эмигрантов молчок, и до «Доктора Живаго» надо было еще плыть и плыть, не говоря уж об «Архипелаге ГУЛАГе», и никаких еще тебе международных конференций и «круглых столов», поездок и лекций, выступлений на «Свободе» и «Би-би-си»; не было еще ни необыкновенного взлета (а затем и обвального падения) тиражей; издательство «Советский писатель» продолжало выпускать но 500 наименований книг в год, а журналы были только прежние, но старой номенклатуре названий…
Все еще было — впереди.
Но уже произошли наиважнейшие события: 1) реабилитация имен, 2) реабилитация текстов, 3)
Новости — не только политические (еще достаточно робкие), но и чисто литературные.
Как показало время, 1986-й год и открыл принципиально новое
И хотя в редколлегии «Нового мира» еще нет ни А. Стреляного, ни И. Виноградова, ни О. Чухонцева, и еще есть Ф. Видрашку, А. Коваль-Волков и Л. Овчаренко, — но уже действует новый главный редактор.
Было ощущение, разлитое в воздухе ожидание, что с приходом Бакланова и Залыгина в ведущие журналы возродится «твардовское» время в литературе, да еще в двойном размере, — новые редакторы откроют своего рода соревнование по «перестройке» литературного дела. Так, кстати, оно и вышло.
А пока…
Пока — несмотря на своеобразие подбора имен в последнем, декабрьском номере «Нового мира» — Р. Рождественский с Ю. Стефановичем, Ю. Друнина с Т. Толстой, Ю. Черниченко с Е. Сурковым, А. Стреляный с А. Рекемчуком, А. Битов со Ст. Рассадиным, — завершает его маленькая рецензия некоего С. Ананьина на «невыдуманную повесть» Василия Ардамагского «Туристская поездка в Англию», повествующую о побеге советского литератора, оказавшегося в объятиях европейского отделения ЦРУ (т. е. радио «Свобода»), «которое могло быть создано только американцами с их неколебимой верой в то, что все на свете продается и покупается, в том числе и человеческая совесть. Этажи громадного дома, где размещена радиостанция, заполнены подлецами разных рангов и сортов; это невозвращенцы, перебежчики, изменники… Все они с утра до вечера заняты тем, что лгут и клевещут…»
Нет, это не пародия.
Это — финал литературного 1986 года.
Ускоренное воскрешение: 1987
Год от Рождества Христова 1987-й останется в памяти читателей как год невиданного скачка тиражей периодических литературных изданий, свидетельствующего не столько о дразнящем воображение охочего читателя вторжении литературы новой (хотя и это было), сколько об установлении исторической справедливости, если она вообще может в литературе существовать.
Об
Запретной. Хранившейся в столах. Репрессированной.
«Литературная газета» торжествующе объявляет: новых подписчиков прибыло триста тысяч, общее их число составило почти три миллиона.
Год — удивительно пестрый, разбросанный, всякий. Переходный? Скорее так пик плюрализма в конце советской эпохи.
Литературные премии РСФСР получают два рантье: рантье-патриот Валентин Сорокин и рантье- фронтовик Григорий Поженян. На страницах той же «ЛГ» монолог Светланы Алексиевич соседствует с интервью государственника А. Проханова; «Мгновения» философствующего на пустых местах Ю. Бондарева печатаются рядом со статьей тогдашнего оргсекретаря СП СССР Ю. Верченко «Перестройка это прежде всего созидание»; новые стихи запоздало признанного «живым классиком» Арсения Тарковского сосуществуют с юбилейной статьей о Вс. Кочетове; вечер памяти Пушкина ведет Егор Исаев, вскоре сменивший литературные занятия на дачно-крестьянские; о «значительном» (именно так!) романе Н. Сизова (тогдашнего директора «Мосфильма») пишет весьма ценимый, как известно, Солженицыным Борис Можаев; стихотворный сборник Ст. Куняева восторженно рецензируется рядом со сборником А. Кушнера.
