Весь следующий день Денис был погружен в раздумья, так что даже не всегда слышал, о чем говорили на уроке. Впрочем, особой беды здесь не было: сегодня занятия проводили лицейские Библиотекарь и Архивариус.
В свое время Денис потратил целых три дня на изучение системы библиотечных архивов. Польщенный любознательностью мальчика, старый Библиотекарь долго беседовал с Денисом и даже позволил ему побывать в отделе редких рукописей и самостоятельно там поработать, хотя и очень недолго.
Там Денис свел знакомство с Архивариусом, которому были доступны самые сокровенные секреты Лицея. Так уж устроено на свете, что ответы на наши сегодняшние вопросы и пути решения завтрашних проблем зачастую лежат именно в прошлом. А самое лучшее хранилище информации из прошлого, это, конечно же, архивы, и чем они больше, тем лучше.
Разумеется, Денис не сказал ни тому, ни другому чародею книг и старых свитков самого главного.
Что на самом деле его не так уж сильно интересуют градации библиотечных каталогов по магической минералогии и экспериментальной алхимии или, скажем, характеристики влажности и температуры, при которых следует хранить строго засекреченную информацию. К примеру, о таких таинственных островах, как Гремучий и Ничейный.
В то время Денис Котик пытливо и целеустремленно разыскивал любые сведения о своих предках.
Но к своему глубочайшему изумлению за целых три дня библиотечного корпения над пыльными книгами и рукописными манускриптами он обнаружил лишь схематические данные о родовых пращурах (и о своем в том числе), скупые упоминания в летописях и хрониках каких-то имен, не то дальних родственников, не то просто однофамильцев. И еще – отрывочное рукописное собрание сочинений широко известного в узких окололитературных кругах поэта-реформатора Варфоломея Вдохновенного. Плюс – неизвестный том лирики, написанной этим поэтом, по всей видимости, в годы юношества и первых сердечных увлечений.
Как ни странно, полистав тексты, Денис счел наилучшими у Варфоломея именно ранние стихи. Такое же впечатление у него когда-то осталось при первом, беглом знакомстве с юношеским циклом великого поэта Александра Блока 'Стихи о Прекрасной Даме'.
Некоторые вирши Варфоломея были Денису очень близки, поскольку повествовали о несчастной любви, необъяснимом нраве коварных девиц и смутном разочаровании во всем сущем на земле. Вплоть до помыслов о самоубийстве из папенькиного длинноствольного пистолета, хранимого, по всей видимости, в старом чулане со времен не то прусской, не то турецкой войны.
Об этом Варфоломей писал и вдохновенно, и откровенно:
О, жизнь никчемная, в Ее руках игрушка!
Коварная, капризная подружка!
В моей руке не дрогнет пистолет.
Схожу в чулан – а вдруг патронов нет?
Разумеется, Денисовы помыслы на сердечные темы не простирались столь далеко и фатально. Но как мужчина и родственник он вполне мог понять самоотверженность и пылкость юного поэта Варфоломея. Денису даже показалось, что они вполне могли бы подружиться, если бы не роковая разница во времени.
Кроме этих разрозненных сведений больше ничего Денис о Котиках не нашел. Ни о прародителях своего рода, ни о волшебниках и чародеях, которые, Денис был уверен, должны были фигурировать на протяжении веков.
И даже о бабушке, Вере Николаевне, не говоря уже о ее двух других сестрах, Надежде и Любови, не было фактически ничего. А если даже в архивах Лицея чародейства и волшебства не осталось ни строчки о бабе-Вере, значит, тут дело нечисто.
На прямые вопросы о его родственниках по волшебной линии пожилой Архивариус ответил уклончиво; можно сказать, ушел от ответа. Но все-таки намекнул: сведения-то, может, и есть, да только доступ к ним ограничен. Как в компьютере – для входа требуется специальный ключ-пароль. А таким ключом Дениса снабдить Архивариус, увы, не имел никакого права.
На том они и расстались.
Причем у Дениса осталась стойкая уверенность, что после их расставания Архивариус, скорее всего, заново поменял ключи на допуск к информации, интересовавшей младшего Котика.
Ну, и Бог с ним! Рано или поздно Денис все равно разузнает все сам. И без посторонней помощи. Тем более – этих задавак-взрослых.
Об этом Денис Котик сразу же подумал вновь после окончания последнего занятия, когда к нему подошел Петер. По всему видать, тот очень смущался. И вдобавок маленького воспитанника терзало любопытство пополам с гордостью: интересно, как отреагируют лицеисты на известие о тайном обществе воспитанников?
Уж у них-то, на Буяне, такого точно нет и не может быть!
Так или иначе, но Денис все больше отмалчивался и не сказал Петеру ничего по поводу его секрета.
Петер вздохнул, поняв, что ничего интересного и важного Денис сообщить ему не хочет, и уныло попрощался.
Денис пожал протянутую вялую руку – надо сказать, больше всего на свете он терпеть не мог таких вялых, безвольных рукопожатий! – и в то же мгновение ощутил в своей руке тонкий листочек бумаги, свернутый в несколько раз.
Петер со скучным видом пошел прочь, глядя себе под нос и запинаясь об углы. Так было всякий раз в прошлые дни. Но теперь Денис иначе оценил маленького воспитанника, и он долго смотрел Петеру вслед, чувствуя в кулаке маленький бумажный обрывок.
Дождавшись, пока все выйдут из аудитории, он покинул ее последним. Но перед этим, задержавшись возле дверей, Денис разжал вспотевший кулак и быстро прочел косые, неровные буквы слов:
Ниже была приписка, уже мельче. И писалась она явно второпях:
Если вы думаете, что легко дождаться урочного часа, за которым стоит неизвестность ...
Нет, вы, конечно же, так не думаете! И отлично поймете состояние Дениса, когда он маялся до вечера, ломая голову: сказать друзьям или нет?
Подвести Петера было никак нельзя. И в то же время у Дениса из головы не шли мысли о следах огромной крысы. Их Макс с Антоном тоже обнаружили как раз возле старого подвала того самого продовольственного склада.
В итоге после долгих размышлений наш герой пришел к половинчатому решению: пойдет к складу один, но если там действительно увидит что-то важное, потом обязательно расскажет друзьям. На том Денис и успокоился. Оставалось только поскорее дождаться вечера.
Удивительное дело: еще вчера ему дела не было до этого несчастного склада с его бочками из-под масла и жира, штабелями ящиков и коробок, гирляндами лука и сетями нитей сушеных яблок, подвешенных в деревянных рамках. Теперь же наш герой постоянно думал об этом месте, как визирь о белой обезьяне в
