разъяснения. Не знаю, какая в этом мире будет судьба у меня, но, глядя на горящий предвкушением новой игры взгляд мага, я был точно уверен, что судьба шахмат здесь будет завидной. В запасе у меня были еще шашки, карты и домино. Шашки я не любил и играл ими только в 'Чапая', выбивая расположенные напротив фишки щелчком пальцем по своим. А в козла мы часто резались с моим дедом в Азове. Там же играли и в карты в подкидного дурака, но уже всей семьей.
Маркус начал уговаривать задержаться у него на обед. Я вспомнил Алину и согласился. Еда что в доме у Клары, что у Маркуса была вкусной, но разнообразием не отличалась. Та же каша с мясом, те же тушеные овощи и хлеб. Только у Клары был неизменный компот, а здесь для разнообразия подавали чай, до которого сам Маркус был большой охотник. Пообедав, я попрощался с магом, выклянчив у него еще томик законов королевства Орсел. Вообще-то законов было множество, причем, в каждом городе свои. Но это больше касалось простолюдинов. Благородное сословие судили как раз по законам, изложенным во взятой книге. Едва я успел сделать полсотни шагов по направлению к своему дому, как впереди раздались азартные крики, и из-за угла выскочил парень лет шестнадцати в типичной одежде горожанина, но без шляпы и с перекошенным отчаянием лицом. Увидев меня, он заметался, не зная, что делать. Не знаю, что двигало мной в тот момент, но я отступил и махнул ему рукой в переулок, куда он и бросился, мимоходом бросив на меня благодарный взгляд. Буквально через несколько секунд из-за того же угла вывалила целая толпа преследователей человек в двадцать, среди которых было несколько городских стражников, легко узнаваемых по беретам с кокардами. Они быстро окружили меня, причем, стражники обнажили мечи.
— Ну вот, — подумал я. — Сколько ходил с Кларой, и все было нормально. Стоило только один раз выйти самому, как сразу влип в историю.
— Что нужно господам? — вежливо спросил я, обращаясь к самому на вид наглому стражнику.
— Бросай меч на землю! — приказала эта наглая рожа. — И не вздумай им здесь махать, если дорожишь жизнью.
Мне было совершенно ясно, что, упустив беглеца, они решили отыграться на мне. Я помнил предостережение насчет опасности, связанной с сопротивлением городской страже, но эти хамы меня разозлили. К тому же, если бы я бросил меч, то отгреб бы с их стороны кучу неприятностей. И когда бы еще со мной разобрались! Поэтому я поступил совершенно противоположным образом.
— Может быть, тебе еще заодно отдать мой кошелек? — спросил я, стараясь выглядеть не менее наглым, чем стражник. — Нападение без причины на сына барона вам даром не пройдет!
— Покажите браслеты! — потребовал другой из стражников.
Я приподнял руки, чтобы рукава рубашки не прикрывали браслеты.
— Действительно, благородный, — сказал один из горожан.
— Это ничего не значит! — не захотел сдаваться наглый. — Он мог эти браслеты украсть или снять с тела. Что-то мне не нравится, как он говорит. В любом случае его надо отвести в магистрат.
— Значит, вместо того, чтобы ловить преступников, вы занимаетесь ловлей честных граждан?
— На вас не написано, что вы честный гражданин!
— А где на мне написано, что я преступник?
Мои слова немного сбили их с толку, стражники собрались вместе и принялись тихо совещаться. Чтобы их дожать наверняка, я сообщил им, что совсем недавно вышел из дома городского мага Маркуса Страда, и они могут это проверить, послав кого-нибудь к господину магу, дом в двух шагах. Правда, я не гарантирую того, что он не проявит неудовольствия тем, что пришедших к нему в гости хватают прямо у порога его дома. Последнее сыграло решающую роль. Маркуса в городе знали и, видимо, побаивались.
— Прощения просим, — примирительно сказал один из стражников. — Обознались, с кем не бывает. Вы не скажете, милорд, куда побежал вор?
— Туда он побежал, — сказал я чистую правду, махнув рукой в переулок.
За то время, пока они здесь меня мурыжили, вор вполне мог при хорошей физической форме побежать полгорода. Они и сами это прекрасно понимали, поэтому быстро собрались и ушли совсем в другую сторону.
Дома я сразу же рассказал Кларе о случившимся.
— Ты все сделал правильно, — сказала она. — И это еще раз показывает, насколько ты повзрослел за те дни, что живешь у нас.
— Как можно повзрослеть за несколько дней? — спросил я, оглядывая себя, насколько это было возможно.
— Не внешне, можешь себя не рассматривать. Изменились твои слова и поступки. Когда ты мне рассказывал о своем мире, это была речь ребенка, очень эмоциональная и не слишком связная, хотя я заметила, что ты пытался излагать свои мысли так, чтобы мне было понятно. Сейчас ты говоришь так, как говорит взрослый, причем, умный взрослый. И со стражей ты поступил так, как сделал бы умудренный опытом и очень предусмотрительный человек. Если бы ты им сдался, то бить они тебя не стали бы при наличии браслетов. Но вот денек просидеть в нашей тюрьме пришлось бы. А там, знаешь ли, не слишком приятно. Пока еще какой-нибудь чиновник соизволил бы послать за мной или Маркусом.
— Я и сам заметил изменения в своем поведении, — сознался я. — Только объяснить такое пока не могу.
— Может быть, это связано с тем, что дома ты вел беззаботную жизнь ученика, и все важные вопросы за тебя решали другие? — неуверенно предположила Клара.
— Об этом я тоже думал, — со вздохом сказал я. — Не получается. Так измениться за пару дней… Может быть, это из-за того, что у нас было с Алиной?
— А, ерунда! — махнула рукой Клара. — От двух-то раз ничего в тебе особенно не поменялось бы. Что-то тут другое. А не виноват в этом тот бог, который тебя послал?
— Я думаю, что они должны играть честно, а это подразумевает невмешательство, иначе какая может быть игра с их-то способностями?
— Это, если вмешиваться по-крупному и так, чтобы было заметно. Многое еще зависит от правил игры, что допускается, а что нет. У нас мужчины играют в основном в кости и в лаш, причем, часто на деньги. Там за жульничество и убить могут. А вот у женщин есть такая игра — млашка. Правила игры там немного проще, чем в том же лаше, но допускается друг друга обманывать. Если никто не заметил, и ты выиграла, то потом можно даже похвастаться, и все будут восхищаться твоей ловкостью. А, если заметили, заработаешь штрафные очки и запросто можешь проиграть. Может быть, и у них так?
— Может быть, — пробормотал я, пытаясь понять, радоваться мне тому, что у меня украли кусок детства, или это, наоборот, повод для огорчения?
Если бы я сейчас попал домой, такое изменение вызвало бы нешуточные осложнения. Мне просто нечего было бы делать в своем классе. Мне уже совершенно неинтересно все то, чем мы там занимались помимо занятий. А сами занятия с моей теперешней памятью… С другой стороны, моя неожиданная взрослость серьезно повышала шансы на выживание и победе в игре. Это все, конечно, при условии, что все остальные не получили того же самого.
Поскольку я уже обедал, то сразу пошел к себе, удостоившись по пути в комнату многообещающего взгляда Алины. Вот еще тоже проблема. Если бы дома я услышал, что моего внимания домогается взрослая девушка, то просто бы в это не поверил. А если бы она мне это доказала делом, то преисполнился бы гордости и вряд ли особенно думал о последствиях. Наверное, она вертела бы мной, как хотела. Здесь же я сам от такого отказываюсь и не потому, что мне неприятно общество Алины или то, что она вытворяет, а только из опасения о возможных последствиях. Что это, если не признак зрелости?
Щеколда, на которую изнутри запиралась дверь в мою комнату, была точь-в-точь, как шпингалеты на наших окнах, только размером раза в два больше. Поэтому, запирая дверь, я напевал про себя примерно следующее:
— Первым делом, первым делом — шпингалеты, ну а девушки, а девушки потом!
К моему величайшему сожалению, голос у меня был не слишком красивый, да и правильно воспроизводить мелодию не получалось. Надо будет поговорить с Маркусом, может быть, он что сможет сделать. Надо пользоваться возможностью улучшить себя. Даже, если я и не выиграю, вряд ли долго задержусь в обывателях. Значит, если не прибьют, домой все равно попаду. А дома такое всегда пригодиться, магов-то у нас не водится.
Первая попытка проверки новых способностей на книгах немного разочаровала. Да, я теперь все
