оставалось еще больше. Ну и технических устройств хватало, как и мотка жесткой, упругой проволоки. По благоприятному стечению обстоятельств у Леонида и переговорные устройства имелись, и видеокамера, и малый ноутбук, и оба диктофона с добавочными портами USB. А уж как это все приладить да пустить в дело, мудрить не приходилось. Для подобных дел не следовало быть академиком или профессором института кибернетики.
Конечно, если очень напрягать слух, то из определенных воздуховодов можно было расслышать некоторые слова без всяких приспособлений. Но так ведь даже не догадаешься, о чем идет речь внизу, а не то что выяснишь устройство этого мира и взаимоотношения в нем. Да и не станешь мотаться между щелями туда-сюда, улавливая эхом доносящиеся и сильно искажаемые поворотом воздуховода разговоры. И, как это ни странно, для наладки и закрепления всех устройств пришлось больше поработать именно физически, а не умственно.
Самым главным дефицитом оказалась жесткая проволока. Вернее, ее недостаточная длина. Ведь каждая щель уходила в глубину постройки на три метра, а потом под углом в девяносто градусов ныряла вниз. Там тоже до открытого пространства помещения расстояние получалось около полуметра. То есть странные обитатели подземного города при всем своем желании не смогли бы снизу заглянуть в колодец непосредственным взглядом. И уж проволоку с прикрепленной к ней видеокамерой пришлось так хитро выкручивать и удерживать засунутой в щель рукой, что только и выручала сноровка циркового акробата.
Мало того, вначале Леонид сильно опасался спонтанного переброса обратно в мир Трех Щитов. Ведь следовало и подвал осмотреть, в котором тоже иногда голоса раздавались и откуда неслись запахи странной, слежавшейся пыли. Но переход не действовал, если человек бочком сползал по стенке вниз, оставляя свои ноги ступенькой выше. Кстати, подвал не вызвал особого интереса: склад старых вещей, стеллажи с книгами и наполовину разломанная мебель. Все это освещалось редкими, несколько странными на вид, но явно электрическими лампочками. И в первом просмотре удалось засечь двух мальчуганов, которые перебирали во внушительном ящике детские игрушки. По всей логике, один был там хозяином, а второй его гостем, потому что несколько раз восторженно восклицал:
– Как у тебя тут здорово! И столько всего интересного! А у нас в подвале прачечная.
– Ничего, – покровительственно подбадривал товарища хозяин. – Теперь будешь ко мне все время приходить и играть.
– Если отпустят. Тебе, Маняла, хорошо, можешь дружить с кем хочешь.
На это утверждение Маняла грустно вздохнул:
– Как же! Мне вон даже с тобой со скрипом разрешили общаться.
– Это из-за нашей простой жизни, – рассуждал вполне логично гость. – Вы вон какие богатые.
– Ха! Ты только прикинь, сколько людей в городе богаче, чем мы! И не посчитаешь!.. Ладно, давай играть в сражения!
И ребятня, которой на вид было лет по десять-одиннадцать, перевернула коробку на пол. После чего принялась доставать из кучи некое подобие фигурок и расставлять их для игры. Вряд ли здесь можно было прослушать что-то интересное, а уж тем более просмотреть. Но все равно Леонид оставил на самом ребре воздуховода диктофон: порой и в детских разговорах можно уловить весьма важные, интересные детали быта.
Обнадеживало и то, что в доме родителей Манялы, скорее всего, проживали люди как минимум среднего достатка. А у таких и разговоры наверняка ведутся более возвышенные да интересные, чем только про цены на рынке или о проблемах покупки новой обуви для детей. Хотя чуть позже выяснилось, что система воздуховодов позволяет проводить вентиляцию помещений с четырех сторон, и на каждой из них, порой занимая только два этажа, проживает отдельное семейство. В этом плане частная собственность родителей Манялы поражала: ряды отдушин с двух сторон, от подвала до чердака. То есть огромный подземный дом принадлежал одним хозяевам.
