— Пожалуйста, Ви! — Его бархатные глаза настаивали, умоляли. Джош Маннинг был обаятелен, Ви была польщена его вниманием, но у нее возникло смутное чувство, что этот спектакль разыгрывался много раз. «Дамский угодник», — вспомнила она слова Дона Гаррисона. Волокита, Дон Жуан!
Джош Маннинг смотрел на нее так, будто она была для него единственной женщиной в мире, — и она почти верила ему, ее дыхание участилось, ладони увлажнились. Она хотела пойти с ним, хотела, чтобы он ее увлек…
— Очень сожалею, но придется нам это отложить, — сказала она притворно равнодушным тоном, вдруг ярко представив его сидящим за тем же столиком с другой женщиной — завтра, или после завтра. И такой же нетерпеливый взгляд, устремленный в другое лицо.
— Нельзя откладывать! — воскликнул он пылко. Мы должны узнать друг друга. Пожалуйста, Ви, поймите… Если у вас назначено деловое свидание отмените его!
— Боюсь, что это невозможно, — сказала она, вставая и подумала: «Потому что отменять нечего…» — Спасибо, что вы дали мне такой прямой ответ о моем деле. — Ей понравилось быть в обществе Джоша Маннинга, но она, наверное, никогда не согласится пообедать с ним. Он слишком нетерпелив, он — как вспышка пламени, этот огонь обожжет ее. Ви чувствовала, что, оставшись наедине, она уступит, — а ей не хотелось так внезапно оказаться в его власти, ей надо подумать.
Выйдя на улицу, она уже думала о своих делах, об одеколоне Армана. Мысли о Джоше можно отложить.
Как же поступить? Принять предложение Юбера? Основать фирму «Нувель», найдя бизнесмена, который согласится дать ей финансовое обеспечение? Надо действовать, надо с чего-то начать. А сейчас надо пообедать — от коктейлей аппетит Ви разыгрался. Надо пообедать со старым хорошим другом, который сочувственно выслушает ее и даст добрый совет. Зайдя в телефонную будку на углу, Ви достала из сумочки свою записную книжку. Телефон его офиса она помнила, но домой звонила редко и с трудом нашла номер. К великому облегчению Ви, Майк был дома.
— Ты свободен? — спросила она. — Пойдешь со мной обедать?
— А ты любишь жареную утку по-китайски, с перцем, лимоном и соевым соусом? Любишь? Отлично! Она в духовке, через час будет готова.
— Спасибо, Майк, не нужно устраивать для меня прием!
— Разве это прием — два голодных человека и жареная утка?
— О! Но почему ты затеял эту стряпню?
— Я голоден, и я люблю вкусно поесть. Вино в холодильнике. Приходи.
Ви повесила трубку, удивленно улыбаясь. Она сама никогда не готовила, разве что поджаривала тосты или разогревала пиццу из булочной. Она и не подозревала, что Майк кулинар и гурман, хотя теперь вспомнила, что он всегда внимательно оценивал блюда, когда они бывали в ресторанах. Такси подъехало к дому на Риверсайд-Драйв. — Я к мистеру Парнеллу, — сказала Ви привратнику. Боюсь, что я не знаю номер квартиры. — Тот кивнул. — Он вас ждет. Восьмой этаж, квартира слева.
На самом верхнем этаже Ви вышла из лифта в небольшой холл, куда выходили двери двух квартир. Между дверьми стоял мраморный столик, на нем ваза с огромным букетом живых цветов. Ви нагнулась понюхать их и услышала веселый голос Майка: — Привет, принцесса! Твой золотой нос всегда в работе?
Ви дружески пихнула Майка в бок, и он ввел ее в светлую пятикомнатную квартиру, окна которой выходили на реку.
— Отдохнешь или дать выпить? Садись на диван, снимай туфли и прочие предметы туалета.
— Перестань болтать, — смеясь, прервала его Ви, — и сними передник.
Майк спохватился и, сбросив с себя длинный кухонный передник, повел Ви по комнатам.
— Почему я тут не была? Когда же ты переехал в эту квартиру?
— Девять лет назад.
