Он полистал записную книжку. Рядом с фамилией Рамодина были написаны несколько букв: «роз. ц. р.», что означало «уголовный розыск Центрального района», и два телефона. Отделения милиции и любовницы майора — Веры. Рамодин предпочитал, чтобы по серьезным вопросам Фризе поддерживал с ним связь через Веру.
Прошло много времени, и любовница у майора могла быть другая. Но Владимир решил рискнуть. Тем более что время шло к обеду, а Рамодин не раз хвастался, что Вера готовит прекрасные борщи.
Он набрал номер.
— Але!
Знакомый, чуть хрипловатый молодой голос.
— Это Вера?
— Это Вера. А это дядя Володя? — Женщина спросила так, как будто они разговаривали по нескольку раз в неделю, хотя за весь прошедший год это случилось не чаще двух-трех раз. И Фризе понял: майор ориентиров не сменил. — Я вас узнала. Рада, что позвонили. Женя часто вас вспоминает.
— Приятно слышать. Значит, не забыл.
— Не забыл. Только сейчас на службе. Эти дурацкие выборы… Их чуть ли не на казарменное перевели. Не вижу муженька неделями!
«Ах, вы стали супругами?! — удивился Фризе. — Молодцы. Может быть поэтому Вера и не видит майора неделями? Какая-нибудь новая знакомая готовит ему теперь вместо борща сногсшибательный гороховый суп с копченой рулькой?»
— Скоро выборы пройдут и благоверный будет заглядывать домой почаще, — пообещал Фризе.
Рамодин позвонил через пятнадцать минут.
— Зачем тебе потребовалась моя персона? — Голос его был еле еле слышен, а эфир забит треском и посторонними голосами. Майор не назвал себя, и Фризе понял, что приятель звонит со службы.
— Хотел в шахматишки сразиться. А ты не из Владивостока? Слышимость на нуле.
— С шахматишками придется подождать. А минут пятнадцать могу урвать.
— Подходит.
— Приезжай на метро к гостинице «Москва». Поднимайся наверх. Буду ждать в двенадцать.
Неожиданно слабый шепот Рамодина перекрыл густой властный бас:
— Всем постам по первой трассе! Правительственный проезд! Остановить движение!
Владимир положил трубку и вспомнил анекдот, который много лет назад рассказывал следователь ленинградской прокуратуры:
Когда по городу ехал первый секретарь обкома, впереди кавалькады мчалась патрульная «Волга», а из ее громкоговорителя неслась команда «Всем автомобилям стоять, трамваям принять влево».
Бывшие партработники, поменяв убеждения, привычки сохранили прежние.
Хорошо, что Фризе отправился на свидание с майором заранее. На Лубянской площади проходил митинг оппозиции, и омоновцы заблокировали выход из метро на Тверскую и Охотный ряд. Пришлось переходить на станцию Театральная, а потом пробиваться сквозь плотные ряды демонстрантов к гостинице «Москва».
Едва Владимир подошел к месту встречи, как услышал знакомый баритон:
— Браток, ты не меня ищешь?
Он оглянулся и увидел Рамодина, вылезавшего из черной «Волги». Фризе успел заметить, что в машине полно людей.
— Привет. — На Евгении был светлый, в мелкую клетку костюм. И даже галстук. Но больше всего Владимира удивила густая шевелюра пшеничных волос. Год назад Рамодин дал клятву брить голову до тех пор, пока любимая команда «Спартак» не вернет себе титул чемпиона.
— А разве «Спартак»?.. — начал Фризе, но майор безнадежно махнул рукой:
— Жена заставила, Верунчик!
Он взял Владимира под руку и увлек сквозь кордон спецназовцев за угол гостиницы. Судя по тому, что ни один из стоявших в оцеплении солдат даже не попытался остановить их, Рамодина здесь знали.
— Есть проблемы? — Майор остановился у могучей гостиничной колонны. Проверил, нет ли поблизости людей?
Фризе усмехнулся, вспомнив конспиративные повадки Евгения.
— Зря лыбишься! Помнишь Якушевского? Моего шефа? Схарчили. Какой-то подонок двинул на Житную[2] «телегу», что критикует начальство. Так какие проблемы?
— Я работаю на банкира Антонова.
— Выбираешь клиентов побогаче?
— Бедным частные детективы не нужны.
— Да. Не смогли мы убийство Павлова по горячим следам раскрыть! А сейчас… — Майор безнадежно махнул рукой. — Но через две недели я сам за это дело возьмусь. Если ты до того времени не подсуетишься.
— Честно говоря, Женя, это мое задание. Но официально я буду искать предков клиента в архивных завалах.
— Просек. Топаешь по стопам пропавшей без вести Стольниковомй и убитого Леонида Павлова? Не тошно бумажную пыль глотать?
— Завтра иду в архив первый раз. — Фризе прикинул, стоит ли рассказывать Рамодину о том, что Стольникова никуда не пропадала? И решил — не стоит. Майор сказал, что займется делом не раньше чем через две недели. За это время многое может произойти. Да и смешно сказать, загляни кто-нибудь из сыщиков в институт, давно бы уже знали, что произошло с девушкой!
— У тебя Женя, есть версии?
— Версии-то есть. Да дело не сдвинулось.
— Поделишься?
— Павлов задолжал хозяину комка Мураду Умарову.
— Слышал. По нынешним временам — гроши.
— Гроши! Для таких, как ты, — гроши. А эти ребята ничего не прощают. Включают счетчик… Но это я так, к слову. Мурад Павлову долг простил. Есть свидетели. Мать Леонида подтверждает. Простить-то простил, а потребовал, чтобы Павлов подробно рассказывал о банке.
Рамодин нетерпеливо взглянул на часы:
— Черт! Не могу долго тут рассуживать. Скажу короче: с Мурадом мы проверили все. У него есть алиби. Очень прочное.
Увидев скептическую улыбку товарища, майор нахмурился.
— Уезжал в Минск встречать партию товара. Не веришь — займись проверкой. Исполнителем мог быть и кто-то другой. Но на меня этот Мурад произвел хорошее впечатление.
— Эта версия отпадает?
— Откладывается про запас. Теперь про архив, в котором ты собираешься провести свои лучшие годы… Странно, что за полгода оба доверенные лица банкира, копавшиеся в прошлом его предков, стали объектом преступлений. Тьфу, зараза! — Майор сердито плюнул. — Чешу как из Минюста! Так вот — это на первый взгляд странно. Дело-то может бы не в архиве, а в банкире. Он тебе не рассказывал — мафиози его достают? Не тут ли собака зарыта?
— Ни словом не обмолвился.
— То-то и оно! Эти денежные мешки страсть как не любят к ментам обращаться! Ну, чего тебе еще подкинуть?
— Какие-нибудь заметки, записные книжки у Павлова не нашли?
— На месте преступления — нет. А дома — сколько угодно. Но к убийству они отношения не имеют.
— А его статья в газете? Вряд ли она торговой мафии понравилась. И обещание газеты напечатать новые статьи.
— Эту версию я со счета не сбрасываю. Но, старик, руки не дошли. Вот только… — Майор задумался.
— Что?
