86. Роман Гуль - Георгию Иванову. 28 октября 1955. Нью-Йорк.
28 октября 1955
Дорогой Георгий Владимирович, я получил оба письма — и Ваше, писанное рукой Ир. Вл. и Ваше, писанное Вашей собственной рукой (сегодня). Большое спасибо. Чтение было очень интересное. Хочу Вам ответить — подробно, вырвав хорошую «минуту» — т. е. чтобы не торопиться.
Сначала о статье. Я рад, что Вам она нравится и Ир. Вл. тоже. Мне она тоже — представьте — нравится. Чувствую, что хорошо сделано, настоящая работа, работа настоящего «ювелира», а не так, шаромыжника какого-то. Прошу прощения за комплимент самому себе. Но будем говорить без дураков и без реверансов. Я как-то очень удачно Вас «разрезал» и показал ваши «внутренности». Тому — уже есть подтверждения. Скажу о них. Журнал мы только-только разослали. И вот — звонит Ульянов (он приехал), говорит, только что кончил читать статью, не может удержаться, чтоб не выразить громадного удовольствия и пр. и пр. Особенно, говорит, его поразила правильность утверждения — об экзистенциализме. Я, говорит, сам об этом думал, но как-то не решался это выговорить и пр. Вообще, комплименты и мне и Вам — агромаднейшие. В частности, хорошо, что статья вышла вместе с Вашими превосходнейшими стихами — получился такой «пандан», что дальше ехать некуда. Потом. Звонит Завалишин — в полном восторге. Говорит, что за всю свою эмиграцию не читал никогда такую блестящую критическую работу — и все, говорит, так бесспорно убедительно подано — перечитывал дважды — просто дальше ехать некуда. Затем. Сегодня встречаю Корякова.[590] — Р. В., кричит, если бы я был девушкой, я б Вас расцеловал бы за Вашу великолепную статью об Иванове — это самый первый класс! — на каком уровне! — и прочее.
Далее — звонил Глинка — тоже хвалы. Но что меня сегодня очень приятно толкнуло в сердце — это слова о. Александра Шмемана.[591] Знаете его? Это очень культурный, тонкий, франц<узской> культуры человек — с большим вкусом и большой эрудицией. Только увидал меня сегодня в Ам<ериканском» Ком<итете> (в редакции скриптов) — сразу — ко мне. Ну, говорит, Р. Б., я вчера прочел Вашу статью об Иванове - это совершенно блестяще. И знаете, я как-то не вдумывался в Иванова (он Вас, конечно, прекрасно знает и любит Вашу поэзию), но Вы его так интересно подали — что я его совершенно по-новому увидал. Очень, очень хорошо — просто великолепно! Далее. Входит Варшавский — Р. В., говорит, только что получил НЖ Не читал еще Вашу статью, но со всех сторон слышу о ней такие отзывы, что сегодня же бегу ее читать (Варш<авский> это — окружение М. С. Цет<линой>, Яновский, [592] Иваск и пр.). Вот первые отзывы — и все как на подбор — с ними, конечно, дядька Черномор. Мне это приятно как-то «вдвойне»: за себя и за Вас. Действительно «дело сделано», настоящее литературное «дело» Все равно, что сказать — на, разуй, глаза-то, посмотри, какой у нас есть Иванов! И разули глаза и поняли. Но есть отзывы и другие. Старшее поколение - не так это воспримет. Я страшно дружен с М. В. Вишняком — ежедневно перезваниваемся или видимся, он живет в нашем доме. Он прочел самый первый. Звонит и говорит: я страшно расстроился Вашей статьей. Почему? Он говорит расстроенным голосом — всерьез: — Да как, говорит, почему? Статья, конечно, интересная. Самое интересное в ней — это все, что Вы говорите об экзистенц<иализме> Г. Ив., — это. конечно, говорит, совершенно верно — он, разумеется, экзистенциалист. И он, бесспорно, поэт оч<ень> талантливый... Но вся Ваша установка.. Вы превратились в какого-то «ничевоку», [593] который требует отделения искусства от государства и пр. и пр. Очень был расстроен Вишняк, потом пришел к нам и долго говорили на всякие отвлеченные «искусственные» темы. Но и он — стоя совсем на других позициях — признает интересность «постановки вопроса». Мои политические приятели — старшего поколения, конечно, не очень восторженно воспримут эту статью. Я это знал. Но ке фер, фер-то ке? [594] Так думаю, так чувствую, так живу ...
Ну, вот. О том, что М. М. Карп<ович>, прочтя еще в рукописи, оч<ень> одобрил, я Вам, кажется, писал. Он написал мне, что «эволюция Иванова подана чрезвычайно убедительно, а статья написана отлично и пр.». Итак, пока что мы с Вами завоевываем - материки, острова, полуострова - и прочее. Поздравляю Вас - поздравляю нас.
