Скрытый сюжет: Русская литература на переходе через век

объеме. Тогда в чем особенность? А в стиле отношений. В образе жизни. Днем спать — ночью гулять. Не иметь четкого плана на ближайшее время, как волна вынесет — так и ладно. С упоением обсуждать сложные и малопонятные произведения искусства, делая вид, что понимаешь всю их глубину. Не делать из секса проблемы, есть — хорошо, нет — тоже отлично».

Сюжет неуклонно стремится к тому, чтобы Наташа реализовала собственные представления об искусстве. И жанровым воплощением этих представлений является ТВ-сериал «Соседи», над которым она работает, уже обретя полную творческую зрелость. При этом обсуждение самого жанра массовой культуры дано в тексте тоже полемически. Сначала Наташе предложены, как богатырю на распутье, как бы три варианта масскульта: «Мы начинаем три новых проекта, — возбужденно говорил он, — один — детективный сериал по книгам известного писателя со сквозным героем, серий на тридцать, второй — по оригинальному сценарию, из современной жизни, и третий — экранизацию исторического романа. Оригинальный сценарий уже есть, правда, совсем сырой, но история неплохая. По экранизациям пока только синопсисы, но ты можешь прочесть первоисточники. Тебе, Натаха, как всегда, предоставляется право первой ночи. Можешь выбирать, за какой сериал возьмешься». Наталья выбирает работу но созданию «оригинального» сериала. Вкус ее понятен: «Роман захватил ее глубиной чувств и силой страстей», — это высказывание о романе ее знакомого журналиста, Руслана, распространимо на ее собственные занятия, противоположные элитарному псевдосочинительству Люси, эгоистки и иждивенки.

Сериал Наташи «Соседи» и является, по всей видимости, зеркальным отражением романа-дилогии. В тексте сказано об успешности его реализации — тем самым успешность романа-дилогии (и его последующей телеверсии) не ставится автором под сомнение.

Но в сюжет романа-дилогии о соседях по коммунальной квартире спрятан еще один, главный и одновременно потайной, сюжет: о сотрудничестве с КГБ и об отношениях КГБ — ФСБ к творческой интеллигенции. На самом деле «тот, кто знает», — это Мащенко («Он по-прежнему красив, Виктор Федорович Мащенко, пожалуй, сейчас он даже интереснее, чем двадцать лет назад, когда Наташа видела его в последний раз. Ему, должно быть, около шестидесяти. Такой же стройный, как прежде, хорошо постриженные густые, сильно поседевшие волосы, холеное лицо с правильными чертами, белые ровные зубы. Звезда Голливуда в идеально сшитом дорогом костюме, а не агент КГБ»).

«Виктор Федорович проводил Наташу до входа в метро 'Площадь Революции'. Прощаясь, взял ее руку, поднес к губам.

— Знаете, неожиданно для самой себя сказала она, — я начинаю понимать, почему Ирка вас так любит».

Мащенко завербовал героиню в агенты КГБ еще в институтские времена. Именно к нему стягиваются все линии романа. Эта вербовка и есть «постыдная» тайна Натальи. Тайна, в которой к концу романа открывается исключительно позитивная сторона:

«— Наташенька, я всегда относился к вам с безграничным уважением. Информаторов, как правило, вербуют на компре. Тех, кто помогает на идейной основе, по внутреннему убеждению, единицы (курсив мой. — Н. И.). Это редчайший случай. И если идейная основа меняется по тем или иным причинам, таких людей не трогают и не пытаются снова привлечь к работе. Мы организовывали помощь не только вам одной, но вы были единственной, к кому впоследствии не пришли бы просить отдать долги. Все остальные объекты такой помощи имеют за плечами разного калибра грешки, поэтому на них можно давить. На вас давить невозможно. Вы были изначально бесперспективны для этих целей. <…> Вы очень талантливый человек, Наташа. И я вас искренне и глубоко уважаю. Я никогда, слышите? — никогда не причинил бы вам вреда. Я немного злоупотребил своими возможностями, чтобы помочь двум людям, которые мне симпатичны. Это плохо?»