Ви несколько раз была на прежней квартире Майка в Гринвиче, до того, как отказалась ехать на уик-энд в Вермонт и Майк на нее обиделся.
— И за девять лет ты ни разу не напросилась ко мне в гости…
— Как бы не так! Вот и напросилась! Умираю с голода. А где же обещанная утка?
— Успокойся, детка, я знаю, что путь к сердцу женщины лежит через желудок. Мне, правда, чудится в этом афоризме что-то хирургическое.
— По-моему, это относится к сердцу мужчины. — Майк провел Ви на кухню. — Ну, что будем пить?
— Белого вина, пожалуйста, если есть.
— Австрийского, французского, калифорнийского?
— Выбери сам.
Он принес ей в гостиную бокал австрийского вина.
— Чудесное, — сказала она, попробовав. — В нем аромат и музыка весны. Словно расцветает подснежник и ручей начинает звенеть из-под снега… — Он смотрел на ее сосредоточенное лицо и думал о том, как она чутко и глубоко воспринимает жизнь, так неужели ее собственная жизнь всегда будет ущербной? Ведь Ви способна всей душой отдаться любви, в ней есть нежность и преданность, почему же она не нашла спутника жизни? Если бы Ви полюбила его…
Уютно устроившись в уголке софы цвета ржавчины, Ви глядела на Майка и вспоминала, как смотрел на нее Джош. Она могла бы сейчас сидеть напротив него в ресторане, и вокруг суетились бы официанты.
— Как я рада, что я здесь, — задумчиво сказала она Майку.
— Посмотрим, что ты скажешь после обеда, — отозвался он и посмотрел на нее немного растерянно.
Небольшая ниша в кухне служила Майку столовой; они сели за столик, накрытый на две персоны, и Майк достал из духовки утку. Попробовав ее, Ви заявила, что в жизни не ела ничего подобного. — Ты — художник кулинарии, Майк, а я и не знала.
— Ты обо мне многого не знаешь. — Оба замолчали, как будто пролетел тихий ангел. Ви задумчиво водила вилкой по тарелке, потом тихо сказала: — Да, наверное, так и есть.
Майк убрал посуду со стола и принес кофе. Все так же задумчиво Ви спросила: — А чья это фотография у тебя в спальне? — Белокурая женщина… — Ви старалась, чтобы голос ее звучал равнодушно.
— Моя сестра.
— У тебя, оказывается, есть сестра? Как странно, — Ви вдруг почувствовала, что ей стало легче на душе. — Вы с ней близки?
— Она живет на моей родине, в Миссури, и давно меня не узнает…
— Сожалею, — отозвалась Ви.
Какие тайны хранит этот человек, который всегда был с ней открытым и приветливым… — Расскажи мне о себе, — вырвалось у нее, и тут же она добавила с нервным смешком: — Смешно, мы семнадцать лет встречаемся, а вдвоем бывали очень редко.
— Да, Ви.
— И всегда я вела с тобой разговоры о своем бизнесе. — Она вспомнила, что и сегодня хотела посоветоваться с ним о том же, поговорить о своих делах. Но сейчас этого желания не было. — Ну, так расскажи мне о себе. Ты любишь свою работу? Тебя считают замечательным юристом.
— Спасибо за комплимент. Да, свою работу я люблю. Ты помнишь, принцесса, как я рассказывал в Нью-Хэйвене о своих родителях? Об отце, который работал врачом в нашем округе, а летом уезжал лечить эскимосов. Он был добрый человек, образец для меня. И мать была добрая женщина, она просто до краев была полна добротой, стремилась помочь каждому, кто попал в беду — больному, страдающему. Они оба были замечательными людьми и чувствовали боль другого человека как свою собственную. Я решил стать таким же и выбрал профессию юриста, желая помогать людям, сражаться с несправедливостью, словно рыцарь на белом коне, — улыбнулся он. — В 50-х я поступил на службу к прекрасным людям — в фирму Эрнста, Бернбаха и Шилдса, защищавшим людей, пострадавших от маккартизма. Но я брал и другую работу, мне нужно было много денег. Моя сестра Мэри в пятнадцать лет попала в автомобильную катастрофу и
