Будил всех естественно я. Нет, можно было конечно Пашу попросить мне помочь, который, ухмыляясь, курил на крыльце одну сигарету за другой, но подумав, от этого варианта я отказался. Мало ли. Так как встал первым, умылся в гордом одиночестве, и пробежался по коттеджу. Жека со Стасом поднялись сразу же, стоило только за плечо тронуть, что одного, что второго. Гешу пришлось поднимать в буквальном смысле слова. После того, как разбудил этих троих, как цепная реакция пошла, и предбанник в сауне напоминал тамбур поезда Петербург-Москва утром после того, как проводница всех поднимет. Очередь помятых лиц с полотенцами через плечо. Армейцев не было, да они и на выпивку не налегали особо, а вот Николаевич с доктором в гостях остались.
Пока все умывались, мы с Пашей поставили на место в патрол аккумулятор и магнитолу, и перекусили на скорую руку. Когда все гурьбой толпились на кухне, мы уже попивали чай на крыльце. На улице заметно потеплело, снег подтаял, изредка среди низких облаков проглядывало теплое солнышко. Благодать.
Делясь впечатлениями о тяжести похмелья, компания вывалилась на крыльцо, и естественно все задымили. Тяжелых кстати не было, видно вчера если и перебрал кто, то не критично. Пять человек стояли собранными на крыльце, и если Жека, Стас и Геша еще вчера заявили о том, что вместе со мной едут, то собранный вид Дима и Андрея меня удивил. Неужели тоже собрались, о чем я их и спросил, когда компания переместилась ближе к нам.
- Я тут на работу не нанимался, как бы, - почесал затылок Дим. А с этим мы со второго класса вместе. Да, противный? - неожиданно спросил он, посмотрев на Стаса.
Не перестаю удивляться с этих парней. Их стиль общения непривыкших людей в тупик поначалу ставит.
- А Андрюха решил с крутыми пацанами дела делать, а не траншеи рыть по периметру, да Андрюх? - продолжил Дим.
- Ты-то как, гардемарин? - спросил меня Стас, сдержав зевок.
- Как? В отличие от вас, алкашни, я-то нормально.
- Ну да, ну да, мы заметили. Всю ночь клеил, - покивал головой Геша.
- Мы просто разговаривали, - ответил я, вызвав волну безобидных шуток.
На приколы я уже не реагировал, а с Оксаной мы действительно только разговаривали. Ну не только, целовались, конечно, и рукам я волю дал, но до секса дело не дошло. Я сумел сдержаться, все же выпил не настолько много, и особенно после намека с ее стороны об отсутствии первого опыта тормоза у меня включило. Проговорили полночи, уснули только под утро. Я вначале пытался убедить ее в том, что у нее просто влюбленность, и стоит мне несколько дней не появляться как все у нее пройдет, но этими словами сильно обидел девчонку. Утром уже, в очередной раз, обещав Оксане за ней вернуться при любых раскладах, попросил меня не провожать. Вообще прощаться не люблю. А уезжать люблю, и возвращаться люблю. Совершенно некстати сейчас, стоя на свежем воздухе, облокотившись на капот патриота, я вспомнил вкус ее губ, вспомнил, как обнимал ее, как... Зажмурился даже от нахлынувших эмоций, но тут же попытался настроиться на рабочий лад. Хватит уже.
- Геш, позови пожалуйста..., - замялся я, - дочку Васильева.
Хотел по привычке ее по-другому назвать, но не стал.
- А вчера еще белоснежкой была, - покачал головой Геша. Ладно, ладно, - сейчас схожу, - согласился он, когда я матерно высказался о потери новизны в обсуждении того, что одну симпатичную девушку я называл белоснежкой.
- И вообще, не было ничего ночью, сказал же. Она же совсем маленькая еще, - сказал я, имея ввиду уже Оксану.
- Прально-прально, - покачал головой Дим. Шаришь, чувак. Так-то часть третья сто тридцать первой.
- Чего?! - в один голос спросили Стас и уже двинувшийся в сторону коттеджа Геша.
- Чего, чего. Часть третья, статьи сто тридцать первой УК РФ, - посмотрел Дим на нас поочередно, - изнасилование заведомо несовершеннолетней, наказывается сроком от четырех до десяти лет.
Повисла некоторая пауза.
- Мда, сарказм был слишком тонок..., - пожал плечами Дим.
