Нож воина одним махом выскользнул из-под ног Кирилла, метнулся к своему хозяину. Киря даже испугался. Однако тесак воткнулся точно туда, откуда Лекарь его вытащил – за пояс воину, словно не покидал ножен. Кстати, Носитель не явился исключением из общей массы. Изречение «По местам» утянуло в исходную позицию и его самого.
Как только тела и предметы заняли те же самые положения, что и до вступления в силу заклятия, люди вновь вернулись в свой мир, где, к счастью, всё обстояло по-старому. Ведь времени-то здесь, в реальности, прошло всего ничего – в буквальном смысле. Участники магического действа выпрыгнули из замкнутого пузыря Стылого Вдоха в тот же миг, что и нырнули туда – практически одновременно. Стоит ли говорить, что о минутах, проведенных в пустоте, никто ничего не помнил. Кроме, разумеется, Носителя.
Кирилл сходу резким махом ноги ударил противника под колено. Тот покачнулся. Опорная конечность подломилась. Гигант не удержался, завалился наземь. Волхв уперся острием копья в горло противнику. Но убивать не стал, – знал, поражение несчастному зачтут и так. Ведь недаром же он старался…
Трибуны бешено взревели в неистовом восторге:
– Летописец! Летописец!
Все члены жюри также разом подскочили с богатых пышных кресел, дружным хором единодушно выкрикнули:
– Летописец! Чистая победа!
При этом у каждого из них почему-то покраснело левое или правое ухо, наверное, с азарта… Пожалуй, один лишь верховный судья сохранил хладнокровие и равновесие. Он примерно с полминуты помолчал, словно играя у публики на нервах, потом сдержанно кивнул головой в знак согласия с выводами коллег. Чистая победа!
Публика поддержала решение судей овацией.
Волхв учтиво поклонился сначала жюри, затем трибунам (не выпуская из правой руки копья), послал грациозный воздушный поцелуй наиболее пылким почитательницам своего бойцовского таланта, которые стоя аплодировали герою дня в первых зрительских рядах. После чего кинул победоносный взгляд на противника. Поверженный лесной гигант беспомощно валялся в ногах у служителя чернил. Острый наконечник копья упирался Большому Медведю в горло. Подточенная коварным заклятием воля напрочь покинула проводника. Движения сковывались апатией и безразличием.
Алчные трибуны дико орали:
– Убей его!
– Добей!
– Не медли!
Зрители возбужденно тыкали большим пальцем вниз: «Смерть, смерть, смерть!»
– Убей!
Стоило летописцу сделать одно движение, и шаман – труп.
Но, видно, не родились гладиаторами ни деревенский волхв по имени Кирилл, ни придворный мастер каллиграфии. В решающий момент рука офицера дрогнула. Лекарь – человек по натуре мягкий, незлобивый – со всей силой ощутил отвращение к убийству. Да и кому, как ни практикующему магу-знахарю, знать истинную цену жизни? Летописец брезгливо отбросил свое копье в сторону, отошел на несколько шагов от противника, тщательно отряхнул ладони, будто только что держал в них какую-то гадость.
Трибуны недоуменно замерли. Очевидно, поведение офицера сильно расходилось с их представлениями об этике гладиаторского боя.
Не выглядел растерянным и удивленным, пожалуй, лишь Большой Медведь. Шаман, кряхтя, сел на траву, подтянул к себе посиневшую ногу, тщательно растер ее руками – восстановил кровоснабжение тканей мышц. Затем, не спеша, поднялся, опираясь на длинное копье.
Трибуны дико взвыли, обращаясь теперь уже к здоровенному проводнику:
– Убей гаденыша!
– Смерть отступнику!
Большой Медведь нерешительно постоял с минуту-другую без движения. Но ожиданий публики не оправдал. Поразмыслив, он тоже выбросил свое оружие, отряхнул об одежду ладони и замер огромной статуей, скрестив руки на груди. Шаман демонстративно повернулся к противнику спиной, отказываясь от драки. Пусть происхождением он не вышел из благородных господ. Зато по духу таковым являлся. Бездумно убивать того, кто не пожелал убить его, лесной житель не собирался.
В гладиаторском шоу наступила заминка.
Идея братания пришлась зрителям явно не по вкусу. Они признавали только один финал ристалища – смерть. Ничего более удовлетворить их извращенную жажду зрелищ не могло. Трибуны сменили милость на гнев: засвистели, заулюлюкали, затопали ногами, заорали:
– Смерть трусам!
– Смерть!
Таким образом рассвирепевшие горожане требовали казни для обоих отступников от общепринятых правил.
Стоит ли говорить, что великодушный король охотно пошел навстречу своим поданным. Герольды, одетые в красочные костюмы, тут же оббежали трибуны по кругу, объявили решение повелителя: за строптивость и неуважение к публике обоих поединщиков ожидает бой со страшным хищником – бочечником; прямо здесь, прямо сейчас!
Темные массы одобрительно загудели, выражая поддержку мудрому правителю. Схватка с бочечником – зрелище, пожалуй, даже более захватывающее, нежели драка гладиаторов между собой.
– Слава королю!
– Слава!
Заводя публику, по углам стадиона церемониймейстеры ударили в четыре огромных барабана: бум-бум! бум-бум!
Неожиданно вдоль всего поля из земли выдвинулась металлическая решетка высотою в два человеческих роста, отсекая зрителей от опасной зоны. На траве остались лишь летописец и Большой Медведь.
Народ взволновался еще больше.
В боковой стене под одной из трибун открылись массивные кованые ворота. Но оттуда долго никто не показывался. Похоже, привередливое чудище биться сегодня ни с кем не собиралось. Зрители начали выражать недовольство.
Тогда сверху в качестве приманки солдаты короля скинули связанного провинившегося раба. Тут-то бочечник и явился во всей своей красе…
Сплавщик.
Наверное, самая незавидная роль в групповом спектакле Посвящения выпала на долю Сплавщика. Его душа угодила в тело того самого бочечника, которого вывели на гладиаторскую арену.
Бочечник – животное редкостное, диковинное. Он обладал крупным, размером с телегу туловищем – круглым, как бочка. На толстой короткой шее довольно быстро вращалась во все стороны огромная приплюснутая, точно лепешка, голова. Лепешку на всю ширину прорезала ухватистая пасть. Поэтому казалось, что зверь всегда ухмыляется, как бы растянув губы. Всё тело бочечника сверху надежно прикрывалось плотными костяными пластинами, словно бронещитами. Пластины не составляли единую корку, как, например, у черепахи, а представляли собой наборную мозаику или, скажем, увеличенную в размерах кольчугу. Снизу брюхо прикрывала эластичная чешуя, чтоб не ограничивать подвижность зверя. Кстати, вопреки кажущейся массивности он отличался завидным темпераментом, в частности, обладал стремительным броском на короткой дистанции. В случае опасности зверь просто приседал, превращаясь в неприступную крепость. По бокам пластинчатой бочки свисали длинные острые наросты – то ли атрофированные крылья, то ли усохшие плавники, не поймешь. Обороняясь, зверь вздымал свои странные наросты веером, точно павлиний хвост, бешено вращал ими во все стороны – не подойдешь. Каждый из наростов состоял из набора сложенных костистых перьев, которые напоминали собою остро отточенные лезвия. Но справедливости ради, стоит отметить, что обороняться бочечнику приходилось крайне редко, разве что от людей. Все лесные твари и так его боялись, знали цену острым зубам и коварным плавникам. Панцирь громадины был смазан уникальным жиром-противоядием. Поэтому зверь не страшился даже самых
