Кононович, старший кок-инструктор. Самый молодой из сверхсрочников в службе «С». Служить ему до демобилизации осталось считанные месяцы, но он продолжал ревностно исполнять свои обязанности.
— Как дела, Володя? — усталым голосом спросил Сергеев. Кононович вздрогнул, вышел из задумчивости.
— Вы знаете, товарищ лейтенант, лучше уж наши грузы таскать, чем эти чушки. Нет, с нашим ассортиментом повеселее…
После двухчасового отдыха пошли машины с имуществом и продовольствием. И опять Вересов порхал на палубах и трапах.
— В темпе! В темпе! В темпе!
Мичман Хамичев с утра пришел к Сергееву — отпрашиваться. Хотел остаться на корабле, чтобы лично руководить загрузкой, но при этом разговоре оказался Вересов, который прокомментировал теоретические рассуждения Хамичева столь хлестко и весело, что тот колобком скатился с трапа и юркнул в кабину грузовика.
За этим отличником смотреть в оба. Лентяй, каких свет не видывал!
Что из себя представляет Хамичев, Сергеев уже догадывался. По кораблю мичман ходил в кителе, который составил бы честь самому добросовестному механику — в пятнах масла, затерт до ослепительного блеска, потому как в носке четвертый срок. Должность у Хамичева — баталер вещевой, то есть заведующий вещевым складом. Сергеев в первые дни службы терпел и прощал ему многое, даже невыходы на построения. Все-таки в два раза старше. Однако несколько раз, когда обнаглевший Хамичев совсем зарывался, Сергеев, к удовольствию старпома, публично «драл» Хамичева в присутствии других мичманов. Это встретило единодушное одобрение, ибо моряки могут многое простить, но только не лень. Лень — несовместимое с морем понятие. Поэтому начальник службы «С» старался в суматохе погрузки не выпускать Хамичева из виду.
А погрузка шла полным ходом.
Быстрей! Быстрей! Быстрей! В других боевых частях время тоже на вес золота — проверка аппаратуры, оформление документации, наладка механизмов и агрегатов…
На корабль прибыл новый замполит. Он развил кипучую деятельность — привез несколько машин кинофильмов, каких-то коробок, свертков, приборов.
У всех дела. Есть и спать некогда.
Наконец продовольствие и прочие грузы службы снабжения были на борту в кладовых. Оставалось получше все уложить и закрепить по-штормовому, так как ветер заметно усилился. Моряки шатались от усталости, но отдыха никто не просил. Понимали — не до того. Мичманы тоже не вылезали из кладовых. Многие из них в дальние походы не ходили, поэтому и не знали, что такое настоящее крепление по- штормовому. Сергеев в этом деле тем паче не был силен, вот и старался еще и еще раз все проверить, потрогать, крепко ли держится?
К шестнадцати часам все укрепили, завязали, принайтовали. К этому же времени закончили погрузку и другие подразделения.
На корабле появились жены и дети — политотдел позаботился. Некоторые добирались полдня из других поселков.
Вот штурман-лейтенант Щеглов по коридору несет двойняшек, которым вместе целых пять лет. Начальник РТС, старший лейтенант Володин осторожно ведет под руку свою Любашу и выговаривает ей за то, что приехала, все-таки в положении, но глаза довольны и сияют гордостью. Доктор — капитан Гребенюк подтянут и до синевы выбрит, рядом с ним хорошенькая жена. Все женщины что-то привезли мужьям в дальнюю дорогу, но главное, зачем они съехались, — пожелать счастливого плавания. Счастливого — это значит возвращения всем и вместе. А что будет между выходом и возвращением, это уж не столь важно. На то они и моряки, чтобы в моря ходить…
Короткий митинг.
И вот раздалось долгожданное: «Корабль к бою и походу изготовить!» По этой команде лейтенанту Сергееву идти на ГКП — главный командный пост — принимать доклады командиров боевых частей и в свою очередь докладывать командиру корабля. К тому же во время отхода ему положено стоять на телеграфах, задавая ход машине.
Всех волновал вопрос — будут ли заходы в иностранные порты? Вдруг прибежал рассыльный:
— Товарищ командир, товарища лейтенанта Сергеева вызывает адмирал!
