давайте о делах. Вы конечно понимаете, что курс, взятый партией на привлечение лучших сил российской интеллигенции к государственной работе, и активное проведение в жизнь Новой Экономической Политики не может не вызывать сопротивления определённых слоёв современного общества. После каждой революции всегда остаются группы, которые считают, что их обделили при делёжке. Поэтому, мы в Центральном Комитете не можем не учитывать этого. И, я думаю, что естественным объектом провокации будут являться лучшие представители интеллигенции, решившие разделить судьбу своей страны и своего народа. Да и, как вы понимаете, усиление России, и сама угроза её возвращения в клуб Великих Держав не может не вызвать определённой реакции наших старых, я бы сказал, естественных противников.
По лицу собеседника Николай понимал, что выбрал верный тон. Уважение, ласка и национализм – вот что должно привлекать эту группу людей. Поэтому будем развивать тему внешней угрозы вкупе с ненавистью в ЧК.
— У одного из сотрудников Главного Политического Управления, подозреваемого в связях с Лондоном, мы нашли вот этот список. Поэтому моя задача, понять, что объединяет вас и всех этих людей. То ли вы выбраны объектом политической провокации, то ли дело гораздо серьёзнее. Вряд ли англичане стали бы размениваться на мелочи.
— Может быть ЧК хочет найти очередной заговор? Помните заговор Таганцева? Классовая ненависть и всё такое…
— Не надо о больном. Мы не успели тогда спасти Гумилёва, а такого удара по русской культуре даже Петр Первый не наносил. Но если вы помните, это вызвало отъезд Горького и Вернадского, а в итоге привело к пароходу философов. Страна лишилась мощного интеллектуального потенциала. Впрочем, вы знаете, предположений может быть множество. Но вы человек науки. Поэтому давайте подойдём к делу системно. Если вас не затруднит, то пожалуйста, напишите на бумажки все ваши крупные дела за последние полгода. То, участие в чём и привлекло внимание к вашей персоне.
— Хорошо. Вряд ли список будет таким уж большим. А что вы будете делать дальше?
— Дальше я возьму списки такого рода у остальных лиц, указанных на этой бумажке. По пересечению дел мы и найдём тот проект, который хотят поломать.
— Нас и так объединяет единая позиция по отношению к существующему положению вещей. Ничего и не надо придумывать. Берём и формируем заговор против Советской Власти.
— Любая фальсификация должна иметь процентов сорок реального дела. Иначе она не будет иметь развития. Вы же понимаете, что кроме противников нынешнего курса, есть и его сторонники. И сейчас они занимают лидирующее положение в партии. Чтобы получить их согласие на расправу с вами, надо будет представить очень серьёзные доказательства. Не забывайте – нам будут противодействовать люди иного, более мелкого уровня.
— Молодой человек. Вам надо заняться наукой. У вас научный стиль мышления. Вы бы много достигли.
— Да. Моя мама считает так же.
По результату беседы Николай уезжал окрылённый. В кармане был не только список дел профессора, но и рекомендательная записка к остальным членам группы. Это было удачей. Тем более, что уже из двух списков можно было сделать определённый вывод.
В кабинете Ксенофонтова было душно. Похоже, что обещанная утренними тучами гроза всё же будет, подумал Николай, глядя в окно. Николай по-прежнему ничего не понимал. Ни как искать Василия, ни почему убили Киселёва, ни что будет с ним, Николаем, допустим через час. Это ж надо, блин, моё медное счастье – как только ухватил за кончик хоть какой ниточки, то сразу всё рвется. Причём рвётся в наихудшем варианте – убийства и всё такое. Степан Терентьевич продолжал докладывать, и это запутывало ситуацию ещё больше. По его словам выходило, что это чисто уголовное убийство. Местные жители видели нескольких человек, одного из них можно было определить, и помощники Аршинова этим занимались. Всё шло к тому, что к вечеру всё будет ясно, бандита установят и его можно будет брать. Ксенофонтов кивал и делал заметочки на маленьком листике бумаги.
— Алексей, у тебя что? — обратился он к Сушину.
Тот встал и одёрнув гимнастёрку сказал.