Я прекрасно понимаю, что Вы могли бы мне возражать всерьез насчет многих моих утверждений. Я это знал. Но это только хорошо. Всякий «портрет» — требует возражений, комментариев, исправлений другими по-своему и т. д. И если Вы мне о них напишите — я буду оч<ень> рад, буду читать с большущим интересом, хотя я уже предвижу многое — и когда писал — предвидел их. Тем интереснее. Вы совершенно правы — важно, чтоб я клал читателя на обе лопатки — а если найдется читатель, который начнет выкарабкиваться, — стало быть, оч<ень> интересный читатель — стоит послушать — как и что. Знаю также, что в статье есть, конечно, кое-где и «белые» нитки. Они были нужны — многое надо было «сшить». Они незаметны читателю, но я-то знаю, где они есть. Вы говорите о написании книги, но, «дорогая душка», как Вы выражаетесь — когда Вы двадцать четыре часа вертитесь как белка в колесе, какие уж там книги! В руки взять книгу — и то нет времени. Ведь статья эта была обязана только летнему отдыху и тому, что и обдумывал ее и писал у чудной миссис Хапгуд — в чудном Питерсхэм — на веранде. А тут бы и не написал. Потому так мало и пишу вообще (и от этого страдаю, ибо годы наши уже великие).
Теперь отвечаю на «приложения». А потом на большое письмо, написанное рукой Ир. Вл., которую, случайно, цалую за это, и не за это, а вообще — «и я который раз подряд цалую кольца, а не руки». Итак — «приложения». Мандельштам к Вам ушел уже несколько дней тому назад. Скоро получите. Простите, что я, читая, кое-что отмечал (чертил) карандашом — такая уж скверная привычка. Кстати, эти два обалдуя — Струве и Филиппов [595] — собрали все, что могли (хотя Завалишин отметил в «Н<овом> р<усском> с<лове>»,[596] что кое- чего существенного они не взяли), но, на мой взгляд, они сделали не книгу стихов — а «справочник по Мандельштаму», все стихи занумерованы, что на мой вкус просто ужасающе, все эти разночтения, сноски, и пр. Одним словом, это не живая, не живущая книга —(а стихи именно так и существуют только), а какие-то выходящие и входящие. Но это вполне» во вкусе - «рыжего мерзавца» (выраж<ение> Бунина) Струве [597] и этого стоеросового Филиппова, кот<орый>, кстати, болен манией ругани и шпилек по адресу всех - и в своем Клюеве — насажал и Вам всяких. [598] Таких, что, думаю, прославлять этих «бестиев» не стоит, а, м. б., даже и наоборот. Струве, напр<ример>, с необыкновенной элегантностью пишет в Мандельштаме: «если верить Иванову...». Я эту тупицу и пошляка (тоже стихи пишет!) терпеть не могу - герр профессор - бездарен, как пуп, и необыкновенно высокопоставленный тон обо всем. Итак, послано. И пишите скорее. Если хотите - «входящие и выходящие» - дарю охотно Вам - в отзыв. Хорошо, пишите и об Адамовиче тоже. Но книга у Вас есть, наверное. Посылать не буду, да у меня ее и уперли куда-то. Но только ради Бога — сбросьте ветхого Адама - и напишите поскорее. И о Манд<ельштаме> и о Адам<овиче>. Тем более же Вы ведь не будете писать длинно об Адам<овиче>, как сообщаете. Жду рецензий, стало быть, обязательно. А м. б., Ир. Вл. напишет об Адам<овиче>? Делите как хотите. Адамовичу хочу написать предложение о сотрудничестве. Многие «его хотят иметь». И мы с М. М. не возражаем - надо же ведь все- таки объединять вокруг журнала — все что еще у нас есть. Скоро - ничего не будет — останется один лихой человек, вроде к<акого>-н<ибудь> Ширяева — вот будет страсть (в смысле - ужасище)! Понимаю прекрасно, что Варш<авский> о<чень> дружен с Адам<овичем> и учитываю. Иваска не вижу, он в Кембридже, но когда и вижу, то стараюсь не видеть - это очень унылая поллюция... Не знал, что «русская мать» Манухина. Мерси. Теперь переходим к теме «пиковой дамы». Bo-первых, Вы неправы, эта тема в Вашей поэзии есть — откуда же я ее взял - жаль, что уничтожил черновики (разработки всех Ваших книг - где все размечено на отдельн<ых> листочках - все темы, все, все). И теме убийства посвящено много у Вас - не могу лезть в книги Ваши - но вот, что вспомню — «чья-то кровь на кривом (или на каком-то еще) мухоморе» [599] - потом - «без прицела и без промаха, а потом шажком...» [600] и мн. др. И когда (а м. б., мухомор это не то? забыл, не могу рыться сейчас). Одним словом, я на это обратил внимание в