Адмирала Сергеев в глаза не видел. Застегнул рабочую куртку, зашел, представился.
— Лейтенант, уточните, получен ли приказ о расчете?
— Получен, товарищ адмирал! Два часа назад уточнил.
— Идите.
Приказ о порядке расчета валютой в иностранных портах. Стало быть, заходы будут! Сергеев опять вернулся на ГКП. В иллюминаторы кроме снега ничего не было видно. Рев, свист ветра. Корабль стоял в маленькой бухточке, лагом к ветру, держался на стальных концах, в которых пели шквалы. Такая погода для начала ноября даже здесь редкость. В такую погоду концы не отдают. Их режут автогеном…
На следующий день после выхода вызвали к командиру.
— Сергеев, доложи обстоятельно, как и чем мы загружены?
Выслушав подробный доклад, командир встал, прошелся по каюте, привычно глянул в иллюминатор и сказал:
— Надеюсь, ты понял — все, что было до отхода от стенки, легкая разминка. Сейчас мы начали большой марафон. Необходимо обеспечить одно — ответственное отношение к своим обязанностям каждого моряка твоей службы: каждого мичмана, каждого старшины, каждого матроса. От вас сейчас многое будет зависеть. Еще раз разберитесь в кладовых, переложите продукты поудобней. Если нужна помощь людьми — дадим сколько надо. Думаю, что много беспокойства доставит нам рыба — и свежемороженая, и селедка. Пойдем на юг — быстро начнет портиться. Поэтому сейчас побольше выдавайте на камбуз. А вообще: приготовиться к серьезной работе. — Видимо несколько удивившись своему многословию, он взял очередную сигарету, раскрошил ее, набил трубку, сладко затянулся и, удобнее располагаясь в кресле, продолжил: — Думаю, что поход, по крайней мере его первые месяцы, запомнишь надолго. И еще — наш корабль, пожалуй, будет сейчас единственным в этом регионе выпекать свежий хлеб. А это очень много — свежий хлеб в океане! Поэтому прошу следить, чтобы на бачки давали столько хлеба, сколько моряку необходимо, но не больше. Чтобы за борт не выбрасывали. Хотя на «Амгуни» к хлебу относятся в общем-то бережно, тем не менее поглядывай. Походи по кубрикам — побеседуй с матросами. Только прошу — не казенными словами. Лучше коряво, но по-человечески. Если хлеб будет оставаться, сушите сухари. Потом квас делать будем, и сократите выпечку. Но каждый день мы должны быть готовы к максимальной выпечке. Впрочем, ты в этом скоро сам убедишься — при встрече с подводниками. Кстати, знаешь ли ты, что свежий, только что испеченный хлеб нельзя выдавать личному составу? И почему?
— Ну это-то уж знаю! Научили ветераны снабжения. Может привести к завороту кишок, — бойко ответил я, и он остался доволен.
— Тогда все. В твою ответственность я верю. Что до твоих подчиненных… Тут надо работать вместе. На неделю освобождаю тебя от вахты. Разберись во всем, чтобы на каждый день была четкая картина и по ассортименту, и по сутотдачам. И еще запомни, — он опять встал и пошел к иллюминатору, — на флоте без запаса нельзя. Понял? Я почти уверен, что твой Бобровский кое-чего прихватил трошечки побольше, чем полагается. Такой он человек шустрый, — командир улыбнулся. — Твоя задача — чтобы он без твоего разрешения ни одного килограмма друзьям с лодок не передал сверх положенного. Иначе ему удержу не будет — начнет менять одно на другое… Разберись основательно! Если вопросов нет — свободен.
Я сначала не поверил, как это так — лишнее получили? Ведь все на моих же глазах было. Ну Бобровский, ну и жук!
Мичман Петр Бобровский — баталер продовольственный. Это не человек, а черт в морской форме. Живая юла, ни минуты не стоящая на месте. Шумливый, крикливый. Во время его дежурства по всему кораблю — от шпилевой до румпельного отделения — несколько раз в сутки прокатываются волны Петиного энтузиазма. Ни один матрос, заступающий на вахту или дежурство, не уверен, что отстоит до конца — Бобровский снимает с вахты и дежурства за малейшую провинность. Строевую службу знает до мелочей. К
