мгновения после аварии видел, когда он невменяемо по вагону рассекал. Сейчас тот отошел от шока, и вроде деятельность демонстрировал. В вагоне, по ощущениям, как-то даже многолюдней стало. Раненых всех перенесли в несколько отсеков, где с высокой стороны были целые окна. Тела почти все из вагона вынесли, по крайней мере, скорбная шеренга приличная лежала слева от вагона. Пожилая женщина ходила по проходу, и поила раненых водой. Воды кстати мало, тоже надо думать что-то. Хотя что думать, надеюсь скоро кавалерия прискачет на вертолетах, наверняка у них вода есть. Егора озадачили, и он, подхватив Костика, ушел. Сашу, проводницу, усадили в угол на койку рядом с нашими баулами, предварительно заставив выпить грамм сто водки. Осилила с трудом, за два раза, после жадно запивая минералкой. Водка подействовала на нее практически сразу же, села тихо нахохлившись, и закуталась в поданное Олегом одеяло.
Леху озадачили возможностью мести со стороны бугая, на что тот только хмыкнул пренебрежительно. Хмыкая, он покосился на наши сумки и рюкзаки, где поверх лежала извлеченная из чехла помпа. Спросили, зачем достал, он ответил, мол, вдруг кабан какой придет. Получилось двусмысленно.
После того как Толстый извлек из недр своего рюкзака два мотка веревки, мы с ним и с Олегом двинулись обратно в сторону упавших вагонов. По дороге обогнали Егора с Костиком. Помня о моих порезанных пальцах, Саня выдал мне перчатки, обозвав их штурмовыми. Я примерил, ниче так. Спуститься смогу, а вот дальше как получиться. Но лучше конечно чтоб получилось.
Пока шли, я слушал тишину, стараясь не обращать внимания на скрежет гравия под ногами. Тишина бывает разная, и обычный городской житель, попав в деревню, тишины пугается. Ну не пугается, может, но городского жителя пасторальная тишина преследует своим звоном. Как часы громко тикающие ночью. В городе, днем в квартире гудит канализация, шумит холодильник, дребезжит лифт, шелестит кулер на компе. На улице вообще какофония. Ночью, даже в четыре-пять утра, на грани слышимости различаются отдаленные звуки жизни жильцов, шум редких машин, далекий шум поездов, самолеты те же летают, котельные гудят. Создается фон, фон большого города. Который городской житель перестает слышать. А когда этот фон исчезает, уступая место просто тишине, в сознании обычного горожанина возникает чувство пустоты, от которого неуютно. Я же всегда кайфовал от этого. Не нужен нам берег турецкий, если ты хоть раз в жизни встречал рассвет на лесном озере в Карелии. Где, сидя у берега в предрассветной дымке, от плеска щучьего хвоста вздрагиваешь как от выстрела. Когда слышно проехавшую в пяти километрах от тебя машину, а ночные байки у пьяного костра на реке слушает вся деревня.
Сейчас, первый раз наверно в жизни, звонкая тишина меня не радовала. За эти минут двадцать, после того как наш вагон радостно влетел в лес, я видел трупов и искалеченных человек в несколько раз больше, чем за всю свою предыдущую жизнь. И видя последствия аварии, чувствовал полную свою беспомощность. Абсолютно не знаю, что делать в таких ситуациях, а сидеть и курить, ожидая помощь, как некоторые виденные недавно, я не могу. Меня потом колбасить будет наедине с самим собой, на свиданке с совестью. Хорошо рядом Саня и невозмутимый как удав Олег, которые знают, что делать, ну или по меньшей ведут себя спокойно, действуя сдержанно и последовательно. Был бы я один, давно бы истерить начал.
- Аккуратней, подходим уже, - вывел меня из задумчивости голос Сани.
Сейчас мы уже шли под откос, среди закрученных рельс и разбросанных тут и там неподъемных на вид цельных пар колес. Везде бороздами были следы вагонов, которые сойдя с рельс, скользили по земле. Рядом, справа и слева, перпендикулярно путям были резкие перепады, скосы, как будто земля оседала. Шпалы были все измочалены, некоторые просто порваны. Через десяток шагов, дошли до края земли. Туман стоял такой, что видимость была метров тридцать максимум, и, пройдя еще чуть, я увидел, что земля просто кончилась, обрываясь почти отвесно, как в рисунках о плоском мире. Я тихонько подошел к краю, маленькими шажками. Не доходя примерно полметра до обрыва, чуть наклонился, заглядывая вниз.
- Парни, реально, край земли, - не смог удержаться я от восклицания, пораженный. Сзади железнодорожные пути, уходящие в никуда, впереди обрыв, теряющийся в молочной мгле. Подо мной можно было с трудом различить рельсы и несколько шпал вперемежку. Кое-где справа и слева на склоне видны торчащие из земли корни деревьев.
