Раздалось потрескивание, и запись кончилась. В кабинете Элиассона воцарилась тишина. Через окошки, выходящие на зеленые холмы Кронобергспаркена, в кабинет проникал легкомысленный свет.
— Эта запись, — сказал Карлос после недолгого молчания, — сама по себе она ничего не доказывает… в самом начале он говорит, что не собирается свидетельствовать, так что, подозреваю, прокурор закрыл предварительное расследование.
— Спустя три недели после этого телефонного разговора голову Сальваторе Гарибальди нашел в Риме какой-то собачник, — сообщила Анья. — Она валялась в канаве на Виале Гёте, позади ипподрома.
— А что там с дочерью? — тихо спросил Йона. — Что с ней случилось?
— Четырнадцатилетняя Мария Гарибальди до сих пор числится пропавшей без вести, — сухо ответила Анья.
Карлос вздохнул, буркнул что-то, подошел к аквариуму, с минуту смотрел на своих макроподов, потом повернулся к собравшимся.
— Ну и что прикажете делать? Вы не можете доказать, что оружие и боеприпасы отправляются в Судан, вы никак не можете связать исчезновение Акселя Риссена с Рафаэлем Гуиди. Дайте мне хоть какую-нибудь зацепку. Я могу поговорить с прокурором, но мне нужно доказательство, а не просто…
— Я знаю, что это он, — перебил Йона.
— …а не просто слова Йоны! — обозлился Карлос.
— Нам нужны полномочия и ресурсы, чтобы арестовать Рафаэля Гуиди за нарушение шведских и международных законов, — настаивал комиссар.
— И еще вам нужны доказательства.
— Мы их найдем.
— Вам придется убедить Понтуса Сальмана выступить свидетелем.
— Сегодня мы привезем его, но, подозреваю, его трудно будет заставить свидетельствовать, он все еще очень боится… так боится, что едва не покончил с собой.
— Но если мы арестуем Рафаэля, Сальман, возможно, осмелится заговорить. В смысле — когда успокоится, — предположила Сага.
— Нельзя просто так задержать человека вроде Рафаэля Гуиди. Нет ни доказательств, ни свидетелей. — В голосе Карлоса звучала настойчивость.
— Так что же нам делать?
— Надавить на Сальмана — это все, что мы можем.
— Боюсь, что Риссен в опасности, — сказал Йона. — У нас очень мало времени…
Все трое замолчали и повернулись к двери. В кабинет входил прокурор Йенс Сванейельм.
97
Бегство
В машине было прохладно из-за кондиционера. Сальман чувствовал, как дрожат лежащие на руле руки. Он был уже посреди моста Лидингёбрун. Финский паром отходит от пристани, кто-то жег листья позади сада Миллеса.[47]
Всего два часа назад он сидел в своей лодочке и пытался засунуть дуло дробовика себе в рот. Во рту все еще ощущался вкус металла — как пугающее воспоминание, как скрежет железа по зубам.
Женщина с торчащими во все стороны волосами спустилась к домику вместе с комиссаром; она пригласила его подплыть поближе, словно собираясь поведать ему нечто важное. Женщине было около сорока. Панковская прическа из синих волос и красная губная помада.
Когда он сидел напротив нее в серой комнатушке, то узнал, что ее зовут Гунилла и что она психолог.
Гунилла серьезно заговорила с ним о дробовике, о том, что он собирался сделать, отплывая к центру озера.
— Понтус, почему вы хотели умереть?
— Я вовсе не хотел умереть, — честно ответил Сальман.
В маленькой приемной стало тихо. Потом они продолжили разговор; Сальман отвечал на вопросы психолога, все больше убеждаясь в том, что он вовсе не хотел умереть, что гораздо больше ему хотелось сбежать… и тогда он стал думать о том, чтобы куда-нибудь уехать. Просто исчезнуть, начать совершенно новую жизнь, стать кем-то другим.
Машина проезжала по мосту. Сальман взглянул на часы и ощутил, как в груди ширится чувство теплого облегчения. Самолет Вероник к этому часу уже должен был покинуть воздушное пространство Швеции.
Они с Вероник говорили о Французской Полинезии, и он в своих мечтах видел жену — вот она выходит из здания аэропорта с голубым чемоданом в руке, придерживает широкополую шляпу — дует сильный ветер.
Почему бы и ему не уехать?
Все, что ему нужно — это поскорее вернуться домой и забрать паспорт из ящика стола.
Я не хочу умирать, подумал Сальман, глядя на шумящие за окном машины.
Он уплывал все дальше в озеро, чтобы спастись от кошмара — но просто не смог выстрелить в себя.
Сяду на любой самолет, думал он. Могу отправиться в Исландию, Японию или Бразилию. Если бы Гуиди действительно хотел убить меня, вряд ли я сейчас был бы жив.
Сальман въехал на дорожку, ведущую к гаражу, и вылез из машины. Вдохнул запах нагретого солнцем асфальта, выхлопных газов и зелени.
На улице никого. Все на работе, детям еще несколько дней ходить в школу.
Понтус отпер дверь и вошел. Свет в доме был выключен, жалюзи опущены.
Паспорт лежал в кабинете, и Сальман начал спускаться по лестнице.
На нижнем этаже он замер — ему послышался странный шаркающий звук, словно мокрое одеяло проволокли по кафельному полу.
— Вероник? — позвал Сальман не своим голосом.
Понтус увидел, как спокойный отсвет из бассейна покачивается на белой каменной стене. С колотящимся сердцем Сальман двинулся дальше.
98
Обвинитель
Главный прокурор Йенс Сванейельм вполголоса поздоровался с Сагой Бауэр, Йоной и Карлосом и сел. На столике перед ним лежали принесенные Аньей материалы. Сванейельм глотнул соевого кофе, посмотрел на верхний листок и повернулся к Карлосу.
— Думаю, убедить меня будет нелегко, — начал он.
— Но мы все же убедим, — улыбнулся комиссар.
Тонкая шейка Сванейельма, на которой не было заметно адамово яблоко, его покатые плечи под хорошо сидящим костюмом усиливали впечатление, будто прокурор — просто мальчик, вырядившийся во взрослую одежду.
— Все довольно сложно, — начала Сага. — Мы полагаем, что Акселя Риссена из Агентства по контролю за экспортом оружия похитили и что это похищение связано с событиями последних дней.
Она замолчала — у Карлоса зазвонил телефон.
— Прошу прощения. Мне казалось, я предупредил, чтобы нам не мешали, — извинился Карлос и
