здесь не пробегал человек в маске?
Старик все еще пребывал в каком-то оцепении – так и стоял на коленях с поднятыми руками. Только аккуратная седая бородка мелко тряслась.
– Уважаемый, вы меня слышите? – Лавров напряженно смотрел на старика, но тот лишь хлопал глазами и молчал, открыв рот. Наконец старик пришел в себя и опустил руки. Он поднялся с колен, поклонился и, поглаживая свою бородку, заговорил:
– Видел, господа военные, как же не видеть, если он от меня был не дальше, чем вы сейчас. Одежду я его не разглядел толком, но лицо его было скрыто маской, это верно. Этот господин… пробежал здесь… примерно десять минут назад. – Старик посмотрел на дешевые китайские часы, украшавшие его запястье, и снова кивнул. – А когда я собрался молиться, то со стороны дороги донесся шум отъезжающего автомобиля. Уехал, наверное, тот, кого вы ищете.
