Ряполовские двинулись против него. «Видев их», Федор Михайлович бежал снова за Волгу, а Ряполовские направились в Литву. Верные своей политике невмешательства в междукняжеские распри, новгородцы пропустили их через свою территорию, хотя находились в договорных отношениях с Дмитрием Шемякой.
Ничего не зная о происшедшем, Семен Филимонов «со всеми своими» пошел к Москве. Только И.Д. Руно покинул его, направившись вслед за Ряполовскими в Литву.
В Литве Ряполовские и их сторонники (И.В. Стрига Оболенский и «многие дети боярские») пришли в Мстиславль и стали побуждать князя Василия Ярославича выступить на Русь, чтобы «выняти великого князя» из заточения[610].
Поскольку среди княжат и московского боярства возникло движение, имевшее целью вернуть на великокняжеский престол Василия II, Дмитрий Шемяка решил принять соответствующие контрмеры[611]. Он созвал «епископы и архимандриты со всее земьлии и честныя игумены и прозвитеры», т. е. нечто вроде церковного собора. На нем присутствовали и великокняжеские бояре. Среди участников этого совещания был и Макарий Желтоводский. Согласно промосковской версии, у всех у них Дмитрий Шемяка стал «прощениа просити и каятися». На это Макарий заявил Шемяке, что иерархи готовы его простить, если только он получит прощение у Василия II [612].
Непрочность положения заставила Дмитрия Шемяку принять предложение иерархов и вступить в переговоры с Василием II. Вместе с членами церковного собора он отправился в Углич[613]. Здесь состоялась церемония примирения. Василий II, «во всем вину сам на ся возлагая», «пред своею старейшею братьею» и пред всем «христьянством» повинился в «преступлении в крестном целовании… его же изгубих и еще изгубити хотел есми до конца» [614]. Василий Васильевич заявил даже, что за все свои беззакония он достоин был смертной казни, но только по милосердию Дмитрия Шемяки ему дарована была жизнь. Покаяние Василия II великий князь Дмитрий принял благосклонно. «Укрепив» соглашение со своим двоюродным братом «крестным целованием и проклятыми грамотами», Дмитрий Юрьевич 15 сентября 1446 г. выпустил Василия II из «нятства» и пожаловал ему в удел Вологду[615].
Из летописного рассказа не следует, что покаяние было взаимным. Даже враждебный Шемяке московский летописец ничего не говорит о его «смирении». Раскаивался в содеянном, очевидно, только ослепленный и свергнутый с великокняжеского престола князь. По случаю примирения двоюродных братьев был устроен пир.
Но и на этот раз примирение оказалось кратковременным. Вологда (как Коломна в 1433 г.) стала центром притяжения сил, поддерживавших Василия II[616]. Сюда, в частности, приезжал от тверского великого князя Бориса кашинский наместник князь Федор Юрьевич Шуйский. Он передал Василию Васильевичу приглашение Бориса Александровича выехать в Тверь[617]. Вскоре Василий II отправился в Кириллов монастырь. Путь его лежал, конечно, в Тверь (по Шексне на Волгу). В Кириллове Василий II, очевидно, рассчитывал выяснить позицию белозерского князя Михаила Андреевича в предстоящем столкновении с Шемякой. К сожалению, прямых известий о князе Михаиле и его отношении к событиям 1446 г. у нас нет. Но вот игумен Кириллова монастыря Трифон недвусмысленно поддержал планы Василия II. Благословив его на борьбу с Шемякой, Трифон взял на себя грех нарушения Василием Васильевичем крестного целования. «Еже еси целовал неволею», — объяснял этот свой шаг кирилловский игумен[618]. Позднее (в 1448 г.) в благодарность за поддержку в минуту жизни трудную Василий II назначил Трифона архимандритом придворного Новоспасского монастыря. Трифон стал одним из довереннейших лиц Василия Васильевича (он, в частности, подписал духовную великого князя).
Из Кирилло-Белозерского монастыря Василий II направился в Тверь. Существует несколько версий о прибытии Василия Васильевича к тверскому великому князю Борису. Согласно одной из них, Василий II, двинувшись к тверскому рубежу, обратился к Борису Александровичу со следующими словами: «Аще еси ко мне изменил и крестное целование забыл, и с Шемякою еси думал, и с своим шурином на меня и рать еси посылал на Москву, то все ныне забуду, а ныне буди со мною един человек, и прииму тя в любовь и во одиначество; аще ли сего не восхощешы, то имам воевати отчину твою и грады твоя имати». Князь Борис «учини по воли князя великого, повеле ему к себе во Тферь итти»[619] .