«Москва» анонсирует очередной из бесконечной эпической цепи роман Петра Проскурина, а «Октябрь» — многострадальную «Жизнь и судьбу» Василия Гроссмана.
Печатаются наконец булгаковские «Собачье сердце» («Знамя») и «Багровый остров», стихи и проза Мандельштама («Дружба народов»); и в то же время «ЛГ» дважды выступает с оскорбительными статьями об «отщепенце» Георгии Владимове («Отщепенцы начинают и проигрывают», № 2, и «Еще раз об отщепейцах», № 40). Статьи были отдушены и антисемитским душком: «Волосевич — фамилия его папы, Зейфман — мамы, но ни та ни другая фамилия не нравилась сыночку, и, начав путь литератора, он назвался Владимовым…»
Тут же публикуются начетнические, но как бы противостоящие друг другу где-то на невидимой из нашего времени глубине доклады Ф. Кузнецова и Ю. Суровцева на конференции в Ленинграде «Великий Октябрь и современная литература».
1987-й объявлен в «ЛГ», продолжающей занимать осторожно-либеральную, гораздо более сдержанную, нежели радикальные «Огонек», «Знамя», «Московские новости», «Аргументы и факты» позицию («над схваткой»), «годом Пушкина»: в новогоднем номере первополосный портрет генсека (см. № 1 «ЛГ» за 1986-й) замещается памятником Пушкину в лицейском саду.
Сто пятьдесят лет со дня смерти, круглая дата.
«На фоне Пушкина» осторожно переходить сложный идеологический перекресток как-то проще. Объединяющий — пока еще — миф? Быть может. Но что уж точно, так — не разъединяющий.
Коммунистическая идеология еще вполне активна в формальном воспроизведении самой себя: в «ЛГ» из номера в номер печатается фотоальбом под названием «Эпоха Октября: время в образах».
Октябрю — семьдесят, год юбилейный; и шинельного цвета обложку ноябрьского номера «Знамени» тоже украшает динамичный профиль Ильича.
В юбилейном номере «Нового мира» (перед первой в отечестве публикацией цикла стихотворений нобелиата 1987 года Иосифа Бродского) печатаются неожиданное в общем контексте мрачного Юрия Кузнецова «ленинское», антисталинское стихотворение Евгения Евтушенко плюс статья Игоря Клямкина «Какая улица ведет к храму?», казавшаяся чрезвычайно смелой но тем временам (публикуется редакцией в качестве «первой из ряда работ, в которых обсуждаются проблемы советской истории»), — и в этой статье одним из главных является вопрос о том, «вычеркивать ли Сталина из нашей истории?…оздоровляет ли наш духовный организм такого рода хирургия? Ведь если не ответить себе, почему было то, что было, то никакое покаяние не поможет…»
Реабилитация истории — один из структурообразующих мотивов 1987 года.
Среди литераторов складывается несколько отчетливо противостоящих друг другу групп понимания истории. Назову хотя бы три, четко обозначивших себя: либерально-антисталинская, советско- интернациональная и консервативно-патриархальная, но тоже с советским окрасом.
Свободный от догматизма Яков Гордин («ЛГ», № 47) свою задачу понимает как восстановление реальной российской истории без принудительного пиетета перед идеализированными и мифологизированными советской властью «монументами». Консерватор Михаил Алексеев выступает в № 3 «ЛГ»: «Нельзя поправлять историю». Или, скажем, заигрывающий с почвенниками «интернационалист» Феликс Кузнецов в беседе с историком Юрием Поляковым («Минувшее: полная правда!», «ЛГ», № 40) понимает реабилитацию истории как защиту правоты М. Горького.
История гримируется в забавнейшем, на нынешний взгляд, материале: беседе «на троих» — исполнителей роли Ленина в спектаклях по пьесе М. Шатрова «Так победим» Калягина, Лаврова и
