ученики пытались нагрубить, а тем более распускать руки, отвечал по полной программе, не стесняясь в выборе средств защиты. Если под руку попадала книга, бил книгой, а если ранец, то ранцем. Когда под руками ничего не было, то бил ногами.
Ученикам не нравилась моя независимость. Как же, они такие взрослые, что смеют курить в туалетах и на улицах. Пьют водку, а иногда, когда родители дают деньги на сладости, покупают дорогие ликёры.
Одет я не вызывающе, скорее бедно. В гимназии принято ходить в форменной одежде, но родители учащихся стараются выделить своих чад, чтобы на фоне других, казаться престижнее. Престижность можно усилить за счёт пошива ученической формы из дорогих материалов; обувью, стоимость, которой зашкаливает; дорогих предметов обихода, например ручек с золотым пером; золотых чернильниц или портсигаров. Да, в шестом классе дарят портсигары. Парни считают, что когда получил портсигар, становишься взрослым.
Мне смешно, если 13–15 летние пацаны пытаются изображать взрослых.
От независимого и полунищего сына жандарма, ученики насмешек терпеть не захотели и подкараулили около школы, чтобы поучить. Поскольку я вполне владею борьбой самбо, а именно ранцем, то получилось, что получилось.
Мать вызвали в школу и угрожая судебным преследованием заставили забрать документы. Пострадавшие мальчики, пока решалась моя судьба, старались держаться на расстоянии револьверного выстрела. То есть в школу, пока я там нахожусь, заходить категорически отказывались.
Мать хотела пристроить меня в другую гимназию, но ей вежливо сообщили о нежелательности моего обучения, так как родители учеников могут опасаться за детей. Фактически меня выкинули из гимназии с волчьим билетом.
Позже нас посетил устроитель детской школы самбо, отставной полковник, бывший начальник Московского охранного отделения, Зубатов Сергей Васильевич.
Он в курсе злоключений и не одобряет моего поведения, хотя вполне понимает причину, по которой пришлось так поступить и предложил встретиться с неким господином. Я ничего не знал о господине Хлестакове, который мне показался весьма юмористически настроенным. Он одобрил мои «шалости», несмотря на Зубатова, который подкашливая, дал понять Хлестакову о непедагогичности его поведения.
Мне задали множество вопросов, получили ответы и в конце разговора спросили: не желаю ли продолжить обучение за границей?
Я выразил сомнение в желании учиться, а тем более за границей.
Тогда господин Хлестаков спросил: чем же Вы намерены заняться?
Подумав, с удивлением понял, что заняться мне нечем. Так и ответил, что не представляю.
Господин Хлестаков обрадовал. Он предлагает работу.
Я удивился, но ответил полным согласием, так как не видел смысла в дальнейшем существовании.
Господин Хлестаков сообщил, что мне предстоит учиться за границей и при этом выполнять его поручения.
Эта мысль у меня отторжения не вызвала, но я спросил: а как же моя мама?
Он ответил:
— Вы будете учиться за границей с мамой.
— Как, и мама будет учиться?
Господин Хлестаков с приятной улыбкой подтвердил, что мама тоже будет учиться. Дальше он добавил, что думающий человек учится всю жизнь. А, некоторые и после смерти.
Я слегка опешил от предположения, что можно учиться после смерти, но не возражал.
Тогда господин Хлестаков продолжил.
— Значит, Вы не возражаете продолжить образование на меня за деньги?
Потом спросил:
— Вам понятна подобная концепция?
Я повертел из стороны в сторону головой, как бы вытряхивая из ушей воду, сообщил:
— Не совсем.
Господин Хлестаков весело рассмеялся и сказал с улыбкой:
— Если честно, я часто не понимаю не только, что говорю, но и что делаю.
Сергей Васильевич сердито глядя на господина Хлестакова:
— У меня иногда мелькает мысль, что Вы, господин Хлестаков, сумасшедший, я бы даже сказал сильнее, полный псих.
Господин Хлестаков рассмеялся ещё звонче и ответил:
— Что такое сумасшествие? Это умение быть не таким как все. Посмотрите на людей. Они стараются быть такими как все. В этом их горе. Даже государь, посмотрите на государя, он такой же как все.
Зубатов рассердился:
— Вы хоть государя не трогайте, прошу Вас.
Господин Хлестаков легко согласился:
— Не буду. Но имейте ввиду, что мы, здесь присутствующие, все сумасшедшие, если судить по- вашему, Сергей Васильевич.
Господин Хлестаков сделал паузу, дожидаясь реакции Зубатова, но тот промолчал. Тогда господин Хлестаков продолжил:
— Вас, господин Зубатов попёрли из охранки за то, что Вы не такой как все. Вас не обвиняли, когда увольняли, в том, что Вы сумасшедший?
Зубатов насуплено промолчал.
Хлестаков продолжил:
— А молодой человек?
Хлестаков кивнул на меня.
— Такой же, как оболтусы в гимназии, где учился?
Зубатов молчит.
— Молодого человека выперли из гимназии потому, что он не такой как все. Как и Вас, господин Зубатов.
Зубатов молча скрипит зубами.
Хлестаков, обращаясь ко мне:
— Вы курите?
— Нет.
— Употребляете алкогольные напитки?
— Нет.
— Желаете ходить в дорогих башмаках, только потому, что они дорогие?
— Нет.
Хлестаков снова обращается к Зубатову:
— Истина в том, что нас выкинули потому, что мы другие.
Зубатов обрадовался и ехидно спросил:
— Откуда Вас выкинули, господин Хлестаков?
На это Хлестаков ответил ещё более ехидно:
— Из психушки. Я оказался таким психом, что меня выперли даже из психушки. Имейте это ввиду, господин Зубатов, когда говорите, что я псих.
Помолчали. Хлестаков вновь обратился ко мне:
— Итак, нам удалось установить, что мы одинаковые. Не такие как другие люди. Вас это не пугает?
Я обрадовался, что наконец вспомнили и обо мне:
— Нет.
— До чего мы договорились, молодой человек?
Не дожидаясь ответа Хлестаков продолжил:
— Вы учитесь за границей в гимназии или как это у них там называется. Я назначаю содержание. Вне