Единственное, в чем не повезло гостю из иного мира, – это то, что данный колодец оказался закольцован в основном на подсобные помещения. Как то: подвалы, кладовки, кухни, туалеты, и в таких помещениях, кроме кухни конечно, ничего важного или толкового вообще не услышишь. Да и то кухня кухне – рознь. В одной – что-то готовила, напевая себе под нос, угрюмая тетка. Там даже слов песни разобрать не удалось. Во второй – некие личности явно уголовного вида пытались накачаться неким заменителем местного самогона. В их разговорах только и слышались угрозы какому-то Косому, который явно перешел дорогу и сильно насолил данной группе товарищей. Да и через несколько часов пустопорожние угрозы перешли в банальное во всех мирах «Ты меня уважаешь?». Самое пикантное, что в том воздуховоде возле боковой стеночки лежали три солидных кожаных мешочка. Даже по внешнему виду можно было понять, что в них: то ли заначка хозяина на черный день, то ли «общак» данной группы уголовников. Трогать пока мешочки не стоило, ведь тот, кто спрятал, может и по два раза на день засовывать руку в вентиляцию и проверять наличие денежек. Ну и понятно стало, что изнутри помещения, просунув руку, можно легко достать припрятанные там предметы или наткнуться на оставленный диктофон. Пришлось его при установках отодвигать чуть дальше от края излома вентиляции.
В третьей кухне молодая мамаша постоянно возилась с младенцем, тот плакал, а детский плач заставлял грустить талантливого клоуна больше всего, поэтому там он больше и не подслушивал.
Самая большая, просторная кухня оказалась в едином доме, примыкающем к двум сторонам колодца. Там люди роились, как пчелы на пасеке, и порой собиралось одновременно человек до пятнадцати, если считать вместе с пятью работниками ножа и сковородки. И там не то что подслушивать, там и подсматривать, пусть даже частично, было весьма интересно. А частично – по той причине, что следовало опасаться неожиданного взгляда на потолок: вдруг заметят? Вроде как электрические лампы светили вниз, тем самым немного заслепляя с потолка, высота до которого от пола была метров шесть, но все равно кто- то мог бы присмотреться. Так что камера на проволоке опускалась из щели только в редких случаях, когда уж очень хотелось рассмотреть говорящего или новый персонаж.
Изначально пришлось решить задачу: каким образом закрепиться на третьем уровне вентиляционных каналов? Тут невероятно помогла пика-метатель и тот факт, что сделано это оружие из тяжеловатой, но прочной доски. Леонид засунул концы этой доски в противоположные отверстия и порой даже умудрялся возлежать на ней, прислушиваясь, присматриваясь и анализируя информацию.
Но в первый день ничего, кроме общего знакомства с местными жителями да поверхностных сведений о кулинарии, почерпнуть не удалось.
Следующим утром, вместо физзарядки выбравшись наверх и осмотревшись осторожно из отверстия, Леонид вернулся к облюбованному насесту и продолжил свою шпионскую деятельность. Ну и можно сказать, что с первого часа ему стало везти. Работавшие вовсю повара, в количестве пяти особей, затеяли между собой нешуточный спор на тему грядущего через несколько дней традиционного конкурса по кулинарии.
«Ого! Да они тут живут самой что ни на есть полнокровной жизнью! – удивлялся иномирский шпион. – Не удивлюсь, если они и конкурсы “Мисс Вселенная” ежемесячно организуют».
Старшая повариха, на удивление и против устоявшихся традиций стройная, подтянутая женщина, с расстроенными интонациями восклицала:
– Если бы барон отпустил со мной двоих! Что я с одним успею за три часа сотворить? Только позор на свою и на нашу голову!
Вот ее помощники (одна девушка и три молодых парня) и спорили, кого именно ей взять с собой из них и какие именно блюда следует приготовить на конкурс. Попутно кто-то из остальной прислуги врывался в кухню, что-то брал, уносил, приносил и довольно часто вмешивался в ведущийся спор. Как советами, так и подначками.
– Почему это барон двоих тебе не дает? – удивлялся некто, видимо не самый последний в табели о рангах. – Чай, за несколько часов от голода не помрем. А может, и здоровее только станем.
– Вот ты бы на ушко господину и нашептал, пусть он помягче с нами обращается, – фыркнула шеф- повар. – А то ведь и уйти могу, меня вот к зуаву Сегедскому давно зовут.
– Сегедский? Там ведь нищета и платят меньше!
– Зато уважают, и не надо так тяжело и круглосуточно работать! – озлобленно возражала главный кулинар. – Да и почета не в сравнение больше. А нищета там только внешне, там не дом, а полная
