— Да ведь эта версия опять к Мураду ведет. А ее мы уже отработали. Чист парень.
— Убили заточкой?
— Да.
— Никаких свидетелей?
Заверещала рация во внутреннем кармане у майора. Он поднял отворот пиджака, наклонил голову:
— Третий слушает.
— Давай к машине, — просипел простуженный бас.
— Понял. — Рамодин взглянул на Фризе. — Извини, браток, государственные дела зовут. — Легонько ткнув Владимира кулаком в плечо, Рамодин поспешил на зов начальства. Но, сделав несколько шагов вернулся:
— Володя, на днях позвоню. А может, и загляну на часок. Только с доверенным лицом. Ладно? Я ей про твои картинки рассказывал, подруга прямо загорелась. Очень хочет посмотреть.
— Буду рад. Выбирайте вечерок. Днем я теперь служу архивариусом.
О работе в архиве у Фризе со студенческих лет остались самые приятны воспоминания. На третьем курсе он готовил курсовую работу о знаменитом русском судье и прокуроре Анатолии Кони. Научный руководитель Владимира, профессор истории государства и права, напутствовал его такими словами: «Володя, у вас есть выбор: засесть в библиотеке и заниматься компиляцией. О Кони написано немало статей и брошюр. Переворошите их и сляпаете курсовую из чужих мыслей. Скорее всего тоже заемных. Или съездите в Ленинград. В Исторический архив, в Пушкинский дом. Отыщите документы, к которым рука исследователя не прикасалась ни разу со времен революции. Но учтите — глаза и спина будут болеть. — Професcop улыбнулся, смерив взглядом высоченного студента. — Почерк у Анатолия Федоровича Кони поддается расшифровке с трудом. А главное — у факультета нет денег, чтобы оплатить вашу поездку. Решайте!»
Мог ли Фризе после такого напутствия заняться компиляцией? Да и профессор не без умысла предложил ехать в Питер именно ему. Знал, что отец у Владимира крупный ученый и деньги на поездку найдутся.
Фризе обнаружил тогда немало фактов из биографии знаменитого юриста, о которых исследователи даже не подозревали. Но особенно привлекательными показались ему литературные опыты Кони, никакого отношения к юриспруденции не имевшие. Пародии. Например, на Чехова, на Боборыкина. Как в изложении этих писателей выглядело бы расставание нимфы Калипсо с коварным Улиссом.
Но разысканные в недрах архива пародии в курсовую работу не попали.
— Не по теме! — заявил научный руководитель.
— Зато интересно!
С этим профессор согласился. И вычеркнул цитаты жирным синим карандашом.
Через несколько лет Владимиру попалась брошюра своего бывшего научного руководителя. Там были процитированы почта все разысканные им пародии. Кони называл их «Стилистические шутки». Но Фризе в то время волновали совсем иные проблемы, и к своим творческим опытам он уже не возвращался.
Московский архив показался Фризе унылым, наводящим тоску учреждением. Может быть, потому, что встретили его здесь неласково.
— От господина Антонова? — Заведующая читальным залом не пыталась скрыть своего скептицизма. Она взяла у Владимира документы и несколько минут молча просматривала их. Даже не предложила ему сесть. Потом, изобразив на красивом, но неприветливом лице гримасу сожаления, спохватилась:
— Ой! Что же вы стоите?! Садитесь.
У Фризе с языка чуть не сорвалось: «И тут все проснулись!» Но начинать работу в архиве с пикировки было бы непродуктивно.
Он сдержался.
— Литературный секретарь? — заведующая внимательно посмотрела на Владимира. Ирония просто захлестывала ее. Казалось, лишь усилием воли женщина сдерживает себя и не спрашивает: «Неужели такой здоровенный детина не мог найти себе занятие посерьезнее, чем глотать архивную пыль?»
Но, даже неозвученный, вопрос этот ясно читался в ее больших насмешливых глазах.
— Ваши предшественники были очень милыми людьми.
«Ну и стервоза! Столько едкости вложить в одну фразу!»
— Я слышал от Антонова много теплых слов в их адрес.
— Да. — В этом «да» ему послышались и горечь и сожаление. Но тут же, словно испугавшись проявленного сочувствия, заведующая спросила: — Господин Антонов не оставил намерения вычертить свое генеалогическое древо?
Как много ей удавалось выразить интонацией! В этих, казалось бы, бесстрастно сказанных словах «господин Антонов» слышались и ненависть ко всем неправедно разбогатевшим, и гнев из-за того, что они тратят бешеные деньги, чтобы потешить свое самолюбие, хвастаясь подлинными, а чаще мнимыми предками. А главное, в ее словах чувствовалась глубоко запрятанная горечь человека, обладающего интеллектом, знаниями, опытом и поставленного за черту бедности.
Нет, не было охоты у Фризе осаживать свою собеседницу. Он улыбнулся доброй, открытой улыбкой. Как улыбался, когда хотел понравиться женщине.
— Вы правы. Господин Антонов — человек упрямый. Не захотел отступать от задуманного. И прибег к моей помощи.
— Ну и отлично. — Исчерпав запас сарказма, заведующая еще раз деловито перебрала документы, которые принес ей Владимир, достала из стола несколько бланков.
— Заполните. Не забудьте указать номера телефонов — своего и господина Антонова. Ученого звания у вас нет?
— Кандидат юридических наук.
Заведующая оторвала взгляд от бумаги, подняла глаза. Фризе обнаружил, что они у нее серые.
— Батюшки! Обязательно укажите в анкете.
Поистине она была гением по части интонаций.
Заведующая выписала Владимиру пропуск — крохотный кусочек технического картона. Как показалось Фризе, она с удовольствием шлепнула печатью по его фотографии.
— С чего начнете? Кстати, меня зовут Таисия Игнатьевна.
— Начнем с начала. С тех же документов, которые заказывал Леонид Павлов.
Таисия Игнатьевна метнула на Фризе заинтересованный взгляд:
— Это несложно. Я подниму прошлые требования. Вам даже не придется перелистывать описи.
Заведующая поднялась со стула и легкой стремительной походкой удалилась в большую комнату, где на стеллажах громоздились пачки архивных дел и коробки с микрофильмами, доставленные из хранилища по заказам исследователей.
Таисия Игнатьевна оказалась высокой стройной женщиной. Длинная юбка из серой толстой шерсти скрывала ноги, но Фризе был уверен, что заведующая читальным залом прячет их напрасно.
Он быстро заполнил анкеты, прочитал и подписал инструкцию о правилах работы в архиве. Окинул взглядом читальный зал.
Почти все столы были заняты. Большинство посетителей сутулились, листая пожелтевшие страницы, сосредоточенно крутили пленки микрофильмов, вставленные в малоудобные громоздкие проекторы. Кое-кто из исследователей прилежно переписывал документы в свои тетрадки и блокноты.
В зале работал очень пожилой мужчина, довольно чудной по обличью. Две женщины неопределенного возраста вполне соответствовали представлению Фризе об архивных крысах. Одна из них, читая документы, смешно шевелила губами и постоянно кивала головой. Наверное, соглашалась со всем, что было в них изложено.
На столах рядом с дамами лежали горы папок.
Перещеголяла их в этом только молодая брюнетка, сидевшая рядом с Таисией Игнатьевной. Она время от времени выглядывала из-за нагромождения папок, словно солдат из окопа. И, как показалось Фризе, сочувственно ему улыбалась. А еще он подумал, что улыбчивая брюнетка наверняка могла бы
