Описание этой части бегло и создает впечатление, будто бы плавание по Волге было для русских купцов обыденным делом. Несмотря на то, что они шли в свите посла Ширвана, путь был выбран окольный – по Ахтубе, стараясь миновать Астрахань. Где-то у самого впадения Волги в Каспий во время одной из стоянок на корабли напали татары. Эта ситуация мягко говоря не вписывается ни в какие рамки. Ведь речь идет о нападении на посла другого государства. Впрочем, это нападение, если только оно достоверно, свидетельствует против наличия 90 дружинников в свите посла. Что же за загадочные татары напали на посольство, Афанасий или позднейший переписчик умалчивает, но в дальнейшем пути в Ширван русичам – спутникам Афанасия – пришлось еще раз столкнуться с неприятностями. Возле города Тархи (ныне в черте г. Махачкала) корабли попали в шторм, а когда меньший из кораблей то ли выбросило на берег, то ли он пристал самостоятельно, все купцы были захвачены в плен. Афанасий же в это время находился на посольском корабле.
В Дербенте Афанасий попросил Василия Панина и Хасан-бека о помощи захваченным в плен близ Тархи. Пленных действительно отпустили на свободу, но товары им не вернули, ведь по закону все выброшенное на берег имущество разбившегося в море корабля принадлежит владельцу берега. Вообще же близкие отношения Афанасия с послами московского князя и ширваншаха еще более убеждают нас в том, что был Никитин далеко не простым купцом.
Некоторые из купцов по сообщению Никитина попытались вернуться на Русь, иные же остались в Ширване работать. В тексте «Хожения» Афанасий пытается объяснить свои дальнейшие странствования тем, что он взял на Руси товар в долг и теперь, когда товар пропал, его могли за долги сделать холопом. Впрочем, это не вся правда или вообще неправда. В дальнейшем Никитин дважды попытается вернуться на Русь, но по непонятной причине его дважды не пропустят дальше Астрахани. Да и возвращаться на Русь Афанасий будет не по Волге, а по Днепру. Но если бы он брал товар в долг, то долг остался бы таковым и через несколько лет, когда он решил вернуться.
Некоторое время Афанасий оставался в Ширване, сначала в Дербенте, а потом в Баку, «где огонь горит неугасимый». Чем занимался он все это время, неизвестно. Складывается впечатление, что он или ожидал какого-то важного известия из Твери или же скрывался от врагов. Неизвестная нам причина гнала Афанасия дальше, за море – в Ченокур. Здесь он прожил полгода, затем месяц он пребывал в Сари, еще месяц в Амале, и снова дорога, краткий отдых и в путь. Вот как он сам рассказывает об этой части своего путешествия: «И прожил я в Чанакуре шесть месяцев, да в Сари жил месяц, в Мазандаранской земле. А оттуда пошел к Амолю и жил тут месяц. А оттуда пошел к Демавенду, а из Демавенда – к Рею. Тут убили шаха Хусейна, из детей Али, внуков Мухаммеда, и пало на убийц проклятие Мухаммеда – семьдесят городов разрушилось. Из Рея пошел я к Кашану и жил тут месяц, а из Кашана – к Наину, а из Наина к Йезду и тут жил месяц. А из Йезда пошел к Сирджану, а из Сирджана – к Тарому, домашний скот здесь кормят финиками, по четыре алтына продают батман фиников. А из Тарома пошел к Лару, а из Лара – к Бендеру – то пристань Ормузская. И тут море Индийское, по-персидски дарья Гундустанская; до Ормуза-града отсюда четыре мили идти».
Создается впечатление, что он колесил по Ирану, переходя от одного города к другому, скрываясь от кого-то. Да и далеко не все города он перечисляет в своих путевых заметках. Афанасий пишет, что есть «много еще городов больших», в которых он побывал, но даже названия их не приводит. Наконец в своих странствиях Афанасий дошел до Ормузского пролива, отделяющего Персидский залив от «Индийского моря». Именно в Ормузе по его собственным словам Афанасий начал вести свой дневник, но описания его прежних путешествий удивительно подробны. Возникает мысль о том, что в Ормузе, или несколько ранее он потерял свои прежние записи и теперь здесь, на берегу Персидского залива, перед отплытием в Индию он восстанавливал свои воспоминания.
Вскоре Афанасий на индийском корабле (таве) отплыл в Индию. Трудно сказать, была ли она непосредственной целью его путешествия или же он попал туда случайно, в поисках выгоды. По его собственным словам он узнал, что в Индии коней не разводят, поэтому они там очень дорогие, и решил отправиться в Индию с жеребцом, которого надеялся там продать. На таве Никитин дошел до североиндийского порта Камбея, «где родится краска и лак» (основные продуты экспорта, кроме пряностей и тканей), а затем отправился в Чаул, расположенный на полуострове Индостан.
