массой материи, невероятным количеством предметов, сохранением живых существ в пространстве?!
«Кажется, нашим божественным сущностям может не поздоровиться при встрече с такими существами. Тем более что явно просматривается недовольство нашим вмешательством в мир адельванов… Уж не они ли тысячи лет назад уничтожили четырехруких на планете Миха? И здешние скелеты не их ли рук дело? А что грешок этот у них на совести, раз тут статуя стояла, сомневаться не приходится. Значит, скелеты тоже – их работа! Ну а кому понравится, когда кто-то непрошеный копается в его шкафу и начинает выгребать разные скелеты? Никому не понравится! А уж таким рогатым богам-демонам – и подавно! Как бы чего не вышло…»
Вот так прославленный археолог с Земли выяснил для себя причину и способ исчезновения друзей. И на целые сутки впал в непривычное для себя и никогда ранее не испытываемое состояние депрессии. Если бы не пернатый приятель, о котором следовало постоянно заботиться, могло быть и что-то похуже депрессии. А так Ф-фотя скучать не давал: то есть просил, то вывести его прогуляться требовал, то спрашивал, почему человек так убивается.
Вот на эту тему следующим вечером и состоялся между ними душевный «разговор». Орел понимал слова человека без всякого видимого переводного устройства, а человек улавливал в ответ образы и короткие словосочетания.
– Понимаешь, мне грустно еще и оттого, что Люссию я очень люблю…
«Понимаю. Я люблю Кималу и Валию. Они любят меня и своего мужа. Я тоже немножко люблю их мужа…»
– Да нет! Это совсем не то! Ты можешь с Михаилом только дружить. Точно так же как и со мной. Как и со своими подругами. Понимаешь, любовь – это совсем иное… Вот ты, к примеру, имел отношения с орлицей?
«Нет. Мне еще рано… Лет через двадцать… Или десять… Не раньше… Когда у Валии и Кималы появятся свои дети…»
– Вот! Примерно это. Когда ты обретешь любимую и будешь чувствовать ее, страдать по ней и скучать.
«Скучать – это чувствовать? Тогда я люблю Валию и Кималу. Я их чувствую…»
– Понятное дело, что любишь. Но я говорю о чувствах, как о таком понятии, которое нельзя попробовать, потрогать, увидеть…
«Понял. Ты чувствуешь Люссию?»
– Я чувствую ее любовь ко мне! Но очень переживаю, что она могла погибнуть!
«Раз чувствуешь – значит, она жива, – перешел пернатый умник к более сложным словосочетаниям. – Если бы погибла – связь прервалась бы…»
– Ну да, ты еще скажи, что можешь чувствовать состояние своих подруг!
«Конечно! Они живы. И знают, что я тоже живой…»
Пузин замер.
– То есть если бы одна из твоих подруг умерла, ты бы сразу это почувствовал?
«Да».
– Даже если они будут находиться на другом конце Вселенной?
«Несомненно! Я даже улавливаю их настроение… Недавно они были в плену… Теперь они свободны и рады… Рассматривают незнакомый город…»
– Ох, да ничего себе! – воскликнул землянин. – Что ж ты раньше мне этого не сказал?!
«Ты не спрашивал. Говорил, что и так чувствуешь Люссию».
– М-да! Прости недоумка… Кстати, и привет ты им передать можешь?
Ф-фотя надолго задумался, а потом печально вздохнул:
«Нет. Так не бывает. И не получится…»
– Но ведь они тоже чувствуют твое настроение? Тогда попробуй им передать свою бурную радость. Ну?!
«Какую радость? – удивился орел. – Где причина радости?»
– Так… сейчас сообразим… Э-э-э… как только я начну кричать «ура», сразу начинай резко радоваться и прислушиваться к реакции подруг. Понял? Так вот… Мы с тобой вчера уничтожили сразу четырех хищных петухов! Ура, ура, ура-а-а-а!
По этому поводу Ф-фотя и в самом деле обрадовался. Хорошие воспоминания! А через минутку похвастался:
«Они тоже услышали мою радость! И рады за меня!»
– Эх! Хорошо вам! – позавидовал Карл. – Но ты все-таки подумай, каким образом вы бы могли хотя бы короткими вопросами и ответами перебрасываться…
«Зачем? И так все понятно. – Орел закончил радоваться и вернулся к прозе жизни: – Что у нас сегодня на ужин?»
Зато на следующий день оба приятеля проснулись бодрые, энергичные и без капельки меланхолии. Землянин здраво рассудил: раз были девчонки в плену, а теперь на свободе – значит, никто не пострадал и вся команда, скорей всего, вместе.
Поэтому, плотно позавтракав и знатно вооружившись, Карл решил осмотреть город и его окрестности с большой высоты. Мало ли что вокруг творится? Петухи и близко не подлетают, но ведь могли такие монстры бродить по округе, как гигантские коты, к примеру. Если такая тварь выскочит неожиданно из укрытия, мало не покажется, и раньше старались именно по этой причине окрестности просматривать постоянно.
Оказалось, что все тихо и незыблемо.
Руины, скелеты и заброшенные поля вокруг города…
Но уже когда орел подлетал к купальням, археолог заметил машущего ему снизу рукой человека.
– Ф-фотя! Да нас никак встречают!
Орел снизился, и Пузин, радостно воскликнул, разглядев мужчину:
– Это же Кормилец! Неужели все вернулись?!
Пернатый тоже опознал любимого мужа своих дражайших подружек, и на всю округу раздался его ликующий клекот. Когда ступили на твердь, бурная встреча в стиле Пузина продолжилась восклицаниями, объятиями, похлопываниями по плечам и массой вопросов. И вопросы в основном сводились к одному: «Где ты был? Как сюда вырвался? Не видел ли остальных?» Несколько смущенный, улыбающийся, Кормилец успевал и на вопросы отвечать, и сам спрашивать:
– Двое суток просидел в какой-то каморке на хлебе и воде. Еще и в цепи заковали. Но я их потом расшатал, из стенки вырвал и дверь плечом выбил. Добрался до каких-то подвалов с инструментами, снял цепи, подобрал одежку, а потом отыскал площадку телепортационную и оказался здесь. А где все остальные? Куда пропали?
– О! Да там целая история! Но куда ты перенесся? Неужели в монастырь, как мы с Люссией?
Ботинки на Днепрянском были его, а вот тесная спецовка разнорабочего – явно трофейная, с чужого плеча:
– Нет! На площадку в кукурузном поле, куда Броди перенесло! И она теплая, очень теплая! Мне так и показалось, что она может перенести куда угодно, но сразу соскочил в нее и помчался сюда! Быстрей! Мы можем успеть!
Он порывался бежать к кукурузному полю, буквально пытаясь потянуть Пузина за рукав:
– Сейчас будем там! Ф-фотя, наклоняйся, хоть мы и тяжелей будем, чем две барышни, но уж с холма к полю спланируешь! Давай, давай, родной!
Несколько озадаченный таким напором и необходимостью опять куда-то лететь без заслуженного обеда, орел разрешил на себя взобраться с некоторой неохотой. И взлетел с ленцой, часто оглядываясь на продолжавших беседу мужчин.
– Ты представляешь, – делился впечатлениями Михаил, усевшийся сзади, – этот Сияющий нас всех парализовал, а потом, когда перекинулся словами с этой подлой предательницей Аникой, отправил неизвестно куда. Я так и не разобрался, что там за мир, потому что ни единой души не увидел. При переносе потерял сознание, очнулся в цепях. Только и отыскал возле себя три буханки хлеба да ведро воды…
