Отечество без отцов

стать солдатской вдовой. Ее муж погиб во Франции через полтора месяца после свадьбы. Но так как фрау Вебер уехала за город на природу, то Ильзе Пуш пришлось одной смотреть фильм под названием «Вперед за Германию». В кино она встретила довольно много знакомых, в том числе постоянных покупателей, с которыми обменялась новостями перед фильмом и после его окончания. Услышав, что она празднует пятую годовщину свадьбы, все желали ей всего наилучшего и выражали надежду, что ее спутник жизни в скором времени приедет в отпуск. Но на это было не очень похоже, так как из-за стремительного продвижения на Восток Вальтер Пуш вместо того, чтобы возвращаться, все больше удалялся. Киножурнал «Новости дня» показал первые кадры наступления на Востоке.

Домой она возвращалась одна, было ведь еще светло. По дороге обдумывала, что бы ей написать ему. Наверняка он забыл о годовщине их свадьбы, что, впрочем, можно было простить ему в вихре таких сражений. Кроме того, пять лет не такая уж большая дата.

— Мой самый дорогой путешественник по дорогам России, — напишет она и напомнит ему о том, какая тогда была еда в гостинице «Вассманн». До конца своих дней она не забудет, в какой последовательности подавались блюда: сначала виндзорский суп, затем отбивные в сметане, и, наконец, ассорти по-лейпцигски. Она напомнит также о водах батюшки Рейна, куда они отправились в свадебное путешествие. Она спросит своего мужа, есть ли в России такие же прекрасные большие реки, как Рейн.

В письме она успела еще упомянуть о ящике черных сигар, которые ей удалось достать по знакомству. Они уже лежат в серванте, дожидаясь его возвращения. Как вдруг завыли сирены, оповещая о воздушной тревоге. Ей хватило еще времени переодеть праздничное платье, смыть краску с лица и взять с собой документы, после чего она стремглав побежала в бомбоубежище. Наступили уже ночные часы воскресенья, когда упали первые бомбы, некоторые из них в непосредственной близости, так что задрожали стены, и на волосы посыпалась белая штукатурка. Через маленькое окошко видны были всполохи огня. Ильза Пуш молилась. В своей молитве она упоминала свою лавку и прекрасную стеклянную витрину. Двое мужчин выбежали с огнетушителями на улицу, чтобы потушить пожар, возникший поблизости. Когда они вернулись, то рассказали, что улицы Эмсштрассе и Ланштрассе охвачены огнем. Там уже ничего нельзя было спасти.

В два часа ночи сирены оповестили отбой воздушной тревоги. Ильза Пуш выбралась на улицу и поблагодарила Бога за то, что он, по крайней мере, здесь не допустил разрушений. Было бы лучше тотчас же бежать к лавке, но сосед посоветовал ей дождаться наступления дня, так как на улице могут еще оставаться неразорвавшиеся бомбы.

Письмо для Вальтера Пуша по случаю годовщины их свадьбы она так и не дописала. Ей удалось еще поспать пару часов, после чего она была разбужена колоколами собора Святого Мартина, звавшими к заутрене. По радио сообщалось о самых тяжелых до сего времени бомбардировках Мюнстера.

Так как на велосипеде не было возможности проехать, то к своему магазину она отправилась пешком. Как и ожидалось, стеклянная витрина лежала в осколках, пирамида из консервных банок рассыпалась, некоторые из них раскатились по всему тротуару. Она заделала досками проем на том месте, где была витрина, вынула все, что было, из сейфа и поспешила в церковь Святого Ламберти, чтобы послушать проповедь епископа. После богослужения она дописала письмо:

Сегодня ночью англичане сбросили бомбы на Мюнстер. Это кара за то, что вы напали на Россию. Я спрашиваю себя, что мы, бедные люди в Мюнстере, имеем общего с вашей войной в России? Становится страшновато, потому что вновь полмира выступает против нас. Но вы ведь пока одерживаете победы.

Я только что вернулась из церкви. Исповедалась и обратилась к Господу, чтобы излить ему душу. Все-таки нам так тяжело сейчас. Представь себе, совсем рядом с Мариинской колонной упали три фугасные бомбы. Но изображение Богоматери не пострадало, лишь мраморный цоколь был поцарапан в нескольких местах.

Епископ сказал, что страшным злодеянием является убийство больных и инвалидов. Он хочет подать органам власти официальное заявление о совершенном преступлении. Рядом со мной на скамье в церкви сидела пожилая женщина.

— Это кара Божья, — сказала она. — За то, что пострадали невинные люди, с неба обрушился огонь.

На следующий день местное отделение нацистской партии разрешило ей временно закрыть магазин. Из-за бомбежек Мюнстера она поехала за город и провела прекрасные летние дни у своей тетки Марты в Дипхольце.

Июль 1941 года, в пыльной России

Дорогая Ильза!

Мы продвигаемся настолько быстро, что до сих пор еще не принимали участия в боях. Все покрыто пылью. Мы взмутили русскую землю, и теперь эта пыль оседает даже на наших ушах.

Война продолжается уже две недели, пожалуй, через месяц все завершится. Победа будет за нами. Ты лучше меня знаешь из сообщений по радио и из газет о том, как русские себя ведут. Они спасаются бегством. Нам приходится поторапливаться, чтобы успеть за ними. Большие задачи выполняют другие части, мы же лишь следуем за ними. И поскольку мы не связаны непосредственно с боевыми действиями, то домой вернемся, пожалуй, без орденов и медалей. Остаться в целости и сохранности для меня сейчас важнее. Возможно, что уже в сентябре будет объявлена демобилизация. Тогда я вновь обниму мою девочку. А до того времени мы будем следовать принципу, объявленному Вильгельмом Бушем: «Воздержание — это радость тому, чего ты лишен».

Дневник Роберта Розена

Мы маршируем под цветущими липами, которые источают чудесный аромат. Они напоминают мне восточно-прусские аллеи. Глаза не устают наслаждаться окружающим пейзажем. Шоссе тянется вдоль лесистых склонов холмов, внизу я вижу долину с прудами, затем вновь холмы, покрытые лиственным лесом. Жаль, что в такой прекрасной местности нам приходится играть в войну. В полдень мы искупались в Серети, маленькой речке, рядом с которой немецкие солдаты уже воевали в Мировую войну.

Навстречу нам шли русские беженцы со своими нехитрыми пожитками, матери следовали с маленькими детьми, которых прижимали к груди. Вид у них очень печальный, но когда заговариваешь с ними, то они смеются и машут в ответ руками.

В одной из деревень мы размещаемся на ночлег в домах, которые выглядят очень пристойно. Люди кое-как изъясняются по-немецки, поскольку наши солдаты квартировали здесь и в Мировую войну. Я покупаю кусок мяса, хочу вечером сварить его себе на ужин. Здесь имеется и молоко, но купить его не удается, так как у меня нет немецких мелких монет, а русские деньги местные жители не берут. Огороды, где растут овощи, они содержат в порядке. В садах растут также прекрасные фруктовые деревья, усыпанные плодами, по краям дорог можно встретить деревья с лесными орехами. Сегодня я ел первую черешню.

Вечером происходит еще одно событие. Из леса с поднятыми руками выходит русский юноша. Ему 15 лет, и он рассказывает нашему лейтенанту, что его насильно забрали в армию вместе с двенадцатью другими сверстниками. В лесу должны быть еще сотни таких мальчишек. Лейтенант Хаммерштайн приказывает прочесать лес. Годевинд находит трех таких парней в гражданской одежде и доставляет их в деревню. Что с ними происходит потом, этого я не знаю. Но выстрелов я не слышал.