деньги, которые ему дал Сантос, и протянул ей — оплатить услуги. Ему подумалось, что неплохо было бы заплатить ей.
Она потянулась к деньгам, но, увидев, сколько их, замерла. Печально покачала головой и забрала пачку банкнот из его рук. Затем повернулась и побежала — крылья заструились за ее спиной.
Томас, спотыкаясь, вернулся на центральную улицу. Карнавал уже куда-то исчез — или его никогда и не было? Трудно сказать. Теперь улица выглядела пугающе настоящей, и каждый шаг отдавался звонкой мелодией по каменной мостовой. Он узнал карету, стоявшую на улице, и приблизился к ней.
— Сеньор Эдгар, — произнес кучер.
Томас разглядел лишь неясный силуэт в шляпе-котелке, лица не было видно.
— Tudo bem com voce?
Томас посмотрел вниз и увидел, что руки у него измазаны черной краской. Он потерял свой пиджак, а элегантный жилет и белая рубашка помялись и испачкались. В окне кареты он заметил свое отражение — это было лицо трубочиста. Внезапно он согнулся в приступе тошноты — его вырвало прямо в канаву.
— Пожалуйста, — обратился он к кучеру, — отвезите меня домой. Para casa.
Комната постепенно наполнялась светом; голова у Томаса раскалывалась от боли. Он лежал, свернувшись калачиком, уткнувшись лицом в спину Софи, ее ночная рубашка из грубого хлопка согрелась под его щекой. Как хорошо вернуться домой, снова оказаться в своей постели. Веки его разлепились, и он ожидал увидеть перед собой комод с зеркалом и розовые обои в спальне Софи — в их спальне. Но что-то было не так. Темные стены изобиловали узорами. Вместо комода нахально торчал какой-то стул, заваленный вещами, на спинку были сброшены грязные рубашка и брюки. Сжимая талию Софи, он обнаружил, что тело ее стало мягким, как пудинг. Он поднял голову и окинул взглядом комнату.
Он находился вовсе не дома. Предмет в его руках был не чем иным, как обычной подушкой в хлопчатобумажной наволочке. От разочарования он снова зажмурил глаза.
Роскошная постель, такая мягкая, радовала его измученные конечности, но недолго. События прошлой ночи вновь пришли на память, и он со стоном закрыл лицо руками. Что на него нашло? Ведь он: пил не слишком много, и к тому времени, когда он оставил клуб, обильная еда должна была уже перевариться. Должно быть, это все из-за той сигареты, которую ему всучил Сантос. Какой-нибудь ядовитый корень. Он старательно отгонял от себя мысль о том, что вначале испытал несколько приятных минут от новых необычных ощущений, — нет, надо помнить о том, что из-за этой сигареты он влип в ужасную историю.
Софи. Бедняжка Софи. Он нарушил супружескую клятву и, несомненно, достоин наказания.
Кто-то настойчиво постучался в комнату. Не этот ли звук его разбудил? Кто бы ни был по ту сторону двери, ему пришлось долго ждать.
— Войдите, — прохрипел Томас.
Дворецкий Сантоса спиной вошел в комнату, держа поднос с чаем и горячими булочками. На нем по- прежнему был смокинг, такой нелепый в эту жару.
— Доброе утро, сэр. Вы хорошо спали?
— Спасибо, — сказал Томас неопределенно, — Который час?
— Почти полдень, сэр. Двое ваших друзей уже давно на ногах. Они читают на балконе. У сеньора Сантоса дела в городе.
Томас мог не спрашивать, кто эти двое. Если Эрни докурил его сигарету прошлой ночью, он должен чувствовать себя не лучше.
Дворецкий начал собирать вещи, разбросанные повсюду, — нижнее белье, гетры, туфли. Когда он дошел до стула, то сначала помедлил, а потом осторожно протянул руку, как будто рубашка Томаса была в дерьме, а не в краске. Он поднял ее двумя пальцами.
— Я распоряжусь, чтобы ее постирали, сэр, — сказал он.
Томас махнул рукой и отпустил его.
