Скрытый сюжет: Русская литература на переходе через век

соседей в роман-дилогию вплетаются судьбы других людей, увеличивая «захват» человеческого и исторического пространства. Написана книга абсолютно в той же никакой лексической/ синтаксической гамме. Авторский стиль отсутствует. Текст имеет только семантический, а не художественный смысл.

Книга очень политкорректная.

Так называемый еврейский вопрос — герои еврейского происхождения (Бэлла Львовна, ее сын Марик) умны, образованны, благородны. Их слабости — общечеловеческие, эмиграция Марика — вынужденная, объяснимая. В книге Марининой любые проявления антисемитизма осуждаются прямо и недвусмысленно. «Марик — еврей. И учиться он хотел в Физико-техническом институте. А туда не хотят принимать евреев. Поэтому Марик был вынужден поступать в педагогический институт, куда его с удовольствием приняли. Видишь ли, золотая моя, существуют отдельные правила для мальчиков, для девочек и для евреев. Тебе не обязательно понимать это, ты просто поверь мне, что это так, и запомни как следует», «Мне всю жизнь давали понять, что я — еврей, а значит — неполноценный и бесправный».

Женщины в книге Марининой тоже изгои, вынужденные доказывать обществу свою незаурядность. Недвусмысленно осуждается и ущемление прав, и ограничение возможностей женщины. Бэлла Львовна объясняет своей соседке, маленькой Наташе, почему ей следует стараться очень хорошо учиться: «Потому что мальчики нужны на любом месте, на любой работе, а девочки нужны только для того, чтобы рожать детей и готовить обеды для мальчиков. И еще девочки нужны на таких работах, которыми не хотят заниматься мальчики, то есть на самых неинтересных, грязных и тяжелых, за которые мало платят. И если девочка не хочет заниматься скучной и грязной работой, если она хочет чего-то добиться в жизни, ей приходится доказывать, что она лучше мальчиков, которые хотят занять это место».

Маринина (сознательно или нет) пытается синтезировать некую новую, современную стратегию репрезентации женского. Эта либеральная модель должна выходить из сферы тоталитарного маскулинистского контроля и осуществлять свое право на самостоятельность, уникальность, независимость и самоценность.

Елена Трофимова, МГУ и журнал «Преображение», Москва.

Роман-дилогия вмещает в себя множество информации о происходящем во время действия: будь то гастроли БДТ, содержание журнала «Советский экран», цены на продукты, качество продуктов, образ жизни в коммунальной квартире («дежурства» и т. д.). Но этим дело не ограничивается. Маринина пытается расширить и литературное поле своего романа, включая в текст явную литературную полемику — но двум линиям.

Первая — это линия старшей сестры героини, Люси, которая сочиняет прозу и высокомерно разговаривает с младшей сестрой как бы с высоты своего жанра. Вторая — это линия литературного андеграунда, в данном случае — питерского (соответственно вокруг кафе «Сайгон»).

Итак, первое. Уже взрослая Наташа изучает прозу старшей сестры.

«В тот же вечер, когда Галина Васильевна и Люся улеглись спать, Наташа открыла верхнюю из сложенных на столе папок и принялась читать. Все оказалось даже хуже, чем она предполагала. Нудные, растянутые и бесформенные, как многократно стиранные свитера из плохой шерсти, истории про молодых людей середины шестидесятых. Они все как один тонко чувствуют поэзию Евтушенко, Окуджавы и Ахмадулиной, тайком переписывают с магнитофона на магнитофон песни Галича, собираются большими компаниями, бредят романтикой целины, тайги и профессией геолога и то и дело впадают в глубочайшую депрессию оттого, что их никто не понимает. У всех героев родители — косные и глупые, с устаревшими взглядами, не приемлющие современную, отходящую от 'сталинско-советских' нормативов культуру, боящиеся открытости и искренности и постоянно конфликтующие на пустом месте со своими взрослыми детьми. И разумеется, в каждом произведении, будь то роман, повесть или рассказ, в центре повествования стоит главная героиня, до мельчайших деталей похожая на Люсю. В нее все влюбляются, а она всех отвергает, ибо не находит среди своего окружения единственного, достойного себя. В конце героиня пытается покончить с собой, потому что не в состоянии больше жить рядом с людьми, которые не понимают ее утонченную душу, но ее спасают, и в этот момент появляется Он — известный литератор (художник, музыкант, режиссер), случайно оказавшийся либо на месте суицида, либо в больнице, куда 'скорая' привозит неудавшуюся самоубийцу. Разумеется, сей прекрасный принц немедленно очаровывается всеми скрытыми и явными достоинствами героини и предлагает ей руку и сердце. Она долго мучается, потому что боится благополучной и успешной жизни, которая непременно должна привести к полному обуржуазиванию и сытому самодовольству, но потом находит некоторый баланс между сохранением прежних пристрастий и возможностью раскрыть и полностью реализовать свои недюжинные таланты. Бегло просматривая страницу за страницей, Наташа отчетливо понимала, что в каждом произведении Люся воплощала свои мечты и придумывала ту жизнь, которой хотела бы жить, но которая у нее не получилась».