- Алекс, не стой на краю, жахнуться может, - крикнул слева Саня, привязывающий к дереву веревку. Я поспешно отошел, и двинулся к нему.
- Готово? - Олег уже надел перчатки и держа веревку, осторожно подходил к обрыву.
- Да, можно. Аккуратно только, не видно ничего. Как спустишься, кричи. Если через минуту не спустишься, тоже кричи, - повысил голос Саня, потому что Олег уже скрылся.
- Вообщем так, тут склон чуть пологий, поэтому не беги, спускайся помедленней, - обратился уже ко мне Толстый, - веревку держи правой рукой, вот так. Пальцы как?
- Я схватился за веревку, как он показал, крепко сжал, пару раз дернул. Порезанные пальцы саднили, конечно, но не критично. Перчатки хорошие, помогают. Снизу раздался крик Олега, что все нормально, второй пошел. Я и пошел.
- Погоди, сейчас спустишься чуть, потом подняться попробуй, окей? - я лишь кивнул.
По таким обрывам забирался только в далекой юности, с веревкой же вообще никогда не пробовал. Подходя к краю, немного испугался, а вдруг как не получиться, буду дураком выглядеть. Но как только спустился на несколько метров, страх прошел, все получалось нормально. Ноги чуть вело на осклизлой земле. На кроссовки сразу налипло прилично грязи. Притормозив, используя как упор пласт земли с сухой травой, перехватил веревку поудобней, и, встретившись взглядом с Саней, который наблюдал за мной сверху, махнул тому рукой, все в порядке мол. Сделал первый шаг, и тут раздался гулкий звук, будто взрыв объемный. Я от неожиданности вцепился обеими руками в веревку, но от резкого движения нога скользнула. Приземлился на колени, почувствовав даже сквозь джинсовую ткань мокрую землю, перевалился на бок, и завертел головой в разные стороны, пытаясь понять, в чем же дело. Сквозь многочисленное эхо стал слышен далекий шелест, который все нарастал и нарастал, как в объемном кинотеатре. Я глянул наверх, а там Саня уже бешено махал руками, крича.
Земля под ногами дернулась, я посмотрел вниз. Ничего особенного, вроде не шевелится. Поднял голову, и последнее что увидел, были корни большой сосны с кучей налипшей земли, мелькнувшие рядом.
24 апреля, раннее утро.
Ермаков Станислав, Костромская область.
Я лежал с закрытыми глазами, находясь в том зыбком состоянии полусна, когда понимаешь, что еще спишь, но уже не совсем. Постепенно приходя в себя, начал понимать, что доносящие снаружи звуки меня беспокоят. Напрягают тем, что я не могу их идентифицировать. Ладно бы это были естественные природные типа свиста ветра, скрипа деревьев. Нет, непонятный шелестящий звук, перемежаемый легким скрипом, звучал рвано и бессистемно. Сначала слева от меня. Потом справа. Потом одновременно с двух сторон. Вдруг услышал еще один звук, как будто кто-то мычал. Притом так, будто набрав полный рот горячего чая, пытался что-то сказать. Я открыл глаза. По всему телу побежали мурашки. Еще не испуг, но уже близко. Вокруг было белое марево. Захотелось себя ущипнуть. Поморгал, вроде уже не сплю. Посмотрел на Дима, его спальник тихо приподнимался. Я тронул его за плечо. Он практически сразу же появился из спальника и приподнялся на локтях. Посмотрел сначала на меня, потом на белую завесу на окнах.
- Снег что-ли? - спросил он, я даже вздрогнул от громкого голоса.
Снег. Вот оно. Снаружи снег скрипел, кто-то ходит вокруг. И на стеклах снег, поэтому и белое марево в машине. Только вот кто там мычал. Я, видя, что Дим собирается что-то сказать, приложил палец к губам. По лопаткам у меня побежал холодок, внутренний голос будто взбесился. Я достал свой травмат, ПМ-Т, переделанный из обычного Пээма пятьдесят третьего года выпуска. Дим вопросительно на меня смотрел. Я кивнул ему на свой пистолет, он мотнул головой и развел руками. Нет ничего, это плохо. Одно время он с собой возил левый ствол.
- Заводи машину, - шепнул я ему практически беззвучно.
Ничего не спрашивая, но посмотрев на меня с недоумением, Дим тихонько перелез на переднее сиденье, переложив на пассажирское наши сумки. Посидел чуть, и повернул ключ в замке. Некоторое время ничего не происходило, лишь двигатель урчал на высоких оборотах, прогреваясь. Тут со стороны пассажирского сиденья на стекло легла еле заметная тень. Я вообще мало чего боюсь в этой жизни кроме
