Главными темами средств массовой информации являются речи кандидатов и их сторонников (или противников). Пройдет немного времени, и вся энергия щедрых обещаний и беспощадных обвинений исчезнет, а обещания и обвинения забудутся. Страсть наших политических убеждений бывает столь же обманчивой, как и сексуальное желание, и такой же недолгой. А вот хорошая история живет дольше. Тогда, в Белом доме, я замечательно провел время. Жалею, что отказался от возможности побывать там еще раз.
РАССКАЗЫ
Джордж Ронкерс — молодой уролог — работал в клинике университетского города. В нынешнее время это весьма прибыльная профессия, учитывая общий уровень непросвещенности студентов и людей более старшего возраста, а также их терпимое отношение к любовным утехам. Венерические заболевания пациентов Ронкерса отличались впечатляющим разнообразием, и работы у него всегда хватало. Большинство его пациентов по линии консультативного комитета по охране здоровья студентов прозвали доктора «похабник Ронк». Жена, искренне любившая Джорджа, ласково называла его Ронч.[36] Жену его звали Кит. Она с большим юмором относилась к работе мужа и обладала пространственным воображением. Кит училась в аспирантуре Школы архитектуры и параллельно вела курс для студентов-дипломников, будущих архитекторов. Курс назывался «Внутреннее пространство».
Это была ее сфера деятельности. Кит целиком отвечала за внутреннее пространство в доме Ронкерсов. Она снесла внутренние стены, сломала старомодные ванные комнаты, трансформировала арочные двери, комнаты с закругленными углами и овальные окна. Короче говоря, внутреннее пространство она воспринимала как иллюзию.
— Весь трюк в том, чтобы не было видно, где кончается одна комната и начинается другая. Концепция
И так далее. Она умела создавать пространство.
Джордж Ронкерс ходил по своему дому, как ходят по парку в незнакомом, но интригующем городе. Теории пространства не интересовали его ни с какой стороны.
— Сегодня осматривал девицу. У нее семьдесят пять бородавок, — сообщил он, вернувшись домой. — Ей к хирургу нужно. Даже не знаю, зачем она пришла ко мне. А вообще, ей следовало начать с гинеколога.
Единственной частью их владений, которую Ронкерс считал по-настоящему своей, было большое красивое дерево черного ореха, росшее рядом с домом. Первой дом заприметила Кит; тогда он принадлежал старому австрийцу по фамилии Кеслер, у которого недавно умерла жена. Кит сообщила мужу, что дом пригоден для внутренней переделки. Ей понравились высокие потолки. Однако сам Ронкерс купился на дерево. У черного ореха было два ствола, напоминавших букву V. Такие экземпляры встречались редко. Обычно это дерево имеет один ствол и отличается высотой и элегантностью пропорций. Листья и ветви начинаются где-то на уровне второго этажа. Листья у черного ореха небольшие, узкие; они расположены очень плотно и имеют красивый зеленый оттенок. В октябре листья становятся желтыми. Орехи неспешно вызревают все лето; их скорлупа долго остается бледно-зеленой, а сами орехи похожи на маленькие резиновые мячики. К осени они достигают размера персика. Скорлупа темнеет, а местами даже чернеет. В это время орехи начинают падать. Белки их очень любят.
Кит тоже понравилось ореховое дерево, но главным источником ее энтузиазма был дом. Она вдохновенно рассказывала Кеслеру, какие изменения ждут его дом, когда он отсюда съедет. Старик смотрел на нее и лишь иногда переспрашивал:
— Какую стену? Ту? Вы хотите ее сломать? И эту тоже? Тогда… на чем будет держаться потолок?
Ронкерс рассказал Кеслеру о своем восхищении черным орехом. Вот тогда-то Кеслер и упомянул о соседе.
— Der Бардлонг, — проворчал Кеслер. — Он хотел дерево срубить, но я его никогда не слушал.
Джордж Ронкерс попытался выудить у Кеслера, чем их будущему соседу Бардлонгу не нравится черный орех. Но австриец, словно что-то вспомнив, постучал ладонью по стене и крикнул Кит:
— Только не эту стену! Я надеюсь! Я всегда имел удовольствие от этой стены!
Ронкерсы решили вести себя поделикатнее. Никаких планов вслух, пока Кеслер не съедет. Он нашел себе жилье в другом пригороде. По непонятной причине Кеслер в день выезда оделся как тирольский крестьянин. В фетровой шляпе с пером, в кожаных шортах, из-под которых выглядывали белые старческие колени, он стоял под моросящим весенним дождем. Рядом стояли его древние деревянные чемоданы. Джордж и Кит помогали грузить его мебель.
— Мистер Кеслер, почему бы вам не зайти в дом? — предлагала ему Кит.
Пока вся мебель старого австрийца не перекочевала в кузов грузовика, он упрямо стоял на дорожке перед своим бывшим домом. Он смотрел на черный орех.
Когда прощались, Кеслер простодушно коснулся спины Кит (почти на уровне зада) и сказал:
— Не позволяйте, чтобы
— Хорошо, — ответила Кит.
Весной Джордж Ронкерс любил по утрам лежать в постели и смотреть, как солнце пробивается сквозь свежую листву ветвей его дерева. Черный орех отбрасывал на кровать почти мозаичные узоры из света и теней. Кит расширила окно, чтобы дерево было лучше видно. В ее терминологии это называлось «позвать дерево внутрь».
— Ох, Ронч, как красиво, — прошептала она.
— Да. Замечательное дерево.
— Я говорю и про комнату тоже. И про окно, и про нашу высокую спальную платформу…
— Платформу? А я думал, это кровать.
Одна смелая белка подбиралась почти к самому окну. Иногда ее хвост загораживал верхнюю часть окна. Белка любила обрывать недозрелые орехи, словно предчувствовала скорую осень.
— Ронч!
— У?
— Помнишь девицу, у которой было семьдесят пять бородавок?
— Забудешь такое!
— Слушай, Ронч… а где были бородавки?
«Der pest» Бардлонг ничем не досаждал Ронкерсам. Всю весну и жаркое лето, когда рабочие разбирали стены и переделывали окна, мистер и миссис Бардлонг лишь улыбались, наблюдая за всей этой суматохой с безупречных лужаек своего участка. Иногда они приветственно махали с террас, а то вдруг появлялись из-за живой изгороди. Но всегда они вели себя по-добрососедски, молчаливо одобряя затеи молодых соседей и ни во что не вмешиваясь.
Бардлонг был пенсионером. Если вы вообще знакомы с автомобильными тормозами и амортизаторами… да, это был тот самый магнат Бардлонг. Возможно, в штатах Среднего Запада вам