Спустившись вниз, он обнаружил, что Эрни уже присоединился к Джону и Джорджу и они все вместе сидят в тени и пьют кофе. Томас направился прямиком к кофейнику и налил себе чашку.
— Томас, дружище, ты выглядишь ужасно, — сказал Джордж. — Какой-то ты стал… желтый. Посмотри на него, Эрни!
— Как моча, — откликнулся Эрни, явно довольный сравнением.
Томас отхлебнул кофе, который остыл еще в кофейнике.
— А ты, Эрни? Как себя чувствуешь?
— Совершенно замечательно. Ничто не исцеляет лучше хорошего сна. И чуточки кофеина.
— А ничего не произошло… необычного? То есть после того, как я ушел.
— Ничего, насколько я помню. Мистер Сантос весьма полюбил нашу Лили, вот и все, пожалуй.
— Кто это «наша Лили»? — спросил Джордж.
— Всего лишь одна из самых красивых леди этого вечера в Манаусе, Джордж. Согласись.
Джордж хмыкнул.
— Может, она и твоя Лили, — возразил Томас, — но не моя.
— Ладно, ладно, не кипятись, — ухмыльнулся Эрни. — Просто так говорят. Верно, Джон?
Джон поднял голову от книги.
— Наверное, раз ты так говоришь, Эрни.
— Черт, да что это со всеми сегодня? Хватит брюзжать, — недовольно воскликнул Эрни и взялся за газету.
Томас откинулся на спинку стула и отмахнулся от мух, которые уселись на его руках и лице. Лес располагался по ту сторону высокой стены, и в некоторых местах он пробивался сквозь кирпичную кладку, устремляясь внутрь двора. Наверное, нужно все время следить за тем, чтобы лес окончательно не перешел в наступление. Ему страстно захотелось исследовать эту новую местность, где изменения в составе почвы делают воду в реке настолько черной, что она даже получила свое название из-за этого необычного цвета. Несомненно, это также означало, что здесь присутствует целая масса новых видов насекомых.
Где-то там его ждала бабочка. Несмотря на весь ужас прошлой ночи, возможно, это был знак. Он пойдет на все, лишь бы найти ее.
Когда Сантос вернулся, покончив с делами, он помог им скоротать остаток дня, проведя экскурсию по Манаусу. Первое здание, возле которого они остановились, оказалось оперным театром — гордостью и радостью Сантоса, однако вследствие уныния, овладевшего Томасом, декадентское сияние его казалось тусклым. На самом деле при сооружении этого здания не жалели никаких средств. Сантос хвастал, что завез из Эльзаса шестьдесят шесть тысяч голубых и золотых плиток, чтобы украсить купол; Томасу мерещилось, что это тысячи морф блестят в лучах полуденного солнца, и он все ждал, когда они взлетят и под ними взорам откроется что-то более мрачное. Здание строили по флорентийскому проекту, и камни везли из Италии. Тяжеленный груз для любого океанского лайнера. Внутри здания Сантос показывал им роскошные люстры из Венеции, колонны из каррарского мрамора и высокие вазы из севрского фарфора, с удовольствием произнося все эти названия. Софи была бы покорена этой красотой — как бы ему хотелось, чтобы она увидела все это. Действительно, будь она здесь, ничего бы столь глупого прошлой ночью не произошло.
— Вы должны увидеть его во время представления, — сказал Сантос. — Вот когда он поистине сверкает. Во всей Европе не найти такого великолепия! Имея такой оперный театр, мы доказали, что наш город по-настоящему превосходен. Вы согласны, джентльмены?
Все молча закивали, но было ясно, что думают они то же, что и Томас: присутствие этого здания в джунглях по меньшей мере странно — так же нелепо, как если бы африканский слон сидел за чашкой чая в отеле «Риц». Томасу было неуютно рядом с этим сооружением — пусть и таким великолепным — после всего увиденного в джунглях, особенно тех условий, в которых там живут люди.
Вечером того же дня, когда Томас спустился к ужину и вошел в гостиную, все уже сидели там и пили бренди.
— Я приготовил для вас кое-что приятное на сегодняшний вечер, — объявил Сантос. — Немного
