всей видимости, это было следствием пережитого шока. В стрессовой ситуации одни начинают болтать без умолку, другие – тормозят.
– Перед катастрофой вы зашли в магазин что-то купить?
– Перед катастрофой?.. – немного растерянно повторила Светлана. – То, что случилось… Это была катастрофа?
– Так мы это называем.
– Но почему?
– Чаще всего появление разлома связано с катастрофическими последствиями.
– Почему это случилось здесь? С нами?
– Это могло случиться где угодно.
– Да… Но почему здесь?..
– Мы пока что не выявили никакой закономерности в появлении разломов. Есть некоторые гипотезы, но не более того…
– Док-Вик, – прервал ученого Брейгель. – Она не о том спрашивает.
– Да? – Осипов озадаченно посмотрел на Светлану. Естественно, он понимал, что ее интересует не теория возникновения разломов. Но он не знал, что ей сказать. – Простите, я не могу ответить на ваш вопрос.
– Я работала в этом магазине…
Камохин несколько удивленно посмотрел на детей, завернутых в широкие полотнища материи. Они казались похожими на большие, уродливые куколки, из которых могло появиться все, что угодно.
– А как же дети?
– Дети… – Светлана тоже посмотрела на детей. – Дети не мои… Мне кажется, они считают, что я удерживаю их здесь силой… Ну, в общем, так оно и есть…
– Так чьи же это дети?
– Они пришли в магазин с мамой… Перед самой… катастрофой… Ей нужен был садовый гном… Знаете, такие керамические фигурки. Их ставят среди цветов… Непонятно зачем… У нас тринадцать разных гномов… Их мама, – кивок в сторону детей, – никак не могла выбрать…
– Мы хотели купить гнома тете Оле в подарок, – угрюмо, ни на кого не глядя, произнесла девочка.
– И тут на улице завыла сигнализация… – продолжила Светлана. – Женщина сказала, что это ее машина. Попросила меня присмотреть за детьми, сказала, что через минуту вернется, выбежала за дверь… Не прошло и минуты, как случилась… катастрофа… Она не вернулась…
– Кроме вас и детей в магазине больше никого не было?
– Была еще Надя, продавщица из первого зала… И Юрий Анатольевич, директор магазина… Когда все начало замерзать, они выбежали на улицу… Юрий Анатольевич сказал, что нужно выяснить, что происходит, и велел нам оставаться в магазине… Надя сказала, что нужно всем отсюда уходить… А я испугалась… Да и детей не с кем было оставить…
– Вы правильно поступили, Светлана. То, что вы остались в магазине, спасло вам жизнь.
– А остальные?..
– Кроме вас, мы не встретили в городе живых, – про мародеров Камохин решил умолчать.
– Простите, Светлана, – Осипов сложил ладони вместе и чуть подался в сторону девушки. – Могу я задать вам несколько вопросов непосредственно о катастрофе? О том, как все происходило? В какой последовательности? Это очень важно для понимания природы данного явления… Впрочем, если вы не хотите об этом говорить…
– Да нет, давайте, спрашивайте… Мне кажется, так будет лучше…
Осипов подождал какое-то время, но никаких разъяснений по поводу того, что именно будет лучше, не последовало.
– Скажите, Светлана, как вы поняли, что произошла катастрофа? Были какие-то звуки? Или атмосферные явления?
– Стало очень холодно.
– Вы почувствовали, что температура начала опускаться?
– Нет. Холодно стало сразу. Очень холодно. Как будто я нырнула в ледяную воду… Нет, еще холоднее. Кожа будто стягиваться начала. И все волоски на теле поднялись.
– Светлана, а вам приходилось нырять в ледяную воду? – поинтересовался Брейгель.
– Я зимой купаюсь в проруби, – ответила девушка.
– Серьезно? – вскинул брови фламандец.
– Да. Мне это нравится.
Брейгель улыбнулся и покачал головой.
– Еще одно подтверждение тому, что все люди разные. Меня в холодную воду палкой не загонишь.
– Светлана, – подняв руку, напомнил о себе Осипов. – Вы хотите сказать, что температура не опускалась, быстро или медленно, а мгновенно стало очень холодно?
– Да. И это было самое страшное. Потому что не было времени как-то подготовиться, собраться с мыслями. Нужно было немедленно что-то делать, чтобы не замерзнуть.
Речь Светланы удивительным образом сделалась ровной. Теперь она говорила почти без запинок.
– Весьма любопытно. – Осипов с задумчивым видом потер пальцами подбородок, на котором уже начала проступать щетина. – Выходит, гипотеза о том, что центром процесса является разлом, в корне не верна. Разлом лишь инициирует возникновение аномалии. А сам процесс формирования аномальной зоны происходит практически мгновенно. Как при Большом Взрыве.
– И что это значит, Док-Вик? – поинтересовался Брейгель.
– Пока не знаю, – едва заметно качнул головой Осипов.
– Док-Вик, я слышал, что именно ты создал теорию разломов и предсказал Сезон Катастроф.
– Это не совсем так, – смущенно улыбнулся Осипов. – Я работал над новой теорией эволюции Вселенной. В соответствии с которой, помимо постепенных преобразований, являющихся отдаленными последствиями породившего и сформировавшего нашу Вселенную Большого Взрыва, возможны и внезапные, скачкообразные изменения. Следствием которых могут стать деструктивные деформации пространственно-временного континуума. Которые мы называем разломами.
– Ну, Док-Вик, ты и завернул!
– Да будет тебе. Я упростил все до уровня ликбеза для чайников. Ты хотя бы представляешь себе, что такое пространственно-временной континуум?
– Нет. Но мне достаточно и того, что ты открыл разломы. Я горд и счастлив работать в одной команде с гением.
– Я не открыл разломы. Я лишь теоретически обосновал возможность их образования.
– Для меня это одно и то же, поэтому я все равно горд и счастлив. Ты ведь не станешь отрицать, что ты гений.
– Для начала я предпочел бы определиться с понятиями. Что ты понимаешь под словом «гений»?
– Человека, который умеет что-то, что не умеет никто другой.
– Интересный взгляд. Получается, что гением может быть даже преступник?
– А почему нет? Есть же выражение «гений преступного мира».
– В любом случае, на гения я не тяну. Расчеты, которые я проделал, мог бы сделать любой другой, владеющий математическим аппаратом.
– И что говорят твои расчеты?
– Что деформации пространственно-временного континуума возможны.
– Ну теперь-то мы точно знаем, что возможны. Но как это происходит?
– Как? – Осипов озадаченно почесал ногтем кончик носа. – Тебе, конечно же, известно, что мир, в котором мы живем, имеет три пространственных измерения, – ученый, как дирижер палочкой, взмахнул указательным пальцем, обозначая три пространственных вектора. – И одно временное измерение. Однако для физико-математического описания Вселенной требуется наличие большего числа измерений. В соответствии с теорией суперструн, мир должен быть десятимерным. Бозонная теория так и вовсе требует, чтобы пространственно-временной континуум имел двадцать шесть измерений. Без наличия этих дополнительных измерений невозможно объяснить существование нашего мира с точки зрения
