(Кстати, еще и теперь живет один дед, главный мой консультант, специалист по «новому учению» пророка Альяша: полуистлевшую эту вырезку из газеты он хранит как святыню!)
То была часть моих земляков почти полностью вымершего теперь поколения вроде нашей многострадальной тетки Химки, завершившая историю сел, родов и всех предшествующих поколений, которые мечтали и надеялись, поколений, которые со своими нераскрытыми талантами и горячими сердцами, светившимися некогда огнем надежды, лежат теперь в сырой земле, под сгнившими крестами на кладбищах Западной Белоруссии!
Ох, как осторожно надо ступать ногами!
Земля наша состоит не из песчинок, а из ставших пылью трагических ошибок пращуров наших, и не холмы и курганы высятся на ней, а сталактиты неисполнившихся надежд, неосуществленной мечты, слез, горя и великого терпения целых поколений, и все это вызывает горькие раздумья.
Если бы люди могли все знать и не повторять ошибок, сделанных другими, каких бы вершин они достигли!
Эпилог
КОНЕЦ МЕССИИ
Вскоре на СССР напали немцы.
Через Праздники и ближние к ним села важных магистралей не было. Когда в первые дни Великой Отечественной войны здесь проходила линия фронта, люди этого почти не заметили.
В конце июня отступала последняя рота с двумя пушками. Бойцы заверили мужиков, что советские части уже приближаются к Берлину, который наша авиация сровняла с землей, а они отступают лишь потому, что вынуждены переформироваться — во взводах недостает командиров.
В Праздниках красноармейцы поели, перевязали раны, помылись в речушке, а «сорокапятки» их пальнули по паре снарядов в сторону Бельска.
К вечеру рота еще раз опорожнила котел походной кухни, сделала перекличку, а затем снялась и спокойно направилась полевой дорогой на восток. Бойцов долго провожали мальчишки, с уважением слушая, как на плечах здоровых пулеметчиков гремели патроны, будто диски «дегтяря» были переполнены тяжкими косточками.
Бодрое настроение молодых бойцов передалось праздниковцам, которые и не подозревали, что подразделение это было последним.
На следующий день Тэкля с отцом ранним утром погнала скот в глушь Беловежской пущи — спрятать на всякий случай. Старый Альяш остался сторожить хату. В ситцевой косоворотке и опорках на босу ногу, он похозяйничал на подворье, а потом присел на солнышке у порога и стал мастерить грабли.
Вдруг с огорода позвали:
— Эй, папаша.
Альяш поднял голову — из подсолнухов высунулась голова в пилотке со звездой.
— Слушай, отец, фрицев у вас нет?
С юношеской беспечностью, пренебрегая опасностью, боец встал во весь рост. Поддерживая, как грудного ребенка, правой рукой левую, он смело зашагал к старику.
— Я убежал из колонны пленных! Нас гнали по шоссе в Волковыск! Да вот фриц стрельнул вдогонку, и пуля уже в кустах догнала. Пустяк, царапина, даже не очень болит… Кость, кажется, не задета… Женщины твои дома? Перевязать бы рану, а то чешется, зараза!..
Перед стариком стоял костромич Василий Лужин, совершивший свой первый героический поступок на войне, вырвавшись из неволи, новенькое его обмундирование сливалось с зеленью огорода. Ему не столько требовалась перевязка, потому что автоматная пуля прошила только мягкие ткани и рана затянулась, сколько обыкновенное человеческое сочувствие. Еще ему очень хотелось поесть чего-нибудь вареного и расспросить о дороге. Он был уверен, что все это здесь получит.
Юноша ступил на двор.
— Бабы твои, папаша, дома?.. Перевязать бы руку, чешется, зараза!..
Дрожа от злости, Альяш встал навстречу.
— Аа-а, папашу себе нашел?! — Он с завидной легкостью поднял грабли и ударил ими бойца по плечу. — Волк тебе отец, а не я, цацалист ты! Вот тебе, получай!
Защищая раненую руку, изумленный хлопец пятился в подсолнухи.
— Да ты… Постой!.. Сдуре-ел?!. Дедуля, я же русский! Слепой ты, что ли?! Человек ты или нет?!
— А ты, думаешь, человек?! Ты большевик! Агитатор!.. Цацалисты паршивые!.. Приперлись сюда, думали — Америка вам тут будет с долларами, поживиться хотели!.. О-о, немец быстро наставит вас на путь истинный, ихний Гитлер самим богом послан на вас!
— Но, но, дед, смотри!..
— Звезду нацепил?! У немцев «с нами бог» на пряжке написано! Они вам зададут жару! Подождите, ангелы сатанинские, всех вас железной метлой выметут, все-ех!..
Тэклина соседка, толстая Макариха, услышала со своего огорода крик старика, подбежала и, заслонив парня своей могучей фигурой, запричитала:
— Сыно-очек ты мо-ой, золот-це, на кого же тебя судьба твоя навела?! Разве такой тебе помо-ожет?! У него и снегу зимой не выпросишь! Он родного сына на смерть послал когда-то — и хоть бы что! От него дочери поотрекались!
— Я не знал, мамаша! Вижу, старый человек…
— О, это изверг, мы его хорошо знаем! Ирод!.. Ступай, сынок, вот в то гумно под новой крышей, а я сейчас воды принесу и какой-нибудь бинт!.. Голодный, поди? Накормлю! — Тетка сразу поняла, что парню нужно. — Перевяжем тебя, лист подорожника привернем, йодом смажем! Подкрепишься, а вечером отправишься куда тебе надо!
Макариха пошла на старика:
— А ты, старое корыто, уходи прочь! Расскажу Тэкле — она об тебя эти грабли изломает, а я руки поганить не стану! Тьфу на тебя!.. Нагадил в Грибовщине — и у нас хочешь? Тут тебе развернуться не дадут, так и знай! Не на таких напал!.. У-у, жил-жил столько на свете, а ничему не научился!..
Макариха повела бойца в гумно.
К обеду в Праздники вошли немцы — солдаты второго эшелона во главе с офицером. Завидев их, мужчины попрятались, в опустевших хатах остались женщины, старики и дети.
На огородах и подворьях немцы подбирали противогазы, рваные плащ-палатки, каски, снарядные гильзы, истертые шины, небрежно побросали все на повозку. Офицер подозвал хозяйку ближнего дома.
— Вернется муж, пусть отвезет это, — он показал хлыстом на повозку, — нах Свислочь, ферштейн?
— Фарштэй, фарштэй, паночку! — испуганно ответила тетка. — Скажу, он отвезет…
Офицер подозвал других.
— Кто знает коммунистен унд юдэн? — спросил офицер, мешая немецкие, русские и польские слова. — Альзо, ауфпассэн: ком-му-нистэн унд юдэн кто ве?
Прикинувшись непонимающими, бабки молчали.
— Э-э, паночку, откуда они у нас? — ответила наконец Макариха. — Которые где и были, попрятались в своей Москве, там их ищите, а не у нас! А юдов у нас не было отродясь, они в городах больше!..
