Несмотря на выходной день, шеф уголовной полиции Карлос Элиассон находился в своем кабинете. Элиассон становился все нелюдимее и оттого с удвоенной силой сопротивлялся неожиданным посещениям. Дверь была заперта, горела красная лампочка «Не входить!». Йона открыл дверь, постучав на ходу.
— Морская полиция что-нибудь нашла?
Карлос отодвинул книгу, лежавшую на столе, и спокойно ответил:
— На вас с Эрикссоном напали, вы пережили шок. Вам нужно поберечь себя.
— Побережем.
— Поиски с вертолета прекращены.
Йона окаменел.
— Как прекращены? И сколько они успели?..
— Не знаю, — перебил Карлос.
— А кто глава следственной группы?
— Уголовная полиция здесь ни при чем. Это дело морской полиции.
— Не мешало бы знать, сколько убийств мы расследуем — одно или два, — огрызнулся комиссар.
— Ты пока ничего не расследуешь. Я поговорил с Йенсом Сванейельмом. Мы создаем группу вместе со Службой безопасности. От уголовки туда войдет Петтер Неслунд.
— А у меня какое задание?
— Взять отпуск на недельку.
— Нет.
— Тогда съезди в Высшую школу полиции, прочитай лекцию.
— Нет.
— Уперся как баран, — посетовал Карлос. — Твое упрямство мне не нравится.
— Плевать мне на тебя. Пенелопа…
— Плевать на меня? — поразился Элиассон. — Да ты что? Я же твой начальник…
— Пенелопа Фернандес и Бьёрн Альмскуг могут быть еще живы, — твердо сказал Йона. — Квартиру Альмскуга сожгли, квартира Фернандес сгорела бы, не окажись там меня. Убийца искал что-то, что у них было. По-моему, он хотел заставить Виолу говорить, прежде чем утопить ее…
— Большое спасибо, — раздраженно перебил Карлос. — Спасибо за интересные мысли, но у нас… Нет, минуточку. Я знаю, тебе трудно с этим согласиться, но кроме тебя, Йона, есть и другие полицейские. И да будет тебе известно, большинство из них — опытные люди с головой на плечах.
— Согласен. И тебе стоит их поберечь, — недобро заметил комиссар и посмотрел на бурые пятна на рукавах своей рубашки. Кровь Эрикссона.
— В смысле?
— Я уже столкнулся с преступником. Боюсь, в этом расследовании погибнет не один полицейский.
— Вы не ожидали нападения, я понимаю, в какой ад вы попали…
— Ладно, — тяжело сказал Йона.
— Томми Кофоэд сейчас работает на месте преступления. А я позвоню Бриттис в полицейскую школу, скажу, что ты сегодня заедешь к ним, а на следующей неделе прочитаешь лекцию.
На улице комиссара сразу окатило жарким воздухом. Йона снял пиджак и заметил, что сзади к нему кто-то приближается — из тенистого парка, по улице между припаркованными машинами. Йона повернулся и увидел мать Пенелопы, Клаудию Фернандес.
— Господин Линна… — сдавленным голосом произнесла Клаудия.
— Что с вами, Клаудия? — серьезно спросил комиссар.
Клаудия только покачала головой. Глаза у нее были красные, лицо — умоляющее.
— Найдите ее, найдите мою девочку! — И она протянула комиссару пухлый конверт.
Конверт оказался набит деньгами. Комиссар попытался отдать его Клаудии, но та взмахнула руками.
— Пожалуйста, возьмите. Это все, что у меня есть. Но я достану еще, я продам дом, только найдите ее.
— Клаудия, я не возьму ваших денег.
Ее умоляющее лицо сморщилось:
— Прошу вас…
— Мы делаем все, что можем.
Наконец комиссару удалось сунуть Клаудии конверт. Она с отсутствующим видом зажала его в руке, пробормотав, что пойдет домой и будет ждать звонка. Потом остановила комиссара и снова принялась объяснять:
— Я сказала ей, что она может не приходить… она никогда не позвонит мне.
— Клаудия, вы просто поссорились. Это же не на всю жизнь.
— Но как у меня язык повернулся?! — Она ударила себя по лбу. — Как можно говорить такие вещи собственным детям?
— Вы просто…
Йона вдруг замолчал, по спине потек пот. Комиссар постарался прогнать проснувшиеся воспоминания.
— Я не переживу этого, — тихо пробормотала Клаудия.
Йона пожал ей руку и сказал, что сделает все, что сможет.
— Ваша дочь вернется к вам, — прошептал он.
Клаудия кивнула, и они разошлись. Йона торопливо зашагал к машине, щурясь и посматривая в небо. День был солнечный, но в воздухе как будто висела дымка, к тому же стояла духота. Комиссар вспомнил, как прошлым летом сидел в больнице и держал за руку мать. Они говорили по-фински. Йона обещал, что, как только матери станет лучше, они вместе поедут в Карелию. Она родилась там в маленькой деревеньке, которую, в отличие от многих других, русские не сожгли во время Второй мировой войны. Мать ответила: будет лучше, если он поедет в Карелию с кем-нибудь, кто ждет его.
Комиссар купил бутылку «Пеллегрино» в «Иль кафе» и глотнул воды, прежде чем садиться в нагретую машину. Руль раскалился, сиденье обжигало спину. Вместо того чтобы ехать в полицейскую школу, комиссар отправился в дом номер три по Санкт-Паульсгатан, в квартиру пропавшей Пенелопы Фернандес. Он думал о человеке, с которым там столкнулся. В движениях нападавшего были удивительная быстрота и точность, нож как будто жил собственной жизнью.
Перед дверью подъезда была натянута бело-синяя лента со словами «Полиция» и «Проход запрещен».
Йона предъявил удостоверение и пожал руку полицейскому в форме. Они иногда встречались, но вместе не работали.
— Жарко сегодня, — сказал Йона.
— Да уж.
— Сколько экспертов на месте? — Йона кивнул на лестницу.
— Один от наших и трое от Службы безопасности, — радостно сообщил дежурный. — Хотят поскорее собрать ДНК.
— Они ничего не найдут, — предсказал комиссар скорее самому себе и пошел вверх по лестнице.
Возле двери квартиры на третьем этаже стоял Мелькер Янос, немолодой полицейский. Йона помнил его еще по полицейской школе как человека нервного и высокомерного. Тогда карьера Мелькера шла в гору, но тяжелый развод и периодические запои сделали свое дело — Мелькер постепенно скатился до патрульного. Завидев комиссара, Мелькер сухо и раздраженно поздоровался и с ироническим поклоном открыл ему дверь. Йона сказал «спасибо», не ожидая ответа.
Почти на пороге он увидел Томми Кофоэда, координатора техников-криминалистов из Комиссии по расследованию убийств. Кофоэд, доходивший комиссару только до груди, сутулился и по обыкновению был чем-то недоволен. Когда их взгляды встретились, рот Кофоэда растянулся в радостной детской улыбке.
— Йона, как я рад тебя видеть! А я думал, ты поехал в полицейскую школу.
— Я перепутал поворот.