Дальше героиня, уже вполне «успешный» сценарист и режиссер, предпринимает попытку психоаналитического толкования текста, который она читает: и не потому, что сама Люся недостаточно хороша, а потому, что так и не нашлось того единственного, кто смог бы увидеть и оценить всю глубину ее тонкой и неординарной души. Такого человека просто нет в той стране, в которой вынуждена проживать свою жизнь необыкновенная и прекрасная девушка Людмила Казанцева. Именно это и является причиной ее жизненных неудач, ибо в своих достоинствах Люся, что очевидно, ни секунды не сомневается. «Одним словом, читать все это было скучно, и Наташа ясно видела, что ни хорошего сценария, ни тем более хорошего фильма из такого материала не сделаешь. И вообще сегодня, в 1984 году, мало кому могут быть интересны молодые люди середины шестидесятых».

Люся с ее текстами — это как бы та «серьезная» литература шестидесятинического происхождения, круг которой замкнут на своих и категорически не принимает таких, как Маринина. Определяющим для Марининой здесь является маркировка словом «успех» («Эта шмакодявка украла у Люси ее успех…»). Потуги старшей сестры (предшествующей но «возрасту» появлению на свет массолита) обречены на неудачу, в то время как снобизма этой сестре не занимать.

Вторая соревновательная для Марининой линия — это андеграунд. «Все они показались ей веселыми и доброжелательными, хотя общались между собой на таком жаргоне, который она не всегда понимала. И почти все имели какие-то непонятные прозвища, например, Гюрзой называли девушку с большими красивыми глазами и густыми, заплетенными в косу волосами. Другую же девушку называли Гремучкой, по-видимому, за то, что рот у нее не закрывался ни на минуту, она все время что-то рассказывала и при этом постоянно сама себя перебивала собственным же смехом. Одеты они были с вызывающей небрежностью, но Наташин наметанный глаз видел, что небрежность эта, как говорится, 'дорогого стоила', и рваные джинсы, и заплатанные рубашки и свитера, холщовые сумки с корявой вышивкой, а также сарафанчики, надетые поверх теплых рубашек, вовсе не свидетельствовали о бедственном материальном положении своих хозяев». «Рядом с Наташей шел невысокий прихрамывающий парень по имени Антон, многозначительно-мрачный и немногословный. Узнав, что Наташа учится во ВГИКе, он начал, медленно цедя слова, доказывать ей, что советский кинематограф давно умер и памятником ему должен служить фильм Тенгиза Абуладзе 'Мольба': дескать, лучше этого все равно никогда никто в нашей стране не снимет. Наташа сперва активно включилась в дискуссию, но вскоре примолкла, поняв, что Антону ее мнение вовсе не интересно, ему интересен только он сам».

Судьбы Наташи и представителей андеграунда, само собой, складываются противоположным образом. Наташа попадает во ВГИК: «После школы я еще год работала в райкоме комсомола, в культмассовом секторе, и писала повести и рассказы». Ценности — как литературные, гак и жизненные — у главной героини и личностей из андеграунда — совершенно противоположные: «Они хотят показать, что они особенные, но если бы у них было побольше душевных сил, они бы стали настоящими хиппи, отказались бы от материальных благ, ходили босиком, ездили автостопом и спали на голой земле в палатках. А они хотят и особенность свою отстоять, и благами цивилизации воспользоваться в полном