лучшего. Луиза была права в своем недовольстве сыном. Но, с другой стороны, воспитывай она его лично, своими силами, возможно, и причин для неудовольствия у нее было бы меньше.
Тем не менее Леся, покончив с бульоном и пирогом, подсела именно к Вано. Ей не терпелось поговорить с ним о его матери – Луизе.
– Я знала твою маму с самой лучшей стороны.
– Мой мать – падшая женщина! – внезапно произнес Вано, пьяно таращась на девушку.
– Что ты такое говоришь?! – отшатнулась Леся от пьяного парня, растерянно обводя глазами собравшихся, которые явно были в курсе происходящего, потому что поспешно прятали от Леси глаза, явно не желая участвовать в обсуждении того факта, что мать Вано была падшей женщиной.
Но Вано не унимался.
– Я сам узнал об этом только сегодня! – воскликнул он и ткнул пальцем в Калерию. – Вот она сказала! Подруга моей матери. Она все знала, и теперь она меня жалеет! Я даже могу поселиться у нее в квартире. У нее огромная квартира, со всем ремонтом и техникой.
Про ремонт, квартиру и бытовую технику Калерии Леся была уже достаточно наслышана. И поэтому теперь она поинтересовалась:
– И что же наделала твоя мать?
– У моей мамы был любовник!
– И только-то? – с облегчением выдохнула Леся, ожидавшая услышать нечто совершенно ужасное. – У всех они есть!
Вано кинул на нее долгий мутный взгляд.
– Нет, никогда мне вас не понять, – пробормотал он наконец. – По-моему, женщина, у которой есть любовник при живом муже, – падшая женщина. Блудница! Она заслуживает смерти!
– Смерти! – ахнула сидевшая рядом с ним и тоже порядком пьяная Калерия. – Так это ты убил свою мать?!
– Нет! – яростно воскликнул Вано. – Не говори так! Мой мать была… Она была моя мать.
– Ну, хорошо, хорошо. Ты не волнуйся, миленький. Мама у тебя была золотая!
– У мамы было двое мужей. Мой папа пропал, когда мне исполнилось семь. Второй мамин муж, дядя Рус-там, был очень хороший. И меня он всегда баловал. Я помню, какие прекрасные игрушки он привозил мне в подарок. Бабушка потом показывала их всем соседкам. Даже она говорила, что отчим у меня – молодец. Так ведь и не чужой, говорила она им. Понятно, ему положено сироту баловать.
– Твой отчим был богат?
– О, да! И он все оставил мне.
– Тебе? Не твоей матери?
– Ей тоже, – пьяно забормотал Вано. – Когда он умирал, позвал нас к себе и сказал, что мы – самые его дорогие люди. И все, что он нажил за свою жизнь, он оставляет нам. Гурген пропал, я еще маленький… Другие родственники все – шваль, только и думают, как бы в его кошелек забраться. Завещание было написано на маму, но дядя Рустам любил меня. Он был бы рад тому, что его деньги достались мне.
В это время Леся почувствовала прикосновение к своему плечу. Сзади нее стояла мама.
– Оставь парня, – прошептала она дочери на ухо. – Он совсем пьян. До твоего прихода он высосал две бутылки водки, да еще и запил их вином. Лучше попрощайся со Славой. Он уже уходит.
– Уже? – встрепенулась Леся.
– Ему пора домой, к маме.
Леся зашарила глазами по сторонам. Да, ей обязательно надо побеседовать со Славой до его ухода. И дело касается отнюдь не их расследования, причина была глубоко личной. Насколько личной, что Леся не хотела признаться в этом даже самой себе. И, догнав Славу, девушка робко спросила:
– Слава, послушай, ты ведь работаешь в клинике «Полет»?
– Имею там должность системного администратора, – весело подтвердил Слава. – Работенка не пыльная, оклад приличный. К тому же девушки интересные попадаются. Хотя в последнее время к нам все больше старичье прет.
– К доктору Пятиреченкову?
– О! – удивился Слава. – И ты уже про него знаешь? Откуда? Ты вроде бы еще не старая. А к нему сплошь старики на прием тащатся.
– На улице мне дали брошюру.
– Насчет его биролинга?
– Да.
– Не ходи!
– Почему? – удивилась Леся. – Отзывы об этой процедуре самые положительные.
– Может, это и работает, но сам доктор мне активно не нравится.
– Да почему? В чем дело? Объясни толком! Он умный, знающий, обаятельный.
– Ушлый уж он больно, – неохотно выдавил Слава. – Настоящему гению положено быть бедным, всеми гонимым и несчастным. А этот доктор… Он вполне преуспевает.
– А разве это зазорно?! – возмущенно воскликнула Леся. – Ты ему просто завидуешь!
– Завидую, понятное дело, – не стал отрицать Слава. – Но дело не только в этом.
– А в чем еще?
– Ну вот скажи: откуда у него деньги на все эти исследования метода работы его аппарата? Он ведь их проводит за свой счет!
– За свой счет?
– Да! И аренда помещения, и персонал, и эти самые аппараты для его биролинга! Их ведь собирают опять же за счет самого доктора.
– А он мне сказал, что сам придумал все разработки.
– Может, и так. В теории. Только ведь теорию еще в практику надо превратить. А гайки клепать и проводки крутить наш доктор-белоручка сам не будет. И в схемах электронных он ни фига не шарит, я его спрашивал. Это для него ребята из конструкторского бюро постарались. А этих ребят еще найти надо было, договориться с ними. Работа ведь не типовая. За такую не всякий возьмется. А он – нашел. И больше того, работу этих ребят, а потом заводское изготовление и сборку своих аппаратов тоже сам оплатил. Из собственного кармана оплатил! И до сих пор оплачивает!
– Ты это точно знаешь?
– Точнее не бывает! У меня ведь в бухгалтерии цыпочка одна сидит… только ты Кире об этом не говори. Так вот, цыпочка мечтает выйти за меня замуж. И по этой причине виснет на мне постоянно. Она и рассказала мне, что все работы, касающиеся этого биролинга, их клинику не затрагивают. А доктор Пятиреченков оплачивает их из своего кармана. И по этой причине она для него – за отдельную, опять же, плату – ведет отдельную же бухгалтерию.
– Как – из собственного кармана?! – наконец прониклась и поразилась Леся. – Прямо наличными платит?
– Нет, ну, есть там, конечно, какой-то фонд, откуда деньги на исследования доктора по безналу и поступают.
– Но кто же этот фонд пополняет?
– Вот то-то и оно, – с важным видом кивнул Слава. – Вот вопрос! Кто? Мы всем коллективом голову ломали, но так и не додумались.
– А что говорит сам Пятиреченков?
– Говорит, деньги – от спонсоров.
– Те старики, которым помогает биролинг, – быстро предположила Леся.
– Не смеши меня! Одна процедура биролинга, чтобы аппарат и все затраты на его изготовление оправдались бы хотя бы в течение десяти лет, должна стоить как минимум тысячу долларов. А она сколько стоит? Сто? Или сейчас, по акции, – даже тридцать? Вот и считай: за сколько лет доктор окупит свое изобретение и отдаст долги?
– И что ты хочешь этим сказать?
– Только то, что лично я держался бы от этого доктора на расстоянии. Какой-то он странный. Денег у него нереально много для гения. К тому же я никак не пойму, что за черти бродят у него в голове? Вроде