— Кисилёв отнёс в канцелярию ОГПУ запрос на бланке Орготдела за подписью товарища Кагановича. Потом разговаривал с комендантом внутренней тюрьмы. С ним мы поговорили, его показания сейчас изучаются. После этого, поехал в Таганскую тюрьму. Оттуда в морг, договариваться о похоронах Сергея. Затем домой. Сейчас снимаем показания с коменданта Таганки.
— А что думает товарищ Николай?
— По моему направлению пока ничего нет. Я задал вопросы, но надо ещё опросить ряд человек, да и время нужно, чтобы получить необходимые данные. Я до сих пор не понимаю, что может привести к убийству серьёзного человека. Поиск археолога явно этого не вызывает.
— Хорошо, — Ксенофонтов встал, подводя итоги. — По-моему становится ясно, что это просто совпадение. Кисилёва убили уголовники и это никак не связано с поисками археолога Василия Конева. Поэтому вам, Степан Терентьевич, надо продолжить работу по установлению и аресту бандитов, а тебе, Алексей, надо свести показания комендантов внутренней и Таганской тюрьмы и сделать справочку. Закончим с этим и будем искать твоего пропавшего.
Выйдя из кабинета, Николай набрал номер Перовского. Приятная барышня сообщила ему, адрес на Трехпрудном и что Горностаев ждёт сегодня в «Весёлой собаке» с 9 часов. Всё понятно. Будем встречаться.
Дом на Трёхпрудном переулке был знаком. Когда-то, в начале перестройки, Николай пытался снять там комнату, но что-то не сложилось. Широкие окна с витражами и огромные лестницы тем не менее запомнились.
Он с трудом нашёл нужный подъезд. Лифт работал, и, покрутив ручку механического звонка с надписью «Прошу крутить» он оказался в большом коридоре. Прислуга явно одобрительно оценила его пиджак и галстук.
— Мне к Синицыным, — вальяжно сказал он, и, получив указание про вторую дверь направо, решительно постучал.
Внутри всё было чрезвычайно будуарно. Какие-то рюшечки, салфеточки и прочие вязано-вышитые вещи. Среди этого великолепия сидели сёстры и пили чай с каким-то печеньем в жестяной коробке. Они приоделись и спинки держали прямо, как на смотру.
— Николай Эдуардович, — радостно воскликнула Ленка и сразу смутилась.
Было видно, что в чувствах своих она не разобралась, и как себя вести не понимает. Но в целом ей всё это больше нравится, чем не нравится и сильно возбуждает. Перемены, произошедшие в жизни за последние два дня были явно к лучшему, и ей наверное, как и всем в молодости, казалось, что так будет всегда. Надежда смотрела настороженно. Она-то уже понимала, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, и что это всё великолепие может кончиться так же резко, как и началось.
— Здравствуй, зайчонок, — сказал он, обращаясь к Елене. — Я обещал сводить поужинать, а вы тут чай пьёте. К 9 часам нам к этой самой «Весёлой собаке». Так что собирайтесь.
— Ой, здорово, — снова не выдержала младшая и выбежала из-за стола.
Николай поймал её за руку и серьезно спросил.
— А поцеловать?
Она почему-то покраснела и довольно неуклюже чмокнула его в щёку.
— Во-первых, я тебя чему учил? — и он поцеловал её так, как следовало.
Как и в прошлый раз она сразу перестала сопротивляться и покорно прижалась к нему. Было слышно, как стучит сердце. Николай возбудился и выразительно глянул на Надьку. Она, кивнув, вышла в соседнюю комнату, закрыв за собою дверь. Молодец, подумал Коля, держит себя очень достойно. Ясно, что Серёга в ней нашёл.
Он снова поцеловал Ленку. Его рука скользнула вниз, стараясь прижать сильнее, чтобы она почувствовала его твёрдость. Снова он ощутил её покорность и это возбуждало ещё сильнее. Он приподнял платье и начал медленно проводить руками от колен к бёдрам. Кожа была мягкой и шелковистой. От ласки она прерывисто задышала, её руки гладили его по голове и плечам. Он зацепил панталоны и начал медленно снимать их. Потом наклони девочку к столу, задрав платье сзади. Ноги были красивые, стройные