Итак, семейная сага Марининой кроме лежащего на поверхности сюжета о жизни нескольких поколений в одной арбатской коммунальной квартире имеет еще, по крайней мере, два измерения: литературно-полемическое, отстаивающее роль и значение «массовой культуры» в жизни общества и противостоящее псевдоэлитарности так называемой серьезной литературы и бесплодности андеграунда, и социально-политическое.

4

Наталья Казанцева, потом Воронова, комсомолка, активистка и сексот, — это плодоносящее и кормящее, вскармливающее, положительное начало. Она — производительница детей и утешительница старух, гасительница конфликтов, не чурающаяся никакой «грязной» работы, помогающая в болезни и немочи. Недаром к ней тянутся и стар и млад, и больной и здоровый. Очень советская, она сначала соединяет свою жизнь с военным, а потом с успешным предпринимателем. В ее почти сказочном продвижении по жизни (сюжету книги) от «избушки» до «дворца» ей помогает добрая Фея. Вернее, добрый Фей. Оказывается, именно он организует ее «творческий» успех и продвижение. Именно от него целиком зависит и весь успех (или неуспех) ее предпринимателя. Мащенко как тайная сила, как Евграф из «Доктора Живаго» или Воланд из «Мастера и Маргариты». Может быть, он и дьявольски опасен, но для нашей героини совершает только добро.

Это — не только чрезвычайно политкорректная по отношению к органам, к тайной полиции книга. Это оправдание деятельности КГБ — ФСБ как силы, организующей позитивные сдвиги в обществе. И недаром юная красавица Ирина испытывает к Мащенко трудно подавляемое — вплоть до выдающего ее дрожания рук — любовное чувство: инстинкт не должен обманывать вольное, незаконное дитя.

Итак, Маринина на пике своего успеха оставила жанр детектива ради жанра семейной саги — для того, чтобы иметь широкое, не ограниченное детективным сюжетом (он включен как боковая ветвь, отдельная) пространство для высказываний по целому кругу вопросов. Безусловно, одним из побудителей был соревновательный элемент (ср. с «Казусом Кукоцкого» Л. Улицкой). У Марининой существует ревность по отношению к «настоящей» литературе (прозе «старшей сестры»), Она как бы содержит эту словесность своими тиражами. Это она, Маринина, утешает и воспитывает; утверждая банальности, пытается прививать добрые чувства; избавляет от чувства обреченности и катастрофизма. Это полицейская проза, где ангел-хранитель человека — тайный агент, вербующий юные души, бывший преподаватель марксизма-ленинизма, на котором все и до сих пор держится.

5

Ну вот, прозвучал мой голос, включились голоса и других выступавших. Итог: Маринина, сидевшая справа от меня в президиуме во время моего доклада, должна была говорить после меня. Начала она выступление не со своих соображений, а с попытки ответить.

Вообще-то аудитория слегка затормозилась. Поскольку последнюю книгу еще прочитать не успела — и насчет ярких достоинств сотрудников КГБ, достоверно изображенных в книге, ничего не знала. У публики случился некоторым образом шок. С одной стороны, не только здесь, в метрополии, но и в эмиграции читают Маринину и ценят ее понятно за что: не только за интригу, сюжет, но и за сумму сведений о современной России. С другой стороны, эмиграция, особенно во Франции, очень настороженно относится ко всему, что связано с КГБ. А уж в положительные герои… увольте.

У Марининой же получилось так, что к своему герою она подвела как бы незатейливо-скромно, с учетом и «еврейского», и «женского» вопроса — почти политкорректно. Чудесный человек! чудесная девушка — женщина — студентка — сценарист — Наташа.

Пригорюнилась публика.

И я пригорюнилась — сама не ожидала такого эффекта от своего выступления.

То, что «правду говорить легко и приятно», оставим на совести булгаковского героя. На самом деле правду говорить тяжело и крайне неприятно — особенно в присутствии самого «предмета», то есть объекта обсуждения.

Романы А. Марининой переводятся на некоторые европейские языки — что меня, не скрою, удивило, и чтобы понять, зачем современному итальянцу, французу или немцу нужна такая словесность, я и дальше внимательно слушала доклады и сообщения.