Он помедлил, потом обвел взглядом всех, кто был в кабинете.
– Как же вы живете здесь?.. – проговорил он. – На серьезе… ведь нельзя так жить…
Раздался стук в дверь. После разрешающего: «Да!» – от Марии Семеновны, дверь открылась, и в кабинет шагнул крепкий парень в джинсах и рубашке. Он раскосо улыбнулся, общо поздоровался, а к Трегрею обратился отдельно:
– Будь достоин!
Олег поднялся ему навстречу.
– Долг и Честь! – ответил он.
– Нуржан Алимханов, – представил Никита Ломов вошедшего. – Наш сотрудник… бывший, только что уволился. Вот вам, Мария Семеновна, кандидатура на освободившуюся должность охранника. Он – надежный человек.
– Если вы рекомендуете, Никита, я только «за», – ответила Мария Семеновна.
– И я, – неожиданно сказал Олег.
Глава 5
Лена и Тамара, как утверждали врачи, шли на поправку. Выйдя из больницы, Николай Степанович открыл багажник своей «девятки», положил туда звякнувший пакет с пустыми банками, в которых приносил родным еду. Глаза Переверзева были мокры, в горле что-то подрагивало…
Теперь для него было даже удивительно, что раньше он воспринимал жену и дочь как… нечто само собой разумеющееся. Раздражался, покрикивал на них… Какими незначительными сейчас казались ему те проблемы, которые он еще совсем недавно полагал очень важными. Неразумные кредиты Тамары, досадная беременность Ленки… Господи, да разве ж это были проблемы!
Николай Степанович сел в машину, закурил. И тотчас же зазвонил его телефон. Переверзев завозился на сиденье, чертыхаясь и торопясь вытащить трубку из заднего кармана. Но, вытащив, вдруг замер на пару секунд, прежде чем перевернуть аппарат таблом кверху.
А решившись перевернуть, скрипнул зубами. Неприятное предчувствие оправдалось: «номер скрыт» – извещала надпись на табло.
– Опять, с-суки… – сквозь зубы выдохнул Николай Степанович.
Он поднес телефон к уху:
– Да?
Ответом ему была тишина. Только что-то тоскливо потрескивало в динамике.
– Алло! – рявкнул бывший прапорщик. – Чего молчим?! Долго молчать будем?
Этот звонок от неведомого абонента, скрывающего номер, был уже третьим за последние два дня. И предыдущие два раза неизвестный, как и сегодня, молчал в трубку – до тех пор, пока сам Николай Степанович не отключался. И что больше всего настораживало Переверзева: звонили всегда в одно время. В течение пятидесяти минут после того, как он покидал больницу. И это вряд ли было случайным.
Николай Степанович не сообщал об этих звонках никому, даже Никите. Ибо – что мог Никита сделать? Выяснить реальный номер (или номера) звонивших? И что дальше? SIM-карты уничтожить легче легкого. К тому же, никаких угроз не было, просто молчание. Ошиблись номером – и все. Не придерешься…
Предпринять хоть что-то для защиты родных мог сам Переверзев. С первого дня, как ему поступил анонимный звонок, он практически все время находился неподалеку от больницы. Домой заезжал только изредка и ненадолго, ночевал в машине, рядом с больничными воротами.
В трубке что-то щелкнуло. Потом бодрый женский голос осведомился:
– Это больница?
– Что? – вскрикнул от неожиданности Переверзев.
– Это больница?
– Нет… – охрипшим голосом сказал он. – Ошиблись.
– Соедините меня с моргом, – словно не слыша, попросила его женщина.
– Что?
– Соедините с моргом, пожалуйста. Соедините…
– Ошиблись! – выкрикнул Николай Степанович. – Непонятно, что ли?
– …с моргом… Вы ведь писали заявление?
– Какое еще заявление?
– Это больница?
– Нет!
– Послушайте, – терпеливо и доброжелательно разъясняла женщина. – Это не мне надо, а вам. Вы ведь писали заявление, а не я.
– Да какое, к чертовой матери, заявление? Это мой телефон, мой!
– Заявление на два места. В морге. Разве не так?
– Ты что, не понимаешь меня, сука?!!
В трубке снова что-то щелкнуло. И голос женщины стал отчетливей, словно ближе. И зазвучал теперь по-новому, очень жестко:
– Это ты не понял. Если тебе места в морге не нужны – забери заявление…
– Пошли вы!.. – заорал что было сил Переверзев и отшвырнул от себя телефон, будто ядовитую змею.
Тяжело дыша, он вытер рукавом вспотевший лоб. Где-то в самой глубине его сознания еще трепыхалась слабенькая мыслишка, что этот звонок – просто случайность, недоразумение… Но Николай Степанович понимал: через полчаса или меньше того, от этой мыслишки не останется и следа.
– Началось… – пробормотал он. – Пугают…
«Да какое, к дьяволу, “пугают”! – тут же возразил он сам себе. – Эти твари зря не пугают…»
– А если и вправду забрать заявление? – пискнул внутренний его голос.
Подобные мысли приходили ему в голову не впервые за минувшие два дня. Приходили и неизменно разбивались о твердокаменную уверенность в том, что
– Это просто слова… – прошептал Николай Степанович. – Много они помогут, когда я завтра зайду навестить своих, а там?..
И воображение, мгновенно воспалившись, нарисовало ему картину: растерянные лица врачей, пустые больничные койки со свернутыми матрасами…
Он изо всех сил несколько раз ударил себя кулаком по колену. Это немного отрезвило его.
– Позвоню Никите, – решил Николай Степанович. – Теперь уже точно позвоню. Но не сейчас, а когда… успокоюсь. Вечером. Вместе что-нибудь придумаем. А пока… От больницы надолго не отъезжать. Да если понадобится, и в палату проберусь, там ночевать буду! Под кроватью спрячусь – и все. Полночи у Ленки, полночи у Тамарки…
Указательный палец левой руки ущипнула резкая боль. Вскрикнув, бывший прапорщик выбросил в окно дотлевший до фильтра окурок сигареты, которой так и не затянулся. Закурил новую.
– Хрен вам, – сказал он, глядя прямо в перед сквозь нечистое лобовое стекло. – Хрен вам, твари! Бьете и плакать не даете? Хрен. До конца стоять буду, до конца…
Он позвонил дочери, спросил, все ли в порядке, позвонил жене, выслушал ее недовольную реплику о том, что она, видите ли, только что заснула… Потом завел машину и выехал с больничного двора. «Покружу часок рядышком, – подумал он, – побомблю. Потом опять сюда, звякну своим. Ничего, выдержим, родные. А на ночь надо с местным сторожем договориться, что машину оставлю во дворе. И сам в машине останусь. Суну пару сотен, разрешит. Только их заработать надо сначала, эти пару сотен…»
Телефон зазвонил снова. Переверзев аж подпрыгнул, чуть не выпустив руль. Свернул к тротуару и
