— Плетка нужна на них!..
Наконец люди заполнили церковь, мужчины протолкались на правую сторону, женщины — на левую. И успокоились.
Жены-мироносицы сложили руки для молитвы, все последовали их примеру. Бормотание слилось в единый гул, напоминавший гудение пчел в улье.
Пророк перестал молиться, опустили руки и жены-мироносицы, умолкли, затаились люди. Глухо постукивая коленями по доскам вымытого пола, торопливо поползла к пророку первая пациентка.
— Ну что там у тебя? — не слишком любезно спросил пророк.
— Голова, Лаврентьевич! Помолись за меня! Моя молитва не доходит, — видать, грешная я!
— Голова?
— Спасу нет, мучит! Архангелы твое слово услышат, донесут до господа, тебя он знает…
Климович взял лицо женщины в ладони, сжал пальцами виски и пробормотал что-то.
— Должно, поганая кровь скопилась под черепом. Она как соберется там, так и начинает мордовать человека! А пиявки ставила?
— А как же! Поналиваются, как бочонки, — глядеть страшно, — а толку никакого!
— Ну, может, теперь легче будет! Иди выздоравливай, богу молись, я буду за тебя молиться.
Тетка была растрогана до слез.
— О-о, молитва праведника огненным столбом в небо идет! Большое тебе спасибо, божий человек! Пошли тебе бог сил и здоровьица! Дети мои будут молиться за тебя день и ночь! Всем, всем людям расскажу про это! Дай рученьку золотую свою, дай мне ее… У-у-ум!..
— Ну, хватит, я не архиерей! — Альяш с трудом вырвал руку. — Хватит же! Пристала как смола! Иди!
Вынырнула из толпы бабка с завязанным глазом. Как перед хорошим знакомым или родственником, она расплакалась:
— Ты подумай, отец, сыновей своих так любила, так воспитывала, ночей не спала, а они выросли, поженились и оба мне фигу показали! Побили нас с мужем! И дочь вступилась за братьев, взяла их сторону! Он слег, а я к тебе за советом, Лаврентьевич! Из Крушинян мы. Ты моего хорошо знаешь — Макаль Борис, с тобой в армию призывался. Как от вас ехать, с самого краю наша хата, на липе аистиное гнездо, вспомнил?.. Родные дети грызут так! Наговорной водой их опоили или другое какое лихо? Правду говорят: ты расти, расти детей, ублажай их, а они расплатятся с тобой на том свете калеными углями!..
Вероятно, она была наслышана о конфликте Альяша с детьми и надеялась найти у него сочувствие и поддержку. Но Альяш вдруг рассердился:
— Не отписала сыновьям землю, вот они тебя и грызут!
У просительницы вмиг высохли глаза:
— И ты такой же!.. Как же ты, Альяш, можешь так рассуждать?! Да ведь мы с отцом еще живы! Помрем, сволокут нас в яму, пускай тогда со своими умными женами делят гектары! А дочь пусть замуж выходит, не сидит на шее у нас!
— А ты посмотри, как делают кринковские евреи! Дают взрослому сыну столько добра, чтобы он мог жить самостоятельно. Отделят, а потом еще помогают стать на ноги, а как же! А ты со своим Борисом как поступила с сыновьями да с дочерью?! Думаешь, люди не знают? Дочери приданого дать не хочешь, ее и не берет никто, — на голую кость и собака не брешет!
Альяш, распекая женщину, растравляя собственную душевную боль, испытывал облегчение. Ему казалось, что со своими он поступал так, как советовал сейчас этой бабе.
— Нечего, нечего тут слезы лить! Так тебе, Макалиха, и надо! Что посеяла, то и пожинаешь! И довольно, ступай, вон еще сколько дожидается вас!.. А тебе чего?
— Слепой я, Илья, — ткнулся обезображенным оспой лицом молодой мужчина Альяшу в грудь. — Слепой от рождения! Белый свет хочется увидеть, своих повидать! Сотвори чудо, божий человек, господь дал тебе такое с л о в о!
Альяш оглянулся, и Химка подставила поднос. Пророк поплевал в чашу с елеем, обмакнул в нее палец и помазал слепому веки.
— Если всевышний смилостивится, то, может быть, и…
— О, не говори, через тебя поможет, твоя святая рука легкая! Ты все можешь! С л о в о такое знаешь!.. — Слепой захлебывался от счастья.
— Как твое имя?
— Язеп грешный, святой отец.
— Иди, Язеп, соблюдай посты и молись. Божьим словом начинай и кончай каждый день свой.
От каждой болезни молятся своему святому. Например, зубы заболят — святому Антонию, глаза — Лаврену, голова заболит — Иоанну Предтече… Но старая память пророка уже давно не держала таких подробностей, а под рукой книжки не было, и он рецепты упрощал.
Этот больной ему чем-то понравился. Пророк продержал его возле себя дольше других. Он задумался и, как доктор, вспомнивший еще об одном редком лекарстве, добавил:
— «Верую» и молитву богоматери перед каждой едой и перед сном читать полезно. Только ни о чем другом в это время думать нельзя, — иначе все напрасно!
— Бу-уду, святой отец, буду читать! Ночи на коленях буду выстаивать, как мне господь наказывает твоими устами, все сделаю!
К Альяшу мужчины подвели за руку высокого парня. Угреватый хлопец изо всех сил упирался, по- бычьи наклонив голову, и время от времени фыркал, бессмысленно хохотал, точно его щекотали. Сзади шла мать.
— Иди, иди, Петручок, не брыкайся, дядька тебе конфетку файную даст в серебряной бумажке! — уговаривала она.
— Не пойду-у!..
— Я кому говорю! Слушайся, иди!
Альяш на расстоянии поставил диагноз. Он взял у Химки с подноса медный крест, и на глазах у присутствующих случилось еще одно чудо, которому на хуторах и селах суждена была долгая жизнь в воспоминаниях свидетелей.
— Во имя отца, и сына, и духа святого! — сказал пророк, с силой опустив плашмя довольно тяжелый крест на голову больного, и грозно закричал: — Изыди, сатана, дай место чистому духу!
В предчувствии чуда, чтобы лучше видеть, не упустить ни малейшей подробности, зрители устремились вперед, сдавливая друг друга, сдерживая дыхание.
Парень взвыл от боли и в ужасе попятился, но мужчины удержали его.
В напряженной тишине раздался еще более гневный голос пророка:
— Тебе кажу — изыди, сатана! Иди в пропасть, там твое место, сгинь!
Парень обмер от страха. Он судорожно вдыхал и выдыхал воздух, точно его толкали в котел с кипящей водой. Глаза сумасшедшего бегали, как у затравленного кота.
— А вы не в тиятры сюда пришли, чтобы туманные картины глядеть, не молчите! — накинулся Альяш на публику. — Может, грешен я в чем, не послушает меня господь, найдет среди вас более достойного!
— Святую правду человек говорит!
— И не дрожите так! Лучше сжимайте крепко руки и ноги, чтобы о н не поселился в вас! И повторяйте за мной! Ну? Изыди, сатана!..
— Изыди!.. — неуверенно и вразброд повторили присутствующие.
— Выйди, сатана! — снова раздалась команда.
— Выйди, сатана! — дружнее прокричали осмелевшие люди, возмущенные упорством нечистого.
— А куд… дою? — проглотив комок в горле, спросил больной сквозь слезы.
Старик не сводил с него глаз.
— Каким местом зашел!
— Не вылезу туда! — всхлипнул парень.