Индия поразила путешественника. Земля была столь непохожа на его родные места, буйная зелень и плодородные почвы давали невиданные на его родине урожаи. И люди в Индии были совсем другими. Они служили иным богам, да вообще жили иной жизнью. «И тут Индийская страна, – пишет он, – и люди ходят нагие, а голова не покрыта, а груди голы, а волосы в одну косу заплетены, все ходят брюхаты, а дети родятся каждый год, а детей у них много. И мужчины, и женщины все нагие да все черные. Куда я ни иду, за мной людей много – дивятся белому человеку. У тамошнего князя – фата на голове, а другая на бедрах, а у бояр тамошних – фата через плечо, а другая на бедрах, а княгини ходят – фата через плечо перекинута, другая фата на бедрах. А у слуг княжеских и боярских одна фата на бедрах обернута, да щит, да меч в руках, иные с дротиками, другие с кинжалами, а иные с саблями, а другие с луками и стрелами; да все наги, да босы, да крепки, а волосы не бреют. А женщины ходят – голова не покрыта, а груди голы, а мальчики и девочки нагие ходят до семи лет, срам не прикрыт». Афанасий удивляется тому, что даже у самых бедных были золотые серьги и браслеты на руках и ногах. «Если у них есть золото, отчего же они не купят хоть какую одежду, чтобы прикрыть свою наготу?» – недоумевает он. Или вот еще одна зарисовка путешественника об индийских нравах: «… купцов поселяют на подворьях. Варят гостям хозяйки, и постель стелют хозяйки, и спят с гостями. Если имеешь с ней тесную связь, дай две монеты, если не имеешь тесной связи, даешь одну. Много тут временных жен, и тогда тесная связь даром; а любят белых людей… Детенышей родится у них много, и если который из них родится ни в мать, ни в отца, таких бросают на дорогах. Иные гундустанцы подбирают их да учат всяким ремеслам; а если продают, то ночью, чтобы они дорогу назад не могли найти, а иных учат людей забавлять… гулящих женщин много, и потому они дешевые: если имеешь с ней тесную связь, дай два жителя (монеты); хочешь свои деньги на ветер пустить – дай шесть жителей. Так в сих местах заведено. А рабыни-наложницы дешевы: 4 фуны – хороша, 6 фун – хороша и черна, черная-пречерная амьчюкь маленькая, хороша».
А еще он удивляется разным индийским диковинкам, таким как боевые слоны: «Бой ведут все больше на слонах, сами в доспехах и кони. Слонам к голове и бивням привязывают большие кованые мечи… да облачают слонов в доспехи булатные, да на слонах сделаны башенки, и в тех башенках по двенадцать человек в доспехах, да все с пушками, да со стрелами». И наверняка думает Афанасий: «Эх, да таких бы слонов моему великому князю, он был бы непобедим!» Но привезти даже одного слона на Русь дело невозможное. Лет за 700 до Никитина арабский правитель Гарун аль-Рашид подарил слона королю франков Карлу Великому, и того с большими трудностями доставили из Палестины в Аахен. Но то – был дар одного великого правителя другому, а простому купцу такое конечно не под силу.
Местные средства передвижения вообще поразили Афанасия до глубины души. Вот как он описывает правившего в Джуннаре Асад-хана «Ездит же Асад-хан на людях. А слонов у него много, и коней у него много добрых, и воинов, хорасанцев, у него много. А коней привозят из Хорасанской земли, иных из Арабской земли, иных из Туркменской земли, иных из Чагатайской земли, а привозят их все морем в тавах – индийских кораблях… Носят бояр на носилках серебряных, впереди коней ведут в золотой сбруе, до двадцати коней ведут, а за ними триста всадников, да пеших пятьсот воинов, да десять трубачей, да с барабанами десять человек, да дударей десять». До чего забавная картина – и слонов у хана и бояр много, и лошадей много, а они на людях ездят!
Впрочем пышностью индийских ханов Афанасий восхищается и описывает ханский выезд во всей красе: «А когда султан выезжает на прогулку с матерью да с женою, то за ним всадников десять тысяч следует да пеших пятьдесят тысяч, а слонов выводят двести и все в золоченых доспехах, и перед ним – трубачей сто человек, да плясунов сто человек, да ведут триста коней верховых в золотой сбруе, да сто обезьян, да сто наложниц, гаурыки называются. Во дворец султана ведет семь ворот, а в воротах сидят по сто стражей да по сто писцов-кафаров. Одни записывают, кто во дворец идет, другие – кто выходит. А чужестранцев во дворец не пускают. А дворец султана очень красив, по стенам резьба да золото, последний камень – и тот в резьбе да золотом расписан очень красиво. Да во дворце у султана сосуды разные».
В другом городе выезд султана еще краше: «… с ним двадцать везиров великих выехало да триста слонов, наряженных в булатные доспехи, с башенками, да и башенки окованы. В башенках по шесть
