Кипящий сплав, гудящие дуги. Все как было, все как есть.
Два десятка лет назад он первым зажег в этом цехе электрическую дугу.
Еще раз мельком взглянув на приборы, привычным движением нажимает кнопку на щите управления. Печь покорно стихает.
Здесь хочется применить кинематографический прием и повторить кадр.
«Привычным движением нажимает кнопку. Печь стихает». Стоп-кадр. Остановим мгновение. Никто этого не заметил и не запомнил. Все было обыденно, буднично. А в печи погасла электрическая дуга. На этот раз, чтобы больше никогда не появиться вновь. Сталевар выключил ее время. Никто не заметил, что в металлургии произошла смена эпох.
Жаль, что наши кинодокументалисты не следят за этой бесшумной революцией, и исторические моменты остаются за кадром.
…Слит последний металл. Печь медленно остывала. Смену на этот раз никто не принимал.
Когда Зубакин вышел из цеха, было еще темно, тихо. Где-то за дымкой, за тридевять земель, угадывалось осеннее солнце. Трудно, но упрямо разгоралась далекая заря.
Ушли в разведку
Взревели турбины Ту-104.
— Точь-в-точь наши печи… — сказал кто-то из пассажиров.
Старт. Разбег. Взлет. Трасса Челябинск — Москва. Через пару часов в столице высадился десант — двенадцать уральских металлургов.
За день до того в кабинете начальника ЭСПЦ-3 состоялось совещание. Прибыл на него директор завода Н. А. Тулин. Предстояла важная миссия: взяться за освоение плазмы и сделать возможным ее использование в черной металлургии. Для этого надо было ознакомиться с нею в условиях научной лаборатории — провести глубокую разведку. Москвичи-ученые пригласили челябинцев- производственников, чтоб те воочию убедились в существовании для них пока еще таинственной плазмы. Да и для самого директора лик плазмы в сталеварской печи маячил каким-то туманным видением. Но сегодня мечта начала обретать реальные контуры.
И вновь в нем проснулся разведчик, то мерил по-пластунски нейтральную полосу от своего окопа до вражеского и обратно. Будто опять, как и в те сорок трудные годы, вел он своих товарищей на важное задание. Видно, навсегда остался жить в душе тот лейтенант-разведчик, что прошел всю войну в тревожных ночах, под взрывами ракет и снарядов.
В цех пришел в опаленной войной гимнастерке, позванивая наградами. Назначили мастером. Рабочие сразу же заметили «нестандартность» нового руководителя. Ни свет, ни заря он уже в цехе. Одному нагоняй за халатность сделает, другому за то, что небритый на работу пришел, третьему анекдот расскажет, четвертому советом по личному делу поможет, а то и заявление на ходу подпишет. Этой привычке не изменил и тогда, когда стал начальником цеха. Рабочих кадровых и сейчас знает по имени- отчеству.
Рассказывают, что уж очень он любит природу уральскую. Всем югам предпочитает озеро Увильды, где цеховая база отдыха. Даже сейчас, когда уже заместитель министра. И те тополя, что шумят вокруг цеха, ему обязаны.
По его указанию должен был каждый посадить по дереву. А сам выходил, прихватив лопату, с бригадами и садил по два дерева. Шумит листвой внутризаводская роща. Уж кроны сомкнулись.
А плазма? Она ведь тоже служит природе — огонь без дыма и копоти. Увлекшись ею, увлек и других. Взял на себя не только стратегию финансирования и научно-технического обеспечения, но и самолично участвовал в эксперименте, на равных со всеми.
…Москва встретила приветливо, современными удобствами гостиниц. Потом лекции, экскурсии в лаборатории.
Люди от печей, бывалые практики, пришли в храм науки, чтобы взглянуть на священный огонь — плазму. Но пришли не поклониться, а взглянуть на нее хозяйским глазом и прикинуть: нельзя ли это божество обучить своему ремеслу.
В лабораториях ВНИИ электротермического оборудования работали миниатюрные печи. В них-то уральские сталевары впервые и увидели таинственную плазму.
Через несколько лет Евгений Иванович Воинов не без снисходительности скажет: «Одно дело в этих горшочках получить плазму, другое — в настоящей печи».
Но в этот момент состоялось почтительное знакомство. Так четыре института — ВНИИЭТО, ЦНИИчермет, Восточный институт огнеупоров, Челябинский ГИПРОмез — и завод стали проводниками идеи укрощения плазмы. Пройдя по лабораториям, прослушав рассказы о свойствах, характере плазмы — раскаленном газе в сильно ионизированном состоянии с примерно равной концентрацией электронов и положительно заряженных ионов, — челябинцы вернулись на завод. А вместе с ними переступила порог черной металлургии и научная идея, таящая в себе громадный потенциал возможностей, разрушающая коренные каноны металлургии.
К а н о н п е р в ы й. Издавна сталевар стремится к идеалу: получить чистый сплав, чтоб был, как по заказу, то есть какой запрограммирован. Но никакие приборы, никакая интуиция, никакая практика не могут служить неизменной гарантией: слишком много сил влияют на «траекторию» плавки, чтобы каждый раз попадать точно в заданный химанализ. При открытой выплавке сплав насыщается углеродом от электродов, приходится его «выжигать» кислородом, а вместе с ним улетучиваются и легкоплавкие, часто дорогостоящие металлы. Действует на сплав состав шихты, температурный режим, количество добавок, качество электродов, даже окружающая атмосфера.
Поэтому идет извечная борьба за чистый сплав, за сталь по заказу.
Плазма обещает: осторожно расплавить шихту, не тронув компоненты, все сохранить в заданном количестве. Не нужны электроды, не нужен кислород. Расплав можно программировать на ЭВМ, управлять автоматикой. Это означает творческое раздолье для создания новых композиций сталей и сплавов.
К а н о н в т о р о й. На легирование и рафинирование сплава расходуется немало дорогостоящих материалов. Сотни килограммов приходится сталеварам перебросать в печь за смену, каждый компонент вывесив с точностью до грамма. Кажется, от этого никуда не уйдешь.
В новом производстве есть возможность заменить добавки, подавая в печь газовые смеси. Сплав дешевеет, труд облегчается.
К а н о н т р е т и й. Гудящие жаркие печи, дымящие трубы, сталевар, прикрывающий лицо рукой, — извечный образ черной металлургии.
Миллионы рублей тратятся на газоочистные сооружения. А проблема очистки газов все еще далека от разрешения. Вся беда в том, что дым заводских труб — это злой джин, выпущенный из бутылки. Попробуй его одолеть!
Идея использования плазмы под корень подрубает проблему: дух не должен быть выпущен на волю. Плазменная печь работает без дыма.
Обрывается вторая наследственная черта сталеварения — шум. Плазма бесшумна. В наш век — это тоже одно из ценнейших свойств производства.
Герметично закупоренная печь уменьшает до минимума встречи человека с огнем.
Все это полностью меняет психологию труда сталевара, решает острейшую кадровую проблему.
Таким образом, идея плазмы, разрушив каноны, совершает в металлургии не только техническую, но и социальную революцию.
Прелюдия
Наступил день и час. С утра не покидало волнение инженера Валерия Азбукина, назначенного