- Твой сарказм иногда настолько тонок, что тебя все принимают за дебила, - усмехнулся Стас.
- Слышь, ты б с таким количеством начальников поработал бы, как я, тоже б научился в иронии отдушину находить, - сказал ему Дим, а потом сощурился, и покачал головой, - хотя нет, судя по тому, что у тебя лобовая броня плавно переходит в затылочную кость, это вряд ли.
Стас замешкался, и просто махнул рукой, даже ничего не ответив.
- Про начальников, кстати, это ты правильно, - сказал я Диму, - тоже сталкиваюсь. Самая классика: 'Сергей Петрович, это же каждому дураку очевидно!'
- О! - выпятил губу Дим, одобрительно качая головой, - а ты тащишь, чувак!
- А то, - улыбнулся в ответ я, - споемся...
28 апреля, утро.
Красный Бор.
Козачев, Михаил Юрьевич, действующий чиновник, заместитель начальника отдела по межведомственным взаимодействиям комитета по внешним связям правительства Санкт-Петербурга, сидел в пустом школьном кабинете второго этажа Красноборской школы номер два, и предавался одной из своих любимых привычек. Ковырялся в носу. Задумавшись, Михаил Юрьевич всегда непроизвольно запускал палец в нос. И только в последние несколько лет он приучил себя делать это в одиночестве. Привычка эта у него была давняя, еще с детства, и приносила много неудобств. Козя, Козявка, так дразнили его в школе. Козявкин, за глаза называли его в институте - после того, как он вернулся из армии, мало кто осмеливался подшучивать над ним в открытую. Козюля, всегда называла его ласково первая жена, застав в тот момент, когда он доставал содержимое своего носа.
Михаил Юрьевич вспомнил об этой гадине, и его передернуло. Фыркнув, он подошел к окну. Щелчком сбив козявку с ногтя, он засунул руку в карман штанов и вытер указательный палец о ткань внутри. Скрестив руки на груди, принялся раскачиваться с пятки на носок. Сквозь мутное и пыльное стекло второго был виден внутренний двор школы и несколько грязно-серых зданий силикатного кирпича. Низкие облака ползли по небу, почти касаясь крыш, от которых к ним в безветрии тянулись крупные нитки дыма из многочисленных труб. Михаил Юрьевич сцепил пальцы замком, и потянулся, подняв руки вверх. Пахнуло несвежим телом, и, что самое паршивое, пахло ведь от него. Он с отвращением покосился на брошенное в углу ватное одеяло, на котором он сегодня коротал ночь.
Сюда его отправили вчера вечером, выгнав из гостиничного номера, когда стало ясно, что уехавшие утром бойцы вряд ли вернуться. Период их молчания затянулся, а возможности выйти на связь были, в фургоне радиостанций была. Был даже спутниковый телефон, но он с самого начала не работал. Все испортил этот козел, Васильев, который сбежав из Великополья, накапал на уши местным центровым, и отношение к приезжей делегации моментом изменилось. Поэтому капитан и увел своих в тысячу третью часть, зная о наличии там техники и арсенала. И если присутствие бойцов спецназа еще сдерживало местных, то когда они уехали, Михаил Юрьевич стал ловить на себе очень, очень недружелюбные взгляды. Только эта сучка Надежда пристроилась, вьется рядом с Васильевым этим, с ненавистью подумал Михаил Юрьевич, и заскрипел зубами от ярости. Выдохнув сквозь стиснутые зубы, он с силой сжал кулаки, и зажмурился. Ничего, он еще всем покажет! И всех накажет. Эта мысли, как ни странно, его успокоили, и, прикрыв глаза, он прислонился лбом к холодному стеклу. Вдруг вспомнилось, что также он стоял еще неделю назад в своем кабинете в Смольном, прижавшись к холодному стеклопакету. Когда в его кабинет постучались.
... - Разрешите, - чуть заглянул в дверь высокий молодой человек с впалыми щеками. Игорь Федорович? - спросил он, постепенно, шажок за шажком, втекая в кабинет.
- Да, по какому поводу?
Михаил Юрьевич не был Игорем Федоровичем. Игорь Федорович приходился ему тестем. Собственно, благодаря Игорю Федоровичу Михаил Юрьевич и занимал вот уже как второй месяц должность заместителя начальника отдела по межведомственным взаимодействиям комитета по внешним связям правительства