Версия эта неправдоподобна: находясь в тяжелейшем положении, Василий II не мог угрожать войной великому князю тверскому. Договоренность о приезде Василия II в Тверь была достигнута еще в Вологде[620]. Ведь там князь Ф.Ю. Шуйский передал Василию II приглашение князя Бориса выехать в его (князя Бориса) «отчину». В Твери было широковещательно объявлено: «… хощем быти заедин Борис Василеи, а Василеи и Борис»[621]. Возможно, в рассказе инока Фомы есть и преувеличения, но это заявление соответствовало букве и духу докончания Москвы с Тверью 1437–1439 гг.[622]
Уже на пути в Тверь к Василию II «люди многи прибыли»[623]. Бегство в Тверь московских служилых людей из великокняжеского двора продолжалось и позднее. Здесь стала собираться «вся сила московская с все страны»[624]. В Твери состоялось обручение малолетнего сына Василия II Ивана с дочерью князя Бориса Марьей[625]. На торжествах по этому случаю присутствовал цвет тверской и московской знати. По словам инока Фомы, даже московских «князей и бояр» было «множество». Тверской великий князь на этот раз окончательно сделал ставку на гонимого московского князя, предпочитая иметь дело со своим слабым, как он считал, ставленником, чем е энергичным и самостоятельным Дмитрием Шемякой. В Твери князья договорились о совместной борьбе с галицким князем[626].
Помощь тверского князя была не бескорыстной. Очевидно, уже в Твери московский князь отказался в пользу тверского князя от Ржевы. Правда, Ржеву надо было еще завоевать — она подчинялась Дмитрию Шемяке и не собиралась добровольно переходить под тверскую власть.
Когда сторонники Василия II двинулись из Литвы на Русь, то в Ельне они встретили татарские отряды. Между ними завязалась перестрелка. После того как татары узнали, что князья идут «искать» Василия II, которого к этому времени Шемяка уже отпустил на Вологду, недоразумение уладилось. Выяснилось также, что татары пришли «из Черкас». Их возглавляли царевичи Касым и Якуб. Татары говорили с сочувствием о Василии II: «…братья над ним израду учинили, и они пришли искати великого князя за прежнее его добро и за его хлеб, много бо добра его до нас было» [627].
Находившиеся в Мстиславле князь Василий Ярославич, трое Ряполовских, Иван Стрига Оболенский, а также пребывавшие в Брянске князь Семен Оболенский и Федор Басенок с детьми боярскими «многими» решили освободить Василия II из заточения на Угличе. Но подоспела весть, что великого князя уже отпустили и дали Вологду. В Мстиславль эту весть привез Данила Башмак, в Брянск — некий киевлянин Полтинка. Сторонники Василия II двинулись на Русь, объединившись в Пацыне. Сюда приехал Дмитрий Андреев с сообщением, что великий князь пошел к Белоозеру, а оттуда в Тверь. Тогда они двинулись в том же направлении.
Стремясь не допустить объединения рати Василия Ярославича с Василием II, Дмитрий Шемяка и Иван Андреевич направились к Твери. Несмотря на то, что собрано было большое войско (со всего Московского княжества), на Тверь наступать князья Дмитрий и Иван не решились. Обосновавшись в Волоколамске, они провели там весь Филиппов пост (с 15 ноября по 25 декабря 1446 г.).[628] Основной же базой противников Василия Васильевича было левобережье Волги с Галичем, Костромой и Вологдой[629]. Около ноября 1446 г. новгородский летописец писал, что новгородцы «не въступишася ни по едином», т. е. не участвовали в противоборстве Василия II и Дмитрия Шемяки. Он с горечью заметил, что князья тогда «землю Русскую остаток истратиша, межи собою бранячися»[630].
Узнав о приходе Дмитрия Шемяки на Волок, Борис Александрович направил туда своего посла Александра Садыка. На этот раз Дмитрию Шемяке был передан ультиматум: если он в недельный срок не уйдет из Волоколамска в свою отчину, то великий князь тверской грозил выступить против него совместно с Василием II[631]. Тем временем служилые люди, собранные Дмитрием
